Роберт Грейвз - Белая Богиня
Кто учил Еноха? (Илия, по всей видимости, — из другой загадки.) Я согласен с Карлом, Баркиттом, Остерли, Боксом и другими знатоками Библии, что никто не смеет надеяться понять речения Иисуса, не прочитав Книгу Еноха[45], исключенную из канонического Apocrypha, но внимательно изучавшуюся ранними христианами. К счастью, я читал ее и знаю, что должен быть — Уриил, ибо именно Уриил наставляет Еноха насчет «падения Люцифера в адскую бездну». Любопытный исторический факт заключается в том, что стих о наставлении Уриилом Еноха не содержится ни во фрагментах греческой Книги Еноха, процитированных византийским историком девятого века Синкеллом, ни в ватиканском манускрипте (1809), ни в отрывке Книги Еноха, вошедшем в Послание Иуды. Он появляется только в тексте, найденном в Акхмиме в Египте (1886), и в эфиопском переводе раннего греческого текста, который единственный, насколько известно, сохранился до тринадцатого столетия. Где же Гвион отыскал эту историю? Неужели он знал эфиопский язык? Или он нашел полный греческий текст в библиотеке какого-нибудь ирландского аббатства, уцелевший в яростной войне викингов против книг? Текст в Первой книге Еноха (18:11; 19:1, 2, 3) гласит:
Я видел глубокую бездну и столпы небесного огня, и среди них я видел колонны низвергающегося огня, которые были все равно как восстающие и падающие… И Уриил сказал мне: «Здесь будут стоять ангелы, которые возлежали с женщинами, отчего их дух, принимавший многие формы, осквернил людей и повернул их на поклонение дьяволу и почитание дьявола: здесь они будут стоять до Судного Дня… А женщины, которых они соблазнили, станут Сиренами». Я, Енох, один провижу конец света, никто другой не видит так далеко, как я.
Это открытие повело меня дальше к строке 7: «Я нес знамя впереди Александра». Среди поэм, приписываемых Талиесину в «Красной книге Хергеста», есть фрагмент под названием «Y Gofeisws Byd» (описание мира), который содержит короткий панегирик историческому Александру, а также «Anrhyfeddonau Alexander» («He-чудеса Александра») — шутка, сочиненная по поводу испанского сказания тринадцатого века, посвященного приключениям Александра, которые на самом деле были взяты из мифа о Мерлине. В ней иронически повествуется о том, как Александр пошел на морское дно и встретил «среди рыб существ благородного происхождения…». Однако ни то, ни другое не дало мне ключ к загадке. Если отвечать буквально, то я подумал бы о Неоптолеме, который был одним из телохранителей Александра и первым покорившим стены Газы. Однако более вероятным мне казался сам Александр как реинкарнация Моисея.
Согласно Иосифу Флавию, когда Александр явился в Иерусалим в начале своих восточных походов, он воздержался от грабежа Храма и поклонился тетраграмматону на золотой повязке первосвященника. Его соратник Парменион удивленно спросил его, почему он ведет себя столь не по-царски, и Александр ответил: «Я поклонился не первосвященнику, а Богу, который вручил ему его власть. Все дело в том, что я видел этого самого человека во сне, когда был в Македонии, и в точно таких же одеждах. Я обдумывал, как мне завоевать Азию, и этот человек стал убеждать меня не медлить. Я должен был смело идти через узкое море, потому что его Бог якобы пойдет впереди и поможет мне победить персов. Я убежден, что Иегова на моей стороне и приведет мою армию к победе».
Первосвященник еще больше ободрил Александра, показав ему пророчество в Книге пророка Даниила, которое обещало ему власть на Востоке. Тогда он вошел в Храм, принес жертвы Иегове и заключил мирный договор с иудеями. В пророчестве об Александре говорилось как о «двурогом царе», и на монетах его изображали с двумя рогами. В Коране его называют Дхул Карнайн, то есть «двурогий». Моисей тоже был «двурогим», и в арабской легенде «Эль Хидр, вечно юный пророк» бывший солнечный герой Синая заводит дружбу с Моисеем и Александром в том месте, где встречаются два моря. Для ученого Гвиона, таким образом, знамя, которое несут перед Александром, — то же, что несут перед Моисеем, и святой Иероним[46], или его еврейские учителя уже поэтически соотнесли Александровы рога с рогами Моисея.
Знаменем Моисея был «Нехуштан» — медный змей, которого Моисей вознес, чтобы избежать беды в пустыне. Когда он это сделал, он стал «Александром», то есть «стражем, отгоняющим зло от человека». Итак, отгадка — Нехуштан, или, если по-гречески (так как Гвион наверняка читал эту историю на греческом языке) — «Не-Естан». Надо помнить, что медный змей в Евангелии (От Иоанна 3:14) и апокрифическом Послании Варнавы (7:7) суть Иисус Христос. Варнава особенно настаивает на том, что змей висел на деревяшке, то есть на кресте, и имел власть возвращать людям жизнь. В Книге Чисел (21:9) он описан как «серафим»[47]. Это название Исайя дал летающим змеям, которые являлись ему в видениях и, будучи спутниками Живого Бога, летали к нему с горящими углями с алтаря.
Следующая загадка, которую мне предстояло решить, задана в строках 9 и 26: «Я был на небе, во Вселенной». Вселенная, или Млечный Путь[48], говорят, образовалась, когда родился Зевс и его мать, великая богиня Рея (Rhea) с Крита, брызнула в небо молоком. Но так как каждый рассказчик мифов по-своему называет великую богиню — Гигин, например, не знает, называть ее Юноной или Опс (богатство), — то Гвион дает нам дополнительный ключ: «Когда был построен Рим». Он совершенно справедливо объединяет критянку с римской богиней и, что более удивительно, признает в Ромуле латинское божество той же религиозной системы, что критский Зевс. Мать Ромула тоже звали Реей[49], и если у нее были проблемы с молоком, когда ей пришлось отлучить от груди близнецов, чтобы утаить их рождение, то не избежала тревог и Рея в таких же обстоятельствах на Крите. Основное различие заключается в том, что у Ромула и Рема приемной матерью стала волчица, тогда как Зевс (и, как некоторые утверждают, его брат-близнец Пан) был вскормлен козой Амалфеей, из чьей шкуры он потом сделал себе накидку, или, если верить другим, белой свиньей. И Ромула, и Зевса вырастили пастухи. Итак: «Я был на небе, во Вселенной, когда был построен Рим». Ответ — Рея. Хотя, конечно, не сама Рея, а ее молоко (rhea по-гречески) было на небе. Гвиона опередил Ненний, когда уделил большое внимание Рее, матери Ромула, в отличие от античных авторов. Ненний называет ее «священной царицей».
Загадка намеренно указывает ложный путь. Единственная легенда о Млечном Пути, известная Хайнину и другим бардам при дворе Майлгвина, связана с Блодайвет, которую Гвидион сотворил колдовством, чтобы она стала невестой Хлева Хлау Гафеса. Другое имя Хлева — Хиан. А Блодайвет превратилась в сову и названа Твихл Хиан (обманывающая Хиана) за то, что стала причиной его смерти: по-валлийски «сова» — tylluan. Легенда о Блодайвет и Млечном Пути есть в «Peniardd MSS.»:
Жена Хиана an Дона была участницей убийства своего мужа и сказала, что он уехал на охоту. Его отец Гвидион, король Гейнета, странствовал повсюду в поисках сына и в конце концов вступил на Кайр Гвидион, то есть Млечный Путь, чтобы поискать душу сына на небесах. Там он ее и нашел. Отомстив за зло, он превратил молодую жену в птицу, и она, улетев от него прочь, до сих пор зовется Твихл Хиан. Таким образом, бритты в прежние времена сочиняли свои сказки и легенды по образу и подобию греческих историй, чтобы сохранить их в памяти.
Следует добавить, что форма Кайр Гвидион вместо Кайр Видион доказывает, что миф принадлежит к поздним. Блодайвет (как показано в главе второй) была Олвен, «той с белыми следами», так что Гвидион поступил правильно, отправившись искать ее во Вселенной. Рея с ее белым звездным следом — небесная копия Олвен-Блодайвет с белым клевером, выраставшим там, где она прошла.
Кто — в строке 21 — наблюдал гибель Содома и Гоморры? Лот или, возможно, безымянная жена Лота.
Кто — в строке 18 — был главным строителем башни Нимрода? Я увидел, что Чибис опять взялся за свои штучки. На самом деле вопрос должен звучать иначе: «На строительстве какой башни Нимрод был главным строителем?» Ответ — Вавилон. Стихи Гауэра[50] о несчастье Нимрода и его каменщиков, когда началось смешение языков, много лет крутились у меня в голове:
Он просил камни, а ему принесли черепицу,
И Нимрод, строитель великий,
Взъярился, аки лев младоликий.
Кто — в строке 24 — был «с моим Богом в яслях осла»? Неужели ответ — свивальники? Но как-то мое внимание было привлечено к Евангелию от Луки (2:16): «И, поспешив, пришли и нашли Марию и Иосифа, и Младенца, лежащего в яслях». Гвион схитрил. Можно ведь подумать, что Иосиф, Мария и Младенец — все были в яслях. Ответ, конечно же, — Иосиф, потому что это был самый славный миг в жизни святого Иосифа.
