От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав

Президент ответил Чану личным письмом, где настаивал на уже принятом решении и добавлял: «Ситуация в связи с капитуляцией Японии в Гонконге представляет собой проблему, которая, на мой взгляд, является главным образом военным вопросом оперативного характера. Никаких вопросов относительно британского суверенитета в этом районе не возникает, и, насколько я понимаю, вы не хотите поднимать этот вопрос».

В мемуарах Трумэн писал: «Чан Кайши по-прежнему не желал признавать главного. Он хотел, чтобы капитуляция Гонконга была принята от его имени, как часть Китая. Но он понимал, что своими силами ему до Гонконга не добраться, как не добраться и до Северного Китая и Маньчжурии без нашей помощи… Как бы я ни сожалел о трениях между двумя нашими союзниками, казалось, что мы мало что еще могли сделать. Британские военно-морские силы уже были на пути в Гонконг».

Чан Кайши оставалось только смириться. В итоге британский адмирал Харкорт принял капитуляцию японского флота в Гонконге.

В Соединенных Штатах генерал де Голль, завершив официальную часть визита, отправился в поездку по стране. В мемуарах генерала она выглядела как триумфальное шествие: «Нью-Йорк встретил де Голля и его свиту неистовым проявлением чувств дружбы. Мы прибыли туда из Уэст-Пойнта, где я посетил Военную академию, съездив предварительно в Гайд-парк на могилу Рузвельта. День приезда в Нью-Йорк совпал с воскресеньем и с отменой регламентированной продажи бензина. Все машины покинули места своих стоянок, образовав бескрайние вереницы по бокам стокилометровой трассы и приветствуя нас оглушительным шумом клаксонов. Мэр Нью-Йорка Фиорелло Ла Гвардиа, излучая чувства радости и дружбы, встретил нас при въезде в город. Вечером, после различных приемов, он повел нас в Центральный парк, где известная певица Мэриэн Андерсон должна была исполнить „Марсельезу“. Десять пар рук вытолкнули меня на сцену огромного амфитеатра, и я предстал при свете мощных прожекторов взору тысяч американцев, разместившихся на ступенях полусферы. Когда смолк гул приветственных возгласов, и певица закончила пение нашего гимна, я взял слово и от всего сердца поблагодарил жителей великого города.

На следующий день было организовано „триумфальное шествие“. Кортеж машин пересек весь город. Рядом со мной сидел сияющий мэр. Шум высыпавших на улицу людей не умолкал, а этажи домов сверху донизу утопали в трепещущих флажках и вымпелах.

С той же теплотой встретил нас и Чикаго, хотя, в отличие от Нью-Йорка, европейские дела мало кого здесь волновали. Его население составляют выходцы из самых различных стран.

– Здесь, – сказал мне мэр Эдвард Келли, – вас будут приветствовать на 74 языках.

Побывав в день приезда на обеде, данном муниципальными властями, побродив на следующий день по улицам и бульварам для ознакомления со строительством, символизирующим новые веяния, ответив на приглашение посетить городскую ратушу, приняв участие в грандиозном банкете, организованном „Ассоциацией торговли“ и „Американским легионом“, мы повсюду были окружены массой людей самых различных национальностей, но единых в добром к нам отношении».

Из Чикаго путь де Голля лежал в Канаду. «В Оттаве власти и народ выказали нам все мыслимые и немыслимые знаки внимания. В наших беседах между премьер-министром Макензи Кингом и мною, которые проходили в присутствии министров иностранных дел Сен-Лорана и Бидо, а также послов Ванье и Жана де Отклока, мы чувствовали себя тем более непринужденно, что интересы Франции и Канады нигде и никак не пересекались».

28-29 августа

28 августа Молотов получил записку от комиссии по установлению ущерба от немецкой оккупации: «По Вашему поручению комиссия в составе тт. Косяченко, Струмилина, Бодрова, Дегтярь, Богоявленского, Старовского проверила расчеты ЦСУ о потерях имущества колхозов и граждан СССР в результате немецкой оккупации. Комиссия считает возможным опубликовать следующие расчеты ЦСУ:

Ущерб, причиненный колхозам – 181 миллиард рублей в государственных ценах 1941 года.

Ущерб, причиненный гражданам СССР – 192 миллиарда рублей в государственных ценах 1941 года.

Учитывая, что ущерб, причиненный государственным, кооперативным и общественным предприятиям, учреждениям и организациям, оценивается в 306 миллиардов рублей, комиссия считает возможным опубликовать общую сумму прямых материальных потерь в 679 миллиардов рублей в государственных ценах 1941 года».

Было от чего схватиться за голову.

На территорию собственно Японии еще не ступал ни один солдат союзников. 28 августа началась первая за всю многовековую историю страны оккупация основных Японских островов иностранными войсками. На японскую землю сошел первый американский военнослужащий – полковник Чарльз Тенч, офицер штаба Макартура. Приземлившись на аэродроме Ацуги неподалеку от Иокогамы с оперативным подразделением из 150 человек, он телеграфировал в ставку Макартура в Маниле: «На враждебные действия не натолкнулись».

На следующий день началась оккупация Японии: на военно-морской базе в Иокогаме высадилась американская воздушно-десантная дивизия. В Токийский залив стали прибывать корабли союзников. 29 августа появились американский линкор «Миссури» и британский линкор «Герцог Йоркский».

Дальнейшие события, имевшие долговременные глобальные последствия, происходили в те дни внутри Китая.

28 августа на предоставленном американцами самолете в ставку Чан Кайши в Чунцине вылетел Мао Цзэдун.

Правительство Гоминьдана контролировало теперь две трети страны. Компартия удерживала Особый район Шэньси – Ганьсу – Нинся, охватывавший уже 30 уездов, а также 18 крупных «освобожденных районов», расположенных в Северном, Восточном и Южном Китае с общей численностью населения 95,5 млн человек. К концу августа 1945 года с советской помощью КПК захватила большую часть Чахара и провинции Жэхэ, включая их столицы – Чжанцзякоу и Чэндэ, расположенные всего в 150 километрах от Пекина.

После капитуляции Японии государство Маньчжоу-Го прекратило свое существование. При этом на территории Китая оставалось 2,3 млн японских солдат и почти 1,5 млн человек гражданского населения. «Непрочный контроль Пекина над Синьцзяном еще больше подвергся эрозии. Тибет и Монголия тяготели к квазиавтономии, попадая в орбиты влияния соответственно Британской империи и Советского Союза», – замечал Генри Киссинджер.

Северо-Восточный Китай был занят Красной армией. В Маньчжурии на тот момент, подчеркивают историки Чжан Юн и Джон Холлидей, ни у коммунистов, ни у гоминьдановцев «не было вооруженных сил, так как эта территория была оккупирована японцами, которые эффективно и беспощадно грабили ее на протяжении четырнадцати лет. Но красные партизаны находились гораздо ближе к Маньчжурии, чем войска Чана. Русские немедленно открыли китайским коммунистам доступ в оставленные японцами арсеналы, включая крупнейший из них, в Шэньяне, где хранились около 100 тысяч винтовок, тысячи артиллерийских орудий, а также большие количества боеприпасов, обмундирования и провианта… Войска подчиненного японцам марионеточного режима Маньчжоу-Го численностью около 200 тысяч человек без сопротивления сдались советской Красной армии, и теперь русские подготовили их к повторной мобилизации – уже на службу КПК».

Ситуация действительно благоприятствовала коммунистам, поскольку войска Чан Кайши располагались далеко от тех районов, которые ранее оккупировали японцы в Маньчжурии. Поэтому основной заботой Чан Кайши стала ускоренная переброска своих вооруженных сил в Северный, Северо-Восточный и Восточный Китай. Дойдет до того, что Чан даже попросит Сталина задержать эвакуацию Красной армии из Маньчжурии, поскольку американцы могли начать оказывать ему широкомасштабную помощь в переброске войск только с октября 1945 года.

Энтони Бивор достаточно точно описывал запутанную внутрикитайскую ситуацию: «Генерал Ведемейер, получив указание из Вашингтона помогать националистам в восстановлении контроля над страной, предоставил американские транспортные средства для переброски некоторых частей в города Центрального и Восточного Китая. Чан Кайши особенно стремился восстановить свою столицу в Нанкине. Он понимал, что должен опередить коммунистов и овладеть как можно большей территорией. Но самыми главными врагами националистов были они сами, когда речь шла о привлечении симпатий народных масс. Их командиров не интересовала деревня. В городах, ранее оккупированных японцами, они часто вели себя не лучше – грабили и отбирали, что хотели. А вновь введенные деньги националистов порождали неконтролируемую инфляцию.