Валерия Новодворская - Мой Карфаген обязан быть разрушен
Шумит у ханского шатра позорный праздник вероломства,
Волшба, прелестная игра, сестра насилья, похвальба
Сошлись у жаркого костра, где пляшут похоть и алчба
К стыду и ужасу потомства.
Там льнет блудница к палачу. Руками, скользкими от жира,
Он делит слитки и парчу купца из дальнего Каира.
И, растолкав бесовский круг, пройдя сквозь белый дым огнища,
Хазар вползает, как паук, под своды ханского жилища.
И хан сказал: "Побудь со мной. Ты, верно, ждешь моей награды?
Я все могу. Я бог земной. Но нет в могуществе отрады.
И сердце – как пустой сосуд, вся жизнь моя – вино без пены,
А судьбы наши стерегут драконы злобы и измены.
Велик не я, а Коловрат. О страшной зависти проклятье!
Хазар, ты ждал моих наград? Возьми палаческое платье!"
Почему он так убивается? Дело в том, что волшебство – это были те знаменитые снаряды, которые употребляла Византия против наших княжеских ладей, то есть глиняные сосуды или глиняные шары, наполненные горящей смолой, греческий огонь, который сжигал, который разрывался. Такая первобытная артиллерия. Естественно, в Древнем мире считалось престижным побеждать в рукопашном бою. Батый в XIII в. убивается оттого, что победил Коловрата не в честном бою, не в поединке. Пришлось к артиллерии прибегать.
Впоследствии Советский Союз убиваться не будет из-за того, что победил Венгрию и Чехословакию незаконными способами. Честь, что была у тех, кто читал «Яссу» Чингисхана, из ордынской традиции быстренько выветрится.
"И в горести Батый умолк, но вновь позвал к себе гордыню,
И встал, и ринулся как волк, чтоб земли обращать в пустыню.
Он мнил: вокруг снега горят, и лед плывет кипящей лавой.
В стране родимой Коловрат сиял неугасимой славой.
То сполох был, его лучи неисчислимой чередою
Как русской доблести мечи, прошли над темною Ордою".
И когда князья уже начали делить ярлыки и получать некий мандат на княжение, только не в ВЧК, а у монгольского царя в шатре, за этот ярлык надо было хорошо заплатить. Такой своеобразный рынок ярлыков: кто больше даст, кто больше унизится, кто ниже согнется, кто понравится ханским женам, – тот и получит ярлык. Поэтому великими князьями на Руси в этот момент становятся самые подлые; идет отрицательный естественный отбор. Самые подлые, самые хитрые, самые корыстные получают ярлыки. Князья – носители скандинавской традиции не имеют никаких шансов получить их.
Вот именно в этот момент Михаил Черниговский и решает дать урок, показать, как надо себя вести. Он специально является в Орду и делает там следующую вещь. Это 1248 год. (Все еще только начиналось). Он заявляет хану, что явился не за ярлыком, а чтобы сказать все, что он о нем думает.
И он ему говорит (причем на глазах приспешников, на глазах у всей Орды, на глазах у других русских князей, которые уже стоят там униженные), что ему не нужен никакой ярлык, что он плевать хотел на него, и на Орду, и на самого хана, что он держит свое княжение от предков, что он специально сюда приехал, чтобы сказать хану, что он унижаться перед ним не будет, и что, если тот явится в его княжество, то получит такой отпор, что добавки просить больше не будет. И он плюет ему под ноги в прямом смысле слова. То есть приехал, чтобы плюнуть, – и плюет. Понятно, чем это кончилось. Это кончилось мучительной казнью. Но это был пример! Если бы все великие князья последовали этому примеру, то никакого ига не было бы. Никто не искал бы эти ярлыки.
В конце концов начинается процесс экономический и совершенно необъяснимый. Русь обогащает Орду. Орда делается могущественной именно благодаря русским мехам, русским деньгам, камскому серебру: ведь каждый старается дать побольше, чтобы купить себе ярлык. Откуда взялись богатства у ордынцев? Ну, конечно, Китай. Но на Руси они удвоились! Враг делается все сильнее. Стоило два века умножать его богатства и его силу, чтобы потом бить его же на Куликовом поле. Это была совершенно дикая, безумная, порочная практика. В этом не было не то что доблести, в этом даже логики не было. Если бы все те средства, которые были употреблены на подкуп царских жен, пошли бы на Сопротивление, не было бы никакого ига. Но Михаил Черниговский был причислен к лику святых, а князья продолжали биться за ярлыки.
Новгород был сам по себе. Новгород сиял на севере, как Полярная звезда. Очень высокомерный, очень свободный город. Он считал, что всегда откупится. Дела Руси его не касались, он и вид делал постороннего. Новгородцы даже не давали себе труд искать великокняжеских ярлыков. Они ни во что не ставили Русь и княжение над ней. Это был Рим, который пренебрегал экспансией. И как выяснится потом, зря пренебрегал.
В этот момент возникли некие Весы. Почти созвездие Весов, и мы входим в его расположение. Кто будет собирать Русь, кто станет великим князем? Кто даст свое имя будущему государству? И чаши весов уравновесились между Тверью и Москвой. Возникают два центра тяжести. Тверь была в этот момент гораздо богаче Москвы. Тверь была древнее. Вы не поверите, на что тогда была похожа Тверь. Этот маленький городок, где-то там на северо-западе. Маленький, районный, заштатный, который сейчас меньше Нижнего Новгорода раз в десять. Да он сейчас меньше и Новгорода Великого. А тогда это был город, равный торговым городам Италии. Это была наша Генуя. Это был город сплошного капитализма, раннего протокапитализма. Город купцов и ремесленников.
И этот город имел все права (по лествичному праву) на Великий стол. Князья Тверские принадлежали к старшей ветви, т. е. сила традиции была на их стороне. К тому же в Твери были очень интересные князья, как на подбор. Идет целая генерация князей, наследников скандинавской традиции, типичных викингов. Храбрых, добрых, благородных. Без инстинкта самосохранения. Абсолютно лишенных инстинкта самосохранения. С великой государственной мыслью победить монголов. Сделать Русь свободной. Всюду ввести законы, такие, как в Твери. В Твери ремесленники не облагались налогом первые несколько лет, в Твери защищали купечество, в Твери поощряли предпринимательство.
В Твери создавали Вече. Оно не было там органично. Это был не Новгород все-таки. Но сам князь старался создать городское самоуправление сверху. Представителей от купцов, представителей от горожан он призывал раз в неделю и вместе с дружиной их выслушивал. Он пытался создать Палату Общин.
Михаил Тверской был исключительной личностью. Он был реформатором, природным реформатором. И, кстати, он чему-то учился. Он прочел много книг, он владел латынью. Это был исключительный случай на Руси. Князь, владеющий латынью! Не новгородский князь, который был близок к центрам «латинства»: к Литве, к Польше. Это XIV век. В XIV веке – князь, владеющий латынью!
Михаил Тверской был военным реформатором. Он провел военную реформу, и никакие рекруты не понадобились больше. Он создал регулярную пехоту. Первым на Руси он создал пехоту, ту самую пехоту лучников, которые помогли англичанам бить французов весь первый этап Столетней войны. Пешцы. Пехота тогда была в полном пренебрежении. Считалась только конница: дворянская, княжеская конница. Дружинники. Что такое были пешцы? Пешцы, смерды какие-то, крестьяне, что они могли? Разве могли они воевать? И вот из этих пешцев он готовит пехоту типа римской или типа македонской, фалангу. Он учит их владеть копьем, он учит их владеть луками, он учит их владеть мечом. Он же римскую историю знал. Он знал, что такое будет пехота для неподготовленного противника. Он создал пехоту.
Михаил Тверской задолго, за век, даже за полтора века до Куликова поля начинает бить монголов. И ни разу в открытом бою монголы против него не могли выстоять. Он их просто бил. И самое обидное – это то, что он их бил с помощью пехоты, с помощью пешцев. Монголы этого вообще вынести не могли.
У него были великолепные сыновья. У него много денег, купцы несут эти деньги на оборону Руси. И Михаил Тверской пытается объединить Русь не для того, чтобы быть первым, а для того, чтобы выгнать монголов. Он начитает делать первые листовки и рассылать их по всей Руси с призывом объединиться против общего врага. Он шлет гонцов в Новгород. Новгород отказывает ему. Не дает даже закамского серебра. Новгород не понимает, зачем ему это нужно – освобождать Русь.
Что же в это время делает Москва, которой было суждено дать свое имя новому государству? Это было большое несчастье для Руси. Самое худшее, что могло с ней в этот момент случиться, – это победа Москвы. И это произошло. В Москве все было очень плохо. Москва была носителем чистой ордынской традиции. Первый князь московский был приличным человеком, но ничем себя не прославил. Михаил Хоробрит. 1248 год. Ну сидел – и сидел. Москву создает князь Даниил, его сын. Князь Даниил был не просто приличным человеком, он был хорошим князем. Из крошечного городка, который занимал одну треть теперешней территории Кремля, он создал большой город. Как? Так же в общем-то как Михаил Тверской. Та же формула. Князь привлекает купечество, привлекает ремесленников. Дает льготы, дает возможность богатеть, дает защиту. Он не создает самоуправления. Этим он, собственно, и отличается от Михаила Тверского. Он не пытается вводить какие-то западные новшества, но он мягко правит. Традиционно правит. Так, как правили русские князья. Он ничего лишнего не берет. И защищает. Он делает Москву вполне приличным богатым городом, но, конечно, с Тверью Москва в этот момент состязаться не может. Даже колокол (необыкновенный колокол!) есть только у Твери. Искусством лить колокола в Москве никогда не владели. Поэтому и Царь-Колокол раскололся.
