Ален Демюрже - Жак де Моле: Великий магистр ордена тамплиеров
Вопросы возникают и по сути проблемы. Раскол капитула на две группы, то есть на сторонников двух кандидатов, очевидно, совершенно не исключен. Больше смущает региональное определение, которое Гуго де Фор дает группе противников Моле: большинство братьев, составлявших монастырь (совокупность тамплиеров-воинов), якобы происходило из Оверни и Лимузена, входивших в провинцию Овернь. Ни о географическом происхождении тамплиеров, участвовавших в капитуле 1292 г., ни о происхождении тамплиеров, находившихся в это время на Кипре, никаких данных нет. Может быть, большинство и происходило из этой единственной провинции — одной из самых маленьких в ордене, поскольку она в грубом приближении включала департаменты Коррез, Верхняя Вьенна, Крез, Канталь, Пюи-де-Дом и часть департаментов Шер, Луар и Шер, а также Алье;[199] ведь подсчеты, которые можно сделать на основе показаний тамплиеров на процессе, как в Париже, изданных Ж. Мишле, так и на Кипре, действительно указывают на присутствие значительного числа тамплиеров из Центральной Франции на Востоке в последние десятилетия истории ордена.[200] Однако Гуго де Перо не был ни оверн-цем, ни лимузенцем. Уроженец Дофине, относившегося к Лионской области, он, как и Жак де Моле, был принят в орден в Боне, то есть в Бургундии. Почему в таком случае овернцы и лимузенцы выбрали кандидатом его в противовес Жаку де Моле?
Гуго де Фор не дает никаких указаний на причины раскола между так называемым овернским большинством, благоволившим к Перо, и меньшинством, предпочитавшим Моле. Не исключено, что дело было просто в личностях, поскольку Моле, как мы это впоследствии увидим в некоторых случаях, не всегда выглядел удобным руководителем; возможно, Перо был более гибким? Но, если допустить, что такой раскол был, надо искать более принципиальные причины.
Барбара Фрале справедливо -отмечает, что Перо всю свою карьеру сделал на Западе; на Востоке он никогда не был. Моле — совсем наоборот. Но какие козыри могли быть у Гуго де Перо в ордене в 1291 году? Прежде всего он приходился племянником Юмберу де Перо — командору Понтьё в 1257 г., магистру Франции в 1261-1264 гг., потом магистру Англии и, наконец, генеральному досмотрщику во Франции и в Англии. В этом качестве тот разъезжал по командорствам обоих королевств и поэтому был знаком многим тамплиерам. Его племянник Гуго в 1291 г. еще не успел занять никаких важных должностей: он был командором Эпайи (1280-1285), потом командором бальяжа Бюр (1289) — то и другое в Бургундии. В качестве магистра Франции он упоминается только в 1292 г., а в качестве генерального досмотрщика на землях по сю сторону моря — только в 1294 или 1297 г.,[201] то есть после избрания Моле (в момент этого избрания генеральным досмотрщиком был Жоффруа де Вишье). Гуго де Перо, конечно, числился в 1292 г. в тамплиерской организации на Западе, но еще не был сановником первого ряда. Он мог бы стать серьезным конкурентом для Жака де Моле, если бы последний не имел в ордене никакого веса; а ведь, несмотря на отсутствие сведений о нем, непохоже, чтобы было так. Выступление Моле на капитуле 1291 г. — речь человека, имеющего авторитет. И имеющего преимущество — в том, что он находится на Кипре.
В самом деле, вернемся к выборной процедуре 1292 г. и к уставу. Коллегия из тринадцати выборщиков начинает предлагать и обсуждать имена братьев, находящихся «по сю сторону моря», способных занять эту должность; если никто не годится, и только в этом случае, ищут среди заморских тамплиеров: «ежели окажется, что наиболее пригодное лицо находится в заморских землях…» (216).[202] Чтобы правильно интерпретировать эти статьи, не забудем, что они написаны во время, когда штаб-квартира ордена находилась на Востоке, в Иерусалиме; «по сю сторону моря» означает на Востоке, а «за морем» — на Западе. Соннак, Вишье, Берар, Боже, Годен — все они совершили часть своего поприща на Востоке. Боже, конечно, к моменту своего избрания был командором Апулии в Италии, но раньше он долго прослужил на Востоке. Следовательно, избрание Гуго де Перо стало бы «первым».
Барбара Фрале предлагает «политическое» объяснение этому соперничеству между Моле и Перо, объяснение, разделенное на два следующих тезиса.
• Выбор между двумя этими людьми, по ее мнению, в первую очередь был выбором между двумя будущими политиками ордена: политикой «военной», направленной на возвращение Святой земли и Иерусалима в традициях изначальной миссии военных орденов, и политикой «дипломатической» или «административной», лучше согласованной с реальным положением в мире в конце XIII в. и более ориентированной на общие интересы христианского мира (церкви, государств), чем на интересы одной лишь Святой земли. Моле якобы олицетворял первую, Перо — вторую.
• Во-вторых, на ее взгляд, это был выбор между политикой независимости, или автономии, ордена и политикой его подчинения политике государств и прежде всего французской монархии. Перо якобы был кандидатом профранцузской партии, которой манипулировал король Филипп Красивый, тогда как Моле был защитником независимости ордена и, следовательно, отстаивал интересы антифранцузской партии.
Намеренно заостряя свою мысль, Барбара Фрале утверждает, что выбор, вставший перед тамплиерами в 1292 г., означал противостояние лимузенцев-овернцев и восточных франков, к которому добавлялось политическое противостояние «военных автономистов» и «дипломатов-бюрократов».[203]
Очень боюсь, что это соблазнительное построение сделано на весьма шатких основах; слишком большое число ненадежных или ошибочных данных, нагромождение слишком многочисленных гипотез побуждают меня его отвергнуть, пусть даже на некоторые его элементы стоит обратить внимание. Прежде всего, в 1292 г. Гуго де Перо еще не был тем Перо, каким он стал в 1302 г., — поддержавшим (впрочем, без особого рвения) яростную атаку Филиппа Красивого на папу Бонифация VIII; в то время это был только один из западных командоров, ничего не понимающий в восточных делах, и к тому же племянник своего дяди.
Далее, в 1292 г. думали прежде всего об обороне Кипра и Армении и страстно желали вернуть Святую землю, о реконверсии не было и мысли. Ни Храм, ни Госпиталь, ни даже Тевтонский орден не планировали в то время «прохлаждаться на Западе». Как раз в этот период была наиболее популярной стратегия союза с монголами, и военно-монашеские ордены, в первую очередь орден Храма, проявили в ней особую активность.
Наконец, если светские суверены Запада (все суверены Запада) осуществляли нажим на ордены (назначение провинциальных магистров, урезание привилегий и прав, попытки обложения налогом), то влиять на выбор магистров орденов они не пытались (случай с Рено де Вишье, которого поддержал Людовик Святой, — особый, потому что король Франции тогда находился в Святой земле). Даже Гильому де Боже, чтобы быть избранным, пришлось искать другие аргументы, чем поддержку со стороны Карла I Анжуйского. В 1292 г. Филипп Красивый, без сомнений, внимательно следил за тем, что происходит в руководстве военных орденов. Отсюда до манипулирования избранием магистра — один шаг, которого я не сделаю.
Кстати, это избрание, как и избрание Годена год назад, произошло раньше, чем Запад получил сведения о смерти великого магистра. Ни у одного суверена Западной Европы физически не было возможностей для прямого вмешательства. Так, может быть, имело место вмешательство косвенное — через внедренного агента?
Оттон де Грансон и уроженцы Бургундского графства
Оттон де Грансон, упомянутый Гуго де Фором как один из присутствующих при избрании Жака де Моле, ни в коем случае не мог быть агентом Филиппа Красивого на Кипре.[204]
То, что избрание Жака де Моле, уроженца Графства и, следовательно, подданного империи, не порадовало Филиппа Красивого (хотя это следовало бы доказать) — одно дело; что у последнего в тот момент были желание, возможности и время помешать этому избранию — исключено; а что Грансон был его агентом — абсолютное заблуждение.
Кстати, надо разобраться, присутствовали ли Оттон де Грансон и магистр ордена Госпиталя на выборах Жака де Моле, о которых рассказывает Гуго де Фор. Жак де Моле давал присягу не перед ними; им он только поклялся, что не добивается должности великого магистра. Ни магистр ордена Госпиталя, ни Грансон, ни кто угодно другой, посторонний по отношению к ордену, не мог вмешаться в ход процедуры выборов. В них могли участвовать лишь тамплиеры, собравшиеся на капитул, который происходил за закрытыми дверьми. Принять такое обязательство (впрочем, не обязывающее ни к чему!) перед лицами, посторонними по отношению к Храму, Жак де Моле мог только за пределами капитула, за пределами Храма. На полном серьезе? Никто и никогда не обвинял Моле в клятвопреступлении!
