П Перминов - Под сенью восьмиконечного креста (Мальтийский орден и его связи с Россией)
16 января 1770 г. Кавалькабо впервые появился во Дворце великих магистров. Приняв переданные ему два письма императрицы, Пинто дважды поцеловал их. В первом из писем Екатерина просила оказать благосклонный прием ее эскадре и маркизу Кавалькабо, обещав за это помогать Ордену в его экспедициях. Во втором письме императрица благодарила великого магистра за радушный прием, оказанный ее морским офицерам.
Для рассмотрения просьбы Екатерины капитул, собравшийся на свое заседание 17 января, назначил комиссию из четырех членов под председательством недоброжелателя России вице-канцлера Магаленца. Уже на следующий день члены комиссии представили великому магистру проект ответа Кавалькабо, в котором говорилось: "Если бы нам можно было следовать одному влечению сердца, то мы естественным движением души, без рассуждения, с радостью воспользовались бы случаем, который кажется нам вполне сообразным с нашим статусом, но нас удерживает то, что державы решили сохранить строгий нейтралитет, что мы видим из их распоряжений ко всем портам и, в частности, портам Сицилии, которой мы обязаны оказывать особое внимание, а еще более в положительных представлениях, сделанных Вашему преимуществу, держаться той же политики".
20 января Пинто дал большой обед в честь Кавалькабо и передал ему свое ответное послание императрице. Повторяя аргументы комиссии, он вежливо отказывался содействовать в ведении боевых действий в Леванте. Что касается стоянки и ремонта русских военных кораблей на Мальте, то их число в случае одновременного захода ограничивалось четырьмя судами.
Депеши Кавалькабо, относящиеся к двум первым годам его жизни на острове, полны жалоб на козни, которые ему чинили французские дипломаты. "Здесь царствует анархия, - {79} доносил он в Петербург, - гроссмейстер приказывает - французы его не слушаются; но он не может ни наказать их, ни даже сделать им замечание, потому что он, во что бы то ни стало, все спускает этой нации" 36. Когда Кавалькабо решил было по приказу адмирала Спиридова заготовить три тысячи пудов сухарей для русских войск, то вице-канцлер отказался оказать ему содействие, сославшись на пример тосканского великого герцога, навлекшего на себя упреки неапольского, версальского и венского дворов за то, что "он предоставил слишком много удобств русским кораблям".
Несмотря на столь неблагоприятную обстановку, пребывание Кавалькабо на Мальте было полезным для русского флота. Ему, в частности, удалось уговорить графа Мазена, у которого учились наши морские офицеры, поступить на русскую службу. Граф купил на собственные средства небольшой корабль и до окончания войны сражался в составе русского флота.
В конце 1770 года А. Г. Орлов направил на Мальту 86 пленных алжирцев, захваченных русскими моряками. В письме к великому магистру он предложил обменять их на христиан, захваченных североафриканскими корсарами. Пинто был так растроган, что сам предложил Кавалькабо принять на Мальте для ремонта русский корабль "Ростислав". Случившееся вскоре падение герцога Шуазеля, ослабившее французское влияние на Мальте, еще более упрочило положение Кавалькабо. Он начинает действовать более уверенно.
18 января 1771 г. Пинто пышно отметил 30-летие своего вступления на трон великих магистров. Ни один из его предшественников не носил этот сан столь долго. Два вечера город был торжественно иллюминирован. По этому случаю русский поверенный в делах выставил на балконе своего дома большую картину, изображавшую Пинто с парящей над ним аллегорической фигурой Славы; внизу виднелся порт Валлетты, в который входил корабль под русским флагом. "На том же балконе, - пишет Кавалькабо в своей депеше, - оркестр оживлял это немое выражение моих пожеланий о сохранении дней Его преимущества, который выразил мне свою горячую благодарность, т. к. он очень чувствителен ко всякому блеску" 37.
Пинто был польщен. Вскоре его отношение к Кавалькабо изменилось к лучшему. Великий магистр одел корпус своих телохранителей в военную форму, напоминавшую русскую, и приказал им научиться барабанной дроби "по-московски" 38.
Летом 1772 года Кавалькабо удалось добиться принятия в Валлетте для ремонта сильно поврежденного русского судна {80} "Саратов", а 6 августа на Мальте инкогнито побывал А. Г. Орлов, осмотревший "Саратов" и говоривший с Кавалькабо.
ОСТРОЖСКОЕ ДЕЛО
К этому времени относится так называемое Острожское дело, в значительной степени способствовавшее дальнейшему сближению России и Мальты. В шифрованной депеше от 29 сентября 1772 г. Кавалькабо известил графа Н. И. Панина, что "Орденский совет решил послать кавалера Саграмозо с верительными грамотами в Польшу и в Россию, где он уже известен". Целью миссии Саграмозо являлось заручиться поддержкой Екатерины II в Острожском деле.
Дело это было до крайности запутано. Последний князь Острожский, Янош, еще в 1609 году учредил майорат в пользу своей старшей дочери. В случае прекращения ее потомства в прямом поколении майорат должен перейти в дом Яноша Радзивилла, женатого на младшей дочери князя Острожского. По прекращении же обеих линий князь завещал учредить на основе созданного им майората командорство Мальтийского ордена. Случилось так, что последние прямые потомки Острожского и Радзивилла скончались уже в конце XVII века. Согласно завещанию, дворянство краковского воеводства избрало командором князя Иеронима Любомирского. Однако родственники его оспаривали это решение, и дело тянулось до середины XVIII века, когда майорат был разделен на три части.
В течение всего этого времени Орден настойчиво добивался признания своих прав на Острожский майорат, приносивший богатый доход. В 1748 году граф Саграмозо, бывший тогда посланником Мальтийского ордена в Варшаве, приезжал в Петербург и удостоился аудиенции у Елизаветы Петровны. Он имел и секретное поручение к великой княгине Екатерине Алексеевне от ее матери и вел с ней тайную переписку. "Предмет этой переписки неизвестен, а равно неизвестно и то, имел ли Саграмозо какое-либо официальное поручение. Однако присутствие Саграмозо в Петербурге, вероятно, было связано с интересами Ордена в Польше" 39, - считал П. Вяземский, опубликовавший в 1868 году интересное исследование об Острожском деле. Можно предположить, что, еще будучи великой княгиней, Екатерина была расположена помочь Сагромозо. В 1757 году канцлер А. П. Бестужев-Рюмин, имевший тесные связи с Екатериной, ходатайство-{81}вал перед графом Брюлем о разрешении спора об Острожском майорате в пользу Мальтийского ордена.
В 1767 году, накануне русско-турецкой войны, великий магистр Пинто вновь обратился к Екатерине II, прося ее "могущественного покровительства" в Острожском деле. Екатерина II обещала "с удовольствием содействовать этому", но неприязненное отношение Ордена к России, проявившееся в начале войны, существенно повлияло на дальнейшее развитие событий.
Через два года Саграмозо вновь появляется в Петербурге, но находит обстановку неблагоприятной для выполнения своего поручения. Тем не менее он завязывает необходимые связи и производит хорошее впечатление на императрицу.
Вряд ли стоит этому удивляться: бальи Мишель Саграмозо, выходец из Вероны, был одним из самых блестящих дипломатов Ордена в Европе. Отпрыск древней семьи, он получил великолепное образование, а по своему воспитанию стоял значительно выше остальных рыцарей. Он был представлен Фридриху Великому, королям Дании и Швеции, был коротко знаком с великим Линнеем, Тьеполо и Гольдони. Он имел широкие познания в минералогии и ботанике, изучал философию на берегах Женевского озера, явился одним из основателей первой в Италии сельскохозяйственной академии в Вероне. Саграмозо не только свободно, но и необыкновенно изящно изъяснялся по-французски, а во время церемонии принятия его в члены королевской Академии в Стокгольме произнес речь по-шведски. В 1772 году Саграмозо был уже опытным дипломатом, как нельзя лучше подходившим для выполнения порученного ему дела.
На первых порах Екатерина II не была расположена помогать Ордену в Острожском деле. На письме, отправленном к ней Саграмозо 12 июня 1772 г. из Лондона, она написала для графа Н. И. Панина следующую резолюцию: "Прошу Вас дать Кавалеру Саграмозо очень вежливый и лестный ответ, поскольку это лично его касается, т. к. этот человек выказывал мне много привязанности в продолжение почти 30 лет; без сомнения, если б его Орден должен был прислать сюда кого-либо, то никто не мог бы мне быть приятнее его, но этот Орден такой walsch *, он так удалился от своих обетов и выказал нам так мало доброжелательства, что в этом Острожском деле, которое хотят провести при помощи нашего влияния, причем в случае успеха польские {82} командорства наполнятся walsch'скими тварями, - мне нет ни малейшей охоты беспокоиться для господ мальтийцев" 40. Несмотря на это, Саграмозо, прибывшему в Петербург в апреле 1773 года, удалось склонить Екатерину II поддержать права Ордена на Острожский майорат. Русскому посланнику в Варшаве графу Стакельбергу было предписано вступить в контакты с послами Австрии и Пруссии в Польше, "соблюдая всю справедливость и стараясь кончить сие дело дружественным и для обеих сторон наименее тягостным разом". По настоянию России, Австрии и Пруссии была создана особая комиссия для рассмотрения Острожского дела. 3 января 1774 г. комиссия представила свое заключение, на основании которого было учреждено великое приорство Польское с шестью командорствами. Из 300 000 злотых, приносившихся майоратом, 120 000 было определено на содержание учреждений Мальтийского ордена в Польше. В свою очередь, Орден отказался 2 февраля 1775 г. от всяких претензий на Острожский майорат. В 1785 году великое приорство Польское вошло в состав англо-баварского языка.
![Еремей Парнов - Мальтийский жезл [Александрийская гемма]](/uploads/posts/books/165752/165752.jpg)