Руслан Скрынников - Царь Борис и Дмитрий Самозванец
Согласно записям Разрядного приказа, 15 января Ирина Годунова, «оставя Российское царьство московское, поехала с Москвы в Новодевичий монастырь». В обстановке междуцарствия руководство Боярской думы и столичные чины взяли на себя инициативу созыва избирательного Земского собора. После смерти Федора, записал московский летописец, «града Москвы бояре и все воинство всего царства Московского, всякие люди от всех градов и весей збираху людей и посылаху к Москве на избрание царское»16.
Наиболее подробные сведения о начальном этапе деятельности собора заключает в себе так называемое «Соборное определение об избрании Бориса Годунова» — самый ранний избирательный документ, отложившийся в составе Строгановского сборника начала XVII в. Определение начинается с указания на то, что после смерти Федора решено было, «по правилом сшедшимся собором, поставляти… царя». Это решение приняли «по благословению» патриарха Иова, митрополита Варлаама Новгородского и Гермогена Казанского, «по челобитию государевых бояр, князя Федора Ивановича Мстиславского, и всех государевых бояр, и окольничих, и всего царского синклиту, и всех… воевод, и дворян, и стольников, и стряпчих, и жильцов, и дьяков, и детей боярских, и голов стрелецких, и сотников стрелецких, и всяких служилых людей, и гостей, и торговых людей, и черных людей, и всего многобесчисленного народного християнства от конец до конец всех государств Российского царствия»17.
По поводу царских похорон в Москве собралось все высшее духовенство, много знати и дворян, что, очевидно, облегчило принятие согласованного решения о созыве избирательного собора. Решение поддержали, с одной стороны, правитель и патриарх, а с другой — глава Боярской думы князь Ф. И. Мстиславский, митрополит Гермоген и другие лица. Обсуждался, кажется, и вопрос о нормах представительства от городов. По словам Я. Маржарета, Борис «хотел надлежащим образом [vouloit denement] созвать государственные чины [les Etats], т. е. от каждого города ло 8 или 10 человек, дабы вся страна единодушно обсудила, кого возвести на трон…». Письмо немецкого агента из Пскова подтверждает тот факт, что уже в январе 1598 г. правительство предприняло практические шаги к созыву собора и затребовало из провинции для участия в выборах нового царя именитых бояр, воевод и высших духовных лиц. Но затем всех приглашенных задержали в пути: Годунов перекрыл дороги и велел пропускать в столицу только своих доброжелателей18.
В ходе подготовки к собору сторонники правителя разработали проект «Соборного определения» об избрании Бориса на трон. Составление этого документа обычно относят к марту 1598 г. Представляется возможным уточнить эту дату. Проект соборного приговора не упоминает о шествии в Новодевичий монастырь к царице Ирине. Очевидно, он возник до 17–21 февраля. Как это ни парадоксально, но в черновике «Соборного определения», в отличие от всей прочей избирательной документации Годунова, вообще не упоминается имя Ирины. Этот факт может иметь лишь одно объяснение: по-видимому, «Соборное определение» появилось на свет сразу после пострижения Годуновой, 15 января 1598 г. Черновой проект отразил, как в зеркале, ту полосу избирательной кампании Бориса, когда попытка учредить правление вдовы потерпела сокрушительный провал и пострижение царицы, казалось бы, навсегда покончило с ее политической карьерой в Московском государстве.
Центральное место в «Соборном определении» занимает пункт о присяге членов собора, который гласит: «И по сему избранию (на соборе. — Р. С.) служити нам ему, государю своему царю… Борису Федоровичу… и на том им, государем своим, и души свои даем, все крест целуем от мала и до велика»20.
Годуновский проект постановления не был, однако, утвержден и подписан членами Земского собора. Очевидно, кандидатура правителя не получила на соборе единодушной поддержки. При жизни Федора Годунов умел добиваться повиновения высшей знати. После смерти царя бояре перестали скрывать свою неприязнь к временщику. Аристократия и слышать не желала о передаче ему короны. Ее непреклонность подкреплялась вековыми традициями. В феодальные головы плохо укладывалась мысль об избрании в цари не слишком знатного дворянина. Никто не сомневался в том, что на троне может сидеть лишь наследник «царского корени». Ближайшими родственниками московского дома были князья Рюриковичи, среди которых первенствовали «принцы крови» Шуйские. Калита вел род от Александра Невского, Шуйские — от его старшего брата. Знать помнила это даже при Грозном. По некоторым сведениям, князья Шуйские надеялись завладеть опустевшим троном и деятельно интриговали против Бориса. После смерти Федора, утверждал «Новый летописец», патриарх и власти, «со всей землею советовав», решили посадить на царство Бориса, «князи же Шуйские едины его не хотяху на царство»21.
«Новый летописец» возник в окружении Филарета Романова, и, по меткому замечанию С. Ф. Платонова, имя Шуйского было вставлено в эту летопись лишь для отвода глаз. В действительности главными противниками Годунова были не Шуйские, а Романовы. Княжеская знать склонила голову под тяжестью опричного террора, а гонения Годунова довершили дело. Шуйские не осмелились выступить с открытыми притязаниями на корону и предпочли выждать исход борьбы. С января 1598 г. в Литву стали поступать сведения о том, что в Москве определились четыре главных претендента: Ф. И. Мстиславский, Ф. Н. Романов, Б. Я. Бельский и Б. Ф. Годунов22. Шуйских среди них не было.
Знаменитый любимец Грозного Б. Я. Бельский явился в Москву «со множество народа». Но его шансы на избрание были столь же невелики, как и шансы Ф. И. Мстиславского. В жилах Мстиславского текла королевская кровь; он был праправнуком Ивана III и занимал пост главы Боярской думы. Но среди коренной русской знати литовские выходцы Мстиславские не имели престижа.
Самыми серьезными претендентами на корону были Борис Годунов и Федор Романов. Как правитель, Годунов обладал более прочными политическими позициями, но он не состоял в кровном родстве с династией и поэтому не имел никаких прав на престол. Проект соборного решения, подготовленный Годуновыми, показывает, каким образом они рассчитывали преодолеть это формальное препятствие. Авторы проекта старались убедить членов Земского собора, будто на Борисе «бысть обоих царей вкупе благословение», ибо уже Иван IV «приказал» своему любимцу сына Федора «и царство», а затем Федор «вручил» ему «царьство свое»23.
Агитация Годуновых, по-видимому, не имела успеха. Более того, по всей стране распространились слухи, начисто опровергавшие ложь по поводу завещания Федора. По сведениям литовских лазутчиков, полученным в самом начале февраля 1598 г., Федор отказался назначить Бориса своим преемником. «Ты не можешь быть великим князем, разве только тебя выберут по общему соглашению, но сомневаюсь, чтобы тебя избрали, потому что ты происходишь от подлого народа», — якобы сказал царь Борису и указал на Федора Романова, «предполагая, что скорее изберут его». В конце января литовцы дознались, что из четырех претендентов «больше всего сторонников» у Федора Романова, «как родственника великого князя». В начале февраля лазутчики подтвердили, что в Москве действительно… «думают скоро избрать великого князя, но ни на кого не указывают, только на князя Федора Романовича: все воеводы и думные бояре согласны избрать его…»24.
Агитация в пользу Ф. Н. Романова имела успех не только потому, что он доводился двоюродным братом царю Федору. У Романовых было много родни и приверженцев в Боярской думе и среди столичных дворян (бояре Черкасские, Шестуновы, Сицкие, Репнины, Карповы и пр.).
На стороне Бориса, по сведениям литовской разведки, выступали «меньшие бояре», т. е. младшие члены Боярской думы, и дворяне, а также стрельцы и «чернь». Но ни стрельцы, ни народ, по феодальным канонам, не имели права голоса в таком деле, как избрание царя.
Избирательная борьба в Москве вступила в решающую стадию. За рубеж проникли слухи о том, что противники Бориса открыто обвинили его в измене «своим государям», убийстве Дмитрия Угличского и отравлении царя Федора. Среди общего замешательства Ф. Н. Романов схватился за нож и бросился на Бориса, но «остальные удержали его». В середине февраля в Литву поступила новая информация, подтвердившая, что в Москве думные бояре, воеводы, стрельцы, чернь «никак не могут помириться» и избрать царя: «между ними великое разногласие и озлобление»25. Очень скоро дело дошло до формального раскола избирательного собора. Из-за открытых нападок Романовых правитель перестал ездить в думу и укрылся на своем дворе, куда стали съезжаться «на совет» его приверженцы. Шуйские пытались взять на себя роль миротворцев. Свояк правителя Д. И. Шуйский выступил перед боярами с призывом не избирать царя в отсутствие Годунова и его сторонников. Но посредничество Шуйских не достигло цели. Правителю пришлось покинуть свое кремлевское подворье и искать убежища в хорошо укрепленном Новодевичьем монастыре.
