Рафаэль Гругман - Смерть Сталина. Все версии. И ещё одна
Когда провалился план по созданию советского форпоста на Ближнем Востоке, вождь пустил в оборот выражение «всемирный сионистский заговор», обрушился на руководство компартии Чехословакии (так началось «дело Сланского»). Во всех неудачах он обвинял сионистов и у всех выискивал еврейские корни. В один из дней его «осенило»: мать Берии — мингрельская еврейка, и, стало быть, Берия — скрытый враг, затаившийся сионист. Теперь ему стала ясна причина политических неудач на Ближнем Востоке. Предательство! Осталось найти доказательства, способные убедить в этом членов Политбюро.
Чтобы «всемирный сионистский заговор» выглядел масштабно и впечатляюще, Игнатьев и Рюмин с подсказки Сталина назначили Берию одним из его руководителей — им предстояло объединить «дело ЕАК», аресты руководящих работников МВД и «мингрельское дело». Его Сталин затеял, чтобы вытеснить Берию из кремлёвского руководства, обвинить в заговоре и расстрелять (сценарий устранения членов Политбюро, опробованный на Каменеве, Зиновьеве и Бухарине). Началось «мингрельское дело» с кампании против взяточничества: в 1951 году в Грузии немало руководящих постов занимали мингрелы.
После первых арестов Сталин вызвал в Москву Рухадзе, министра государственной безопасности Грузии, и приказал ему найти доказательства связей мингрелов с иностранными разведками и выискать свидетельства, подтверждающие их желание отделиться от СССР. Он потребовал разоблачить политические контакты «главного мингрела» с его парижским дядей.
Берию планировалось обвинить в государственной измене и в сговоре с иностранными разведками. Против него были факты, которые тот никогда не скрывал ни от Сталина, ни от Молотова: дядя его жены был министром иностранных дел в меньшевистском правительстве Грузии в Париже, а племянник и того хуже, — оказавшись в плену, сотрудничал с немцами. Уже за племянника на Берию можно было навесить 58-ю статью Уголовно-процессуального кодекса, применявшуюся к членам семьи предателя Родины. Впрочем, то, что не сделал Сталин, доделал после его смерти Хрущёв — использовал 58-ю для наказания сына, невестки, жены, матери, тёщи и сестры Берии.
Рухадзе рьяно взялся за дело, арестовав близких к Берии лиц — бывшего министра госбезопасности Грузии Рапаву, генерального прокурора Шонию и академика Шарию, короткое время работавшего заместителем начальника внешней разведки НКВД. Их обвинили в связях с антисоветскими эмигрантскими организациями, осуществлявшимися через бывшего агента НКВД Гигелию, вернувшегося в 1947 году из Парижа с женой-француженкой.
Но члена Политбюро нельзя арестовать голословно, нужны доказательства. Их не было. И тогда Рухадзе предложил авантюрный план: похитить в Париже лидеров грузинских меньшевиков, родственников жены Берии, привести в Грузию и на месте выбить нужные показания. Операция не состоялась по одной лишь причине. Судоплатов, которому Игнатьев приказал выехать в Тбилиси для оценки возможностей грузинской разведслужбы провести операцию и при необходимости помочь подготовить похищение, по возвращении в Москву доложил об их неспособности квалифицированно работать за рубежом. Игнатьев ответил, что инициатива исходила от Рухадзе, и Сталин лично её одобрил. Но на этом план похищения застопорился[92]
Сталин зашёл с другой стороны — с подготовки общественности к появлению нового народа-изгоя. Он продиктовал решение, опубликованное в советской печати: «Мингрелы связаны с турками, среди них есть лица, которые ориентируются на Турцию». Намёк понят. Аналогичное обвинение в связях с Турцией, союзником Гитлера, в 1944 году предъявлялось туркам-месхетинцам — их в 24 часа погрузили в теплушки и вывезли в Сибирь и в Среднюю Азию. Через семь лет такое же коллективное наказание ожидало мингрелов.
Сталин предложил Политбюро направить в Тбилиси партийную комиссию по расследованию «мингрельских уклонистов». Руководство следствием он возложил на мингрела Берию, надеясь, что тот начнёт выгораживать друзей и знакомых, что и станет доказательством его вины.
Сталин любил подсматривать за моральными муками своих жертв. Он мог прийти к ним домой за несколько дней до ареста, как было с Бухариным, позвонить по телефону, подбодрить, утешить, дезориентировать и деморализовать. Немалое наслаждение испытывал он, наблюдая за товарищами по Политбюро, которые не раздумывая жертвовали жёнами, детьми, предавали братьев, отказывались от друзей. Он постоянно испытывал их, проверяя на благонадёжность. Настала очередь Берии. Сталин хорошо усвоил принцип: в многонациональной стране расправу должна совершить рука соплеменника.
Приехав в Тбилиси, Берия уволил своего друга, первого секретаря ЦК компартии Грузии Чарквиани. По требованию Сталина, его сменил Мгеладзе, давний враг Берии. Опасаясь обвинений в «мингрельском национализме», Берия закрыл все мингрельские газеты. Начались аресты. Об их масштабах можно судить из воспоминаний Хрущёва. Стопроцентно доверять им нельзя, но, зная, как добросовестно абсолютно все члены Политбюро выполняли указания Сталина, не жалея даже ближайших друзей, на этот раз приходится с ним согласиться.
«Тогда много было произведено арестов, но Берия ловко вывернулся: влез в это дело как «нож Сталина» и сам начал расправу с мингрелами. Бедные люди. Тащили их тогда на плаху, как баранов»[93].
Осенью 1951 года Сталин находился на лечении в Сочи. Он поручил Берии выступить на торжественном заседании партийного и государственного актива, посвящённом празднованию 34-й годовщины Октябрьской революции. Для тех, кто не знал Сталина, это был знак: Берия нынче в фаворе. Игнатьев, новый министр госбезопасности, владел иной информацией.
В эти же дни, по секретному распоряжению Сталина, первый заместитель министра госбезопасности СССР Огольцов направил в Тбилиси новую группу следователей. Их инструктировали: любым способом выбить из арестованных признания, порочащие Берию и его жену. По согласованию со Сталиным был утверждён план оперативной разработки родственников и ближайшего окружения Берии.
В квартире матери Берии, проживающей в Грузии, установили подслушивающие устройства. Сталин знал, что сын Берии — специалист по радиоразведке, участвовал в этом качестве в Тегеранской и Ялтинской конференциях и свои разговоры контролировал. Но мать Берии, находясь вдали от сына, может не сдержаться и выразить сочувствие арестованным. Ведь Берия — мингрел, а мингрелы не ладят с гурийцами, которые в почёте у Сталина. В частных беседах она станет обвинять Сталина в страданиях мингрелов, и тогда Берия окажется на крючке.
Мингрелы держались стойко. Московские следователи докладывали Рухадзе, что они уже почти установили связь между семьей Берии и арестованными националистами, но топтались на месте — мингрелы не признавались. Дело затягивалось…
Берия висел на волоске. Летом 1952-го для него появились хорошие новости: министр государственной безопасности Грузии Рухадзе, руководивший следствием, не оправдал доверия Сталина и за медленное развитие «мингрельского дела» и отсутствие доказательства враждебной деятельности главного обвиняемого разделил судьбу Абакумова, оказавшись в Лефортово.
В марте 1952 года Игнатьев направил Сталину текст обвинительного заключения по ЕАК. Летом был оглашён приговор. Осенью того же года расстрельным приговором завершилось и «дело Сланского». «Мингрельское дело», которое должно было финишировать в это же время, запоздало.
Оно всё ещё топталось на месте: обвинение в заговоре не подкреплялось убедительными доказательствами и свидетельствами арестованных.
Сталин, недовольный Рюминым и Рухадзе, обвинил Рухадзе в обмане партии и правительства. В июле Рухадзе был арестован и посажен в Лефортово. Рюмин отделался снятием с должности заместителя министра госбезопасности, а в ноябре 1952 года был уволен из органов. Новый виток «мингрельское дело» получить не успело: Сталин умер.
Рюмин — непредумышленный убийца Сталина
Летом 1952 года, будучи в фаворе, Рюмин активно разрабатывал «вторую группу заговорщиков» — врачей и профессоров Лечсанупра Кремля, якобы планировавших злодейски умертвить руководителей партии. Его умозаключения соответствовали взглядам Сталина, который поверил Рюмину и санкционировал «дело врачей».
4 ноября за решёткой оказался личный врач Сталина академик Виноградов. Через неделю были арестованы профессоры Вовси и Нусинов. Теперь же недоверие было выражено всем врачам-евреям. Аресты продолжились.
Тем, кто ищет убийцу Сталина, я называю имя — подполковник Рюмин. Человек, лишивший Сталина квалифицированной медицинской помощи и как не справившийся с «мингрельским делом» в ноябре 1952-го с позором уволенный из МГБ. Однако он успел заложить мину медленного действия: Сталин отказался от врачей и занялся самолечением. Сталин, переживший два микроинсульта и страдавший от гипертонии, зациклился на маниакальной идее «еврейского заговора» и прекратил принимать лекарства, прописанные врачами. Везде ему мерещились заговорщики, и он требовал одного: ускорить разоблачение. Это была уже явная паранойя, которую когда-то диагностировал Бехтерев.
