Роберт Грейвз - Белая Богиня
Мы уже говорили о том, что в первой поэме Филипа Бридита упоминается некто Блайтрив, который не захотел признать его и песню которого, насколько я могу судить по невероятно сжатому тексту, Филип называет путаной и неправильной. Нет ничего невозможного в том, что это ссылка на вызывавшего множество споров Бледри[43], о котором говорит Гиральд Камбрейский, «знаменитого сказителя, жившего незадолго до нашего времени». Возможно, в этом Бледри мы имеем одного из тех людей, которые пересказывали на французском языке валлийские истории и таким образом способствовали их распространению и на других языках. Гастон Парис в 1879 году идентифицировал его как Брери, того самого, должником которого называл себя Тома, автор французской поэмы о Тристане. Он писал, что тот знал «les histoires et les contes de tous les rois et comtes qui avaient vecu en Bretagne». Говорят, Филип Бридит жил между 1200 и 1250 годами. Так как его патрон Хрис Иайанк умер около 1220 года, то, возможно, Филип родился до 1200 года. Сам Гиральд умер в 1220[44] году. Это говорит о том, что, возможно, они оба имели в виду одного и того же Бледри. В любом случае, это единственное в валлийской литературе свидетельство современника о некоем Бледри, похожем на того, который был упомянут Гиральдом. Однако я ничего не скажу в пользу их возможного единства. Если Блайтрив из поэмы Филипа — другой Блайтрив, все равно он рассматривается как представитель низшего ордена бардов, и Филип, традиционный бард, обвинял его собратьев по крайней мере в унижении поэтической речи бардов и в том, что они делают ложь предметом поэзии.
Каков же смысл лжи как предмета песни? Рассматривая это слово в свете законов и в согласии с содержанием поэм придворных бардов, я признаю, что оно всего-навсего означает «воображаемые истории». Так называемым официальным бардам запрещалось писать, подчиняясь воображению, им предназначалось восхвалять Бога или храбрых и благочестивых людей. Это они делали, как мы видели, в эпитафиях, стиль которых замечательно и намеренно архаичен.
Сожаление Филипа о том, что его оппонент Блайтрив не имеет «чести», означает одно — он не принадлежит к привилегированному классу кимрских свободных людей, из которых происходили придворные барды. В «Сказании о Талиесине» история рассказана с точки зрения менестреля, однако необычайно одаренного менестреля, который учился в чужих землях у людей более образованных, чем можно было бы найти в Уэльсе, и который стоял на том, что придворные барды забыли о значении поэзии, ими создававшейся. Через все стихи проходит один и тот же упрек:
Разве не прославляют меня, услыхав мою песню?..
Эй, хвастливые барды…
Этот непривилегированный менестрель хвастает, что Кресло — его по праву: он, а не какой-нибудь поэт из ученого круга Филипа Бридита истинный наследник Талиесина. Тем не менее, в порядке любезности история Гвиона и Керридвен рассказана в стиле шестого, а не тринадцатого века. «Речь чужеземцев», которая, как сокрушается Филип, испортила Гвинет, похоже, ирландская, ибо король Грифит ап Кинан, талантливый и прогрессивный король, учившийся в Ирландии, пригласил ирландских бардов и менестрелей в свои владения в начале двенадцатого столетия. Возможно, из этой ирландской литературной колонии, а не из самой Ирландии Гвион в первую очередь получил свое высшее знание. В окружении Грифита были также и скандинавы. Его подробный устав, предназначенный для поэтов и музыкантов, был вновь извлечен из небытия в 1523 году.
А вот, наконец, загадка из «Hanes Taliesin» в переводе леди Шарлотты Гест. В ней маленький Гвион отвечает на вопросы короля Майлгвина, который спросил его, кто он и откуда:
Первый бард я у Элфина,
А моя родина — страна летних звезд;
Идно и Хайнин называли меня Мертин,
Но все короли будут звать меня Талиесин.
5 Я был с моим Господом в небесных высотах;
Радуясь падению Люцифера в адскую бездну,
Я нес знамя впереди Александра;
Я знаю имена звезд на севере и на юге;
Я был во Вселенной у престола Вседержителя;
10 Я был в Ханаане, когда убили Авессалома;
Я перенес Святой Дух в долину Хеврон;
Я был при дворе Дона до рождения Гвидиона.
Я учил Илию и Еноха;
Меня одарил крыльями гений прекрасного посоха;
15 Я был болтлив, пока не был одарен речью;
Я был там, где распяли милосердного Сына Божьего;
Я три раза был в крепости Арианрод;
Я был главным строителем у Нимрода.
Я — чудо, происхождение которого неизвестно.
20 Я был в Азии с Ноем в Ковчеге,
Я видел разрушение Содома и Гоморры;
Я был в Индии, когда строился Рим;
Я здесь теперь с теми, кто выжил в Трое.
Я был с моим Богом в яслях осла;
25 Я укрепил Моисея идти через Иордан;
Я был на небе с Марией Магдалиной;
Я взял песню в Котле Каридвен;
Я был бардом Хлеона из Лохлина.
Я был на Белом Холме, при дворе Кинвелина.
30 Один день и один год в цепях и колодках
Я мучился голодом вместо Сына Девы,
Я был воспитан в Божьей земле,
Я был учителем всех, кто умен,
Я могу обучить вселенную.
35 Я пребуду до самого последнего дня на земле;
И неизвестно, зверя или рыбы — моя плоть.
Я был девять месяцев
В чреве ведьмы Каридвен;
Я был сначала маленьким Гвионом,
40 А теперь я — Талиесин.
Обманный плач Чибиса! Гвион не был таким уж невежественным в отношении священной истории, как ему хотелось бы показать. Наверняка он отлично знал, что Моисей никогда не переходил Иордан, что Мария Магдалина не была на небесах, что о падении Люцифера говорил пророк Исайя за много веков до Александра Великого. Не желая путаться во всей этой чепухе и тем самым удаляться от истины, я стал отгадывать загадку, начав со следующих вопросов:
Строка 11. Кто принес Святой Дух в Хеврон?
Строка 13. Кто учил Еноха?
Строка 16. Кто присутствовал при Распятии?
Строка 25. Кто перешел Иордан, если Моисею было запрещено это делать?
Я чувствовал, что увижу просвет в чащобе, где укрылась косуля.
Итак, согласно Пятикнижию, Моисей умер на Фасги на другой стороне Иордана, и «никто не знает места погребения его даже до сего дня», и из всех детей Израиля, которые пошли за ним в пустыню из дома рабства, только двое — Халев и Иисус — вошли в Обетованную землю. Как соглядатаи они были достаточно храбры, чтобы перейти реку и вернуться обратно. Это Халев отобрал Хеврон у сынов Енаковых во имя Бога Израиля, и Иисус дал Хеврон в удел Халеву. Я понял, что Пес зубами разодрал поэму на куски и умный Чибис перемешал их, как он это сделал с деревьями в «Cad Goddeu». Итак, мы читаем: «Я перенес Святой Дух через воды Иордана в долину Хеврон». И это «я» скорее всего Халев.
Если такие трюки были проделаны со всеми остальными строчками «Hanes Taliesin», то позволю себе зайти немного дальше в чащу. У меня есть все основания рассматривать поэму как некий акростих, состоящий из двадцати-тридцати загадок, каждая из которых независима от остальных. Совокупный ответ обещал быть тайной, достойной открытия. Но сначала мне придется разделить загадки.
После того как ложный «переход через Иордан» был мною убран из строки 25, осталось: «Я укрепил Моисея». Кто же на самом деле укрепил Моисея? И где это случилось? Я вспомнил, что на исходе битвы с амаликитянами руки Моисея поддерживали с двух сторон два его соратника. Где же происходила битва и кто были эти соратники? Происходила она на месте Иегова-Нисси, что возле Горы Господа, а поддержали Моисея Аарон и Ор. Теперь я могу несколько переиначить загадку таким образом: «Я укреплял Моисея на земле Божьей». И ответ: «Аарон и Ор». Если нужно только одно имя, то я, наверное, назвал бы Ора, потому что в Пятикнижии он упоминается один-единственный раз.
Точно так же в строке 26 «я был с Марией Магдалиной» надо отделить от вводящего в заблуждение «на небе» и поискать другую часть загадки в другом стихе. Я-то уже отыскал ее, изучив список людей, которые были очевидцами Распятия: Святой Симон Киринеянин, Святой Иоанн апостол, Святая Вероника, хороший вор Дисмас, плохой вор Гестас, центурион, Дева Мария, Мария Клеопова, Мария Магдалина… Я не проглядел женщину, которая (согласно Первоевангелию святого Иакова) была первой подтвердившей непорочное зачатие, первой возлюбившей Младенца Иисуса и его самой верной последовательницей. О ней упоминается в Евангелии от Марка (15), ибо она стояла рядом с Марией Магдалиной. Итак, получается: «Я была с Марией Магдалиной, когда распинали страдальца Сына Божьего». Ответ — Саломия.
