Виктор Белаш - Дороги Нестора Махно
Он самодовольно читал свой проект. И каково же было разочарование, когда Совет и штарм набросились на него, обзывая «бонапартом», банкротом и капитулянтом. Проект декларации целиком был отвергнут. Махно после этого уединился, сочиняя частушки и стихотворения. В забаву мы называли его Пушкиным. Так проходило наше спокойное подполье. Обыкновенно, немцы-колонисты, ранее бывшие непримиримые наши враги, ныне смирились. Во всех колониях, в которых мы останавливались, они сами делали разведку, стояли в заставах, предупреждая нас о всяком движении красных войск. Они тщательно, видимо, из симпатии, а может быть, из-за боязни, скрывали место нашего пребывания от красных: мы были вне опасности.
27-го марта 1921 г. сесия ВУЦИК приняла постановление о замене продразверстки продналогом и опубликовала его в печати. Крестьяне к этому отнеслись с недоверием, а повстанцы прямо заявили, что данный курс Советской власти — «очередное закабаление»крестьян, а НЭП есть уловка коммунистов, имеющая целью обмануть селянство, что величина продналога будет не меньше продразверстки, что «коммунисты хотят лишь выиграть момент и погасить возмущение, обобранных ими с ног до головы, селян»[1139].
Для недоверия к закону о нэпе крестьяне имели основание, так как продразверстка была официально отменена еще в 1918 г. и В. И. Ленин говорил об этом на X съезде РКП(б): «Вопрос о налоге и разверстке в законодательстве у нас поставлен давно, еще с конца 1918 года. Закон о налоге датирован 30 октября 1918 года. Он был принят — этот закон, вводящий натуральный налог с земледельцев, — но в жизнь он не вошел. За его объявлением последовало в течение нескольких месяцев несколько инструкций, и он остался у нас неприменимым...»[1140].
В докладе начштаба РККА от 29-го марта 1921 г. отмечались огромные трудности борьбы с бандами в условиях, когда «приходится действовать среди самой толщи врагов, рискуя каждый день и час получить удар не только с фланга, но и с тыла. Многочисленные сторонники повстанцев-бандитов проникают незаметно во все поры военного организма, разведывая, ведя незаметную агитацию и нанося вред совершенно неожиданно там, где меньше можно всего было бы ожидать»[1141].
В сводке Донецкой губчека и милиции за апрель 1921 г. о Гришинском уезде сообщалось:
«Бандитизм в уезде вдохновляется Махно, отряды которого пополняются не только из крестьян, но и рабочими»[1142].
Да ведь у рабочего тоже не было повода для восторгов, так как в 1920 г. денежное содержание в зарплате рабочего составляло всего 7% от уровня 1917 г., а сама зарплата даже в 1922 г. достигала лишь 30% средней зарплаты рабочего в 1913 году»[1143].
Тем временем, красное командование, утеряв наш след, набросилось в Бердянском и Мариупольском уездах на Куриленко, а в Юзовском — на Москалевского и Кожина, прибывшего из Таврии. В результате боев эти группы объединились между собой и, образовав ядро из 600 сабель при 100 тачанках[1144], при пулеметах, под командованием Ф. Щуся, Ф. Кожина и В. Куриленко по указанию штарма РПУ (махновцев) вышли в рейд на Черниговщину. 18-го апреля группа заняла г. Константиноград и через Полтавщину достигла пределов Черниговщины. 28-го апреля, разгромив Нежинский отряд красных, повстанцы заняли с. Дорогинку (22 верст, юго-восточней г. Нежина). 30 апреля у ст. Заворичи повстанцы капитулировали поезд с русско-украинско-польской комиссией, проводившей демаркацию советско-польской границы. В нее входили видные советские и партийные работники, а польскую делегацию возглавлял, якобы, князь Львов. Комиссия была наполовину расстреляна, а имущество обращено в собственность группы. 1-го мая щусевцы атаковали местечко Носовку (22 версты юго-западнее г. Нежин).
В Таврической губернии действовал Глазунов, собравший вокруг себя местные повстанческие силы. К концу апреля он насчитывал в отряде до 1 000 штыков и сабель. Но, имея перед собой сильные части Красной Армии, вскоре его отряд растаял, а часть спешила к нам в подполье.
Примерно, к этому времени в Изюмском уезде действовал Общий со своим Крымским кавполком, оторвавшимся от армии в с. Корочи и пехотный отряд Савонова. Возле Славянска оперировали отряды: Сыроватского (Серобабы) и Колесниченка. К 20-у апреля все эти отряды и полки в своих рядах имели до 2 000 штыков и сабель при соответствующем количестве пулеметов. В Старобельском уезде действовала группа (до 1 000 сабель и штыков) Каменева, в Миллеровском районе казачий отряд (до 500 сабель) Фомина, в Богучарском уезде отряд (300 сабель) Пархоменко. На Ставропольщине действовала «Кавказская повстанческая армия (махновцев)»Маслакова, достигшая к концу апреля до 5 000 сабель и штыков. На Херсонщине действовал отряд (до 200 штыков) Павловского, который безвести пропал, а его место заняли помощники Свищ[1145] и Черный Ворон[1146]. На Полтавщине оперировал отряд Иванюка, общей численностью до 500 штыков и сабель. В Гришинском районе формировался Забудько и Каленик, а в Павлоградском уезде «семерка» — общей численностью до 700 штыков и сабель. Значительными силами располагали распыленные по Украине, Дону и Северному Кавказу такие отряды махновцев, как Каменюка, Матвиенко, Терехова, Иванова, Саенка, Бровы, Маруси Петраша, Блохи, Зайцева, Буданова, Пархоменка, Маскалевского, Колисниченка, Павловского, Громова, Милющенка, Жигуна. Данченка, Бабицкого, Лонцова-Кочубея и другие, а также множество мелких отрядов. Эти рассеянные отряды (полки, батальоны, роты и т. д.), не рейдировавшие с основным ядром армии, а находившиеся в базовых районах, являлись для нас базами пополнения и идеологической борьбы.
Таким образом, к концу апреля махновское движение представляло военную силу, примерно в 15 000 штыков и сабель. Пользуясь, до некоторой степени, сохранившимся аппаратом контрразведки Оперативного Отдела, Совет задавал тон распыленным единицам: он из подполья руководил операциями. Военные действия не прекращались ни на один день. Отлично зная, что весна приносит расцвет повстанческих сил, Совет отсиживался, выжидал момент. И он настал. Одухотворенный весной, Кронштадтским мятежом, антоновщиной, активным действием петлюровских формирований, всеобщим недовольством и брожением, а отчасти ростом своих сил, Совет (махновцев) решил объединить некоторые части. С этой целью он дает распоряжение, заключавшееся, примерно, в следующем: группы Щуся, Куриленко и Кожина к 25-му мая с Черниговщины должны прибыть в Кобелякский уезд для соединения со штармом. Кавполк Общего, группа Забудько и отряд Глазунова к 10-му мая прибывают в район с. Заливное, где также поступают в непосредственное подчинение штарма. Колеснику было предписано сдать свой отряд Сыроватскому и отправиться на Кавказ в распоряжение штарма «Кавказской» — Маслакова, что и было немедленно исполнено. Пархоменку было дано задание — войти в военный союз с Антоновым, развивая операции в Воронежской губернии. Итак, Совет (махновцев) собирает военный кулак для последних боев во имя анархии.
Но не дремало и красное командование. Утеряв след Совета (махновцев), оно принялось за отряды и имело в этом успех. Так, Общий по дороге с Изюмщины, в районе Барвенково, сложил свою голову в атаке, а полк чуть ни целиком был уничтожен. Его помощник Иван Херсонский[1147] 13-го мая привел к штарму в деревню Кригеровку всего лишь 50 сабель и 10 пулеметов. Савонов также был разбит и с незначительным отрядом скрылся в Теплинский лес. Глазунов, проходя с. Тимашовку (Мелитопольского уезд.), был окружен и еле вырвался с 30-ю конными и 5-ю пулеметами. Он соединился со штармом числа 10-го мая в с. Заливное.
Невзирая на неудачу отрядов, штарм не падал духом. Он был уверен, что лето принесет ему новые повстанческие силы. Объединив отряды Херсонского и Глазунова в одну группу (150 челов., 20 пулеметов), открыл действия. Но вскоре он был обнаружен красным командованием, которое не замедлило бросить полк красных гусар. В районе с. Заливное был первый бой, в результате которого две сотни гусар на белых лошадях были капитулированы, а остальные бежали на Александровск. Чтобы пополниться новыми бойцами, штарм решил прорейдировать в Бердянский, Мелитопольский и Мариупольский уезды. Он спускается через Орехово, Вербовую и Черниговку в Новоспасовку, где подбирает одиночек.
Вдовиченко, будучи ранен, скрывался на хуторах с А. Матросенком, здесь был застигнут красным карательным отрядом Зверева. В результате чего Матросенко застрелился, а Вдовиченко, тяжело раненый в голову, был взят в Александровскую Чека. Галина с Феней также скрывались вблизи Новоспасовки. Нашему появлению они были рады и не согласились больше оставаться в подполье.
Штарм обрастал новыми силами и вскоре имел до 600 сабель и 50 пулеметов, разгромив кавбригаду в немецких колониях вблизи ст. Попово. Все его старания вырвать из тюрьмы Вдовиченка ни к чему не приводили: Александровск был не доступен. И штарм повернул на север. Встречая значительное сопротивление красных частей, он продвигается через Камышевку и Варваровку под г. Екатеринослав. В селе Петровском обезоруживает дивизион 1-й Конармии, а в с. Елизаветовке — батарею. Достигнув с. Александровки, он присоединяет группу Забудьки, имея в своих рядах до 700 сабель, 65 пулеметов и 4-ре орудия.
