Лев Прозоров - Русские герои. Святослав Храбрый и Евпатий Коловрат. «Иду на вы!» (сборник)
Вот каково, сверху донизу, от жрецов до рабов, общество русов и славян времен моего героя. В целом же оно представлялось единым организмом. Более того, его слои, по вере язычников, возникли из различных частей Жертвы Рода:
Оттого у нас в земле цари пошли —
От святой главы от Адамовой,
Оттого зачались князья-бояре —
От святых мощей (здесь – плеч. – Л. П.)
от Адамовых,
Оттого крестьяне православные —
От свята колена от Адамова.
Это снова из Голубиной книги. Она известна нам по поздним, XVII–XVIII веков, записям, где древнего Рода заменяет то Христос, то Адам. Но первое упоминание о ней мы встречаем в житии Авраамия Смоленского, причем главного героя жития за знакомство с ней собираются отлучить от церкви. Как видно, в те времена языческая природа этого стиха была очевидна. Представление же об обществе как едином теле промелькнуло в летописи под 1015 годом: «Согрешиша от главы и до ногу, еже есть от цесаря до простых людин». Представление об обществе-теле имело две стороны. Во-первых, оно исключало «классовую вражду», столь любимую марксистами. Помните, мы говорили об невероятном терпении индийских крестьян; в Индии, и только в ней, существовал точно такой же миф. Там три варны дваждырожденных, прошедших инициацию – брахманы-волхвы, раджанья-воины и вайшью-общинники, – вместе с холопами-шудрами, родились из уст, рук, бедер и ступней Первочеловека-Пуруши. И самый нищий индийский крестьянин, выходя из тростниковой хижины в набедренной повязке к неизменным своим рисовым соткам, знал, видя вдалеке сияющую золотом процессию магараджи, – он и магараджа части одного тела. Как же может нога бунтовать против руки или головы? С другой стороны, это предполагало окончательность и бесповоротность социальных различий. Ноге не стать головой, ни сдав экзамены, ни постригшись в монахи. Голова заботится о ноге, конечно, но советоваться с нею? Это только сейчас про иных людей, в чьем организме бесповоротно победила демократия, говорят, что он, мол, делает, как левая пятка захочет; но даже сейчас это говорят без особого одобрения.
Правда, в дружинах проходили обучение воинскому делу молодые парни из сельских общин. Такие, пройдя инициацию, могли и в дружину попасть, но это было редкостью. У нас любят поминать, что, мол, простой крестьянин Илья Муромец стал во главе богатырской дружины. Но давно уже доказано, что мотив крестьянского происхождения Ильи – довольно поздний. В записанных в ХI веке ломбардских поэмах и уже упоминавшейся «Тидрек саге» могучий богатырь «Илья Русский», служащий «конунгу Вальдемару» и очень похожий на любимца наших былин, – отнюдь не простолюдин. Он родич князя, а одна из ломбардских поэм, не обинуясь, называет его «король Илья». Да и в наших былинах сына Ильи зовут «Збут Борис королевич». Скорее всего это уже в позднемосковское время, незадолго до Петра, фантазия народных сказителей сделала любимого героя «своим».
Между прочим, в романах о рыцарях Круглого стола сэр Тор по происхождению – простой пастух. Ну и что? Следует ли из этого какая-нибудь особенная демократичность рыцарского эпоса или средневековой Европы?
Но даже если Илья и был изначально сыном простого пахаря, он в богатыри попал благодаря волшебной силе странников – калик перехожих. А без чудес – как определялось положение, или, учено говоря, социальный статус на Руси? И тут нам приходят на помощь былины. В них постоянно говорится о «роде поповском», «роде боярском», «роде крестьянском». То есть положение в первую очередь определялось происхождением. Но ведь и в летописях князем может быть только человек «княжьего рода», а любой другой, даже боярин, сколько ни тужься, в князи не выбьется. И так обстояло дело не только с князьями. В житии Феодосия Печерского говорится, что, когда будущий святой, сын княжьего служилого человека, одного из тех самых, воспетых «Словом о полку…» «курян – сведомых кметей», порывался заниматься постыдным для ратного человека сельским трудом (тот же Муромец после вступления на богатырскую стезю и не прикасается, скажем, к плугу), сородичи пеняют Феодосию: «Укоризну творишь себе и роду своему». То есть и здесь общественное положение – не личное, а родовое.
А как же личные качества, спросите меня вы, читатель. Отвечу – были времена, когда личных качеств в привычном нам смысле просто не было. Были плохие или хорошие образцы той или иной человеческой породы. Даже вежливость, ставшая для нас синонимом «воспитанности», то есть качества целиком благоприобретенного, в былинные времена таковою не считалась. «У Добрынюшки вежество рожоное, рожоное и ученое», – говорится в целом ряде былин про второго по значению богатыря. Вежливость-«вежество», как видим, представлялась в первую очередь связанной с происхождением. «Невежество», таким образом, порождало вполне определенные подозрения:
Ты невежа, ты невежа,
Неотецкий сын…
В былинах говорится, что разные общественные слои – «роды» старались не вступать в брачные связи друг с другом. В одном из вариантов былины про Добрыню и Змея спасенная от чудовища княжна предлагает освободителю свою руку и сердце, но слышит в ответ:
Вы есть нынче роду княженетского,
Я есть роду крестьянского,
Нас нельзя назвать же другом да любимыим.
Тут наши, поголовно пораженные, по удачному выражению О. Носкова, народобесием исследователи намертво вцепились в «трудовое происхождение» богатыря, не замечая единственно ценного в этих строках – брак представителей разных слоев общества крайне нежелателен в глазах былины. Что до Добрыни, то в абсолютном большинстве сюжетов он четко и однозначно определен как потомственный воин.
Общественные слои, происходящие из тела Божества; с принадлежностью, определяемой происхождением; не смешивающиеся друг с другом…
Да это же касты!
Читатель, вы, пожалуй, усомнитесь – не хватил ли я лишнего? Касты – на севере Европы? Касты – у славян? Данные о славянах, точнее – русах, я вам только что предоставил. Судите сами. А вот пример самых настоящих каст в языческой Европе, у соседей славян саксов. Слово хронисту IX века, Рудольфу: «Народ этот состоит из четырех категорий людей: благородных, свободных, отпущенников и сервов. По установлениям закона, никому из этих четырех сословий не дано разрушить границы между ними путем бракосочетаний, но благородные должны сочетаться с благородными, свободные – со свободными, отпущенники – с отпущенницами, а рабы – со служанками. Если кто-нибудь из них возьмет жену из другого сословия, он должен искупить свой проступок ценой жизни». Как видите, ничего в принципе невозможного в существовании в языческой Европе эпохи викингов каст нет. А все источники единодушно свидетельствуют – у русов касты-«роды» существовали.
3. Христиане языческой Руси
Из недоброй земли по рекам приплыла
Чудо-рыба, охотник по души людей…
Велеслав, «Моление Перуну»Одна из любопытнейших и мало исследованных тем – христианство на Руси до ее крещения сыном нашего героя. Свидетельства по этому поводу приводятся самые разные, высказываются самые разные и противоречивые мнения. Иные начинают с апостола Андрея Первозванного, в чем, не мудрствуя лукаво, следуют летописи. Напомню тем, кто не читал летописного предания или читал давно и забыл. Андрей, по преданию этому, направился из Синопа в Рим. Путь он избрал, однако, мягко говоря, странный. Поднялся по Днепру, вышел на горах, где позднее воздвигнется Киев, благословил их, установил крест и возвестил, что на этом месте возникнет, мол, украшенный многими церквями град.
Потом он пришел вверх по Днепру и неведомым образом – нигде не говорится о волоках, Шелони, Ильмене – попал к словенам, «где ныне стоит Новгород», где палестинского странника сильно изумило обыкновение словен париться в банях, хлеща друг дружку вениками, да еще и обливаться потом холодной водой. Затем апостол пришел в Варяги, а оттуда – сразу в Рим. Нельзя не удивиться диковинному маршруту. Вот уж, как в памятной песенке из детского кинофильма: «Ходы кривые роет подземный мудрый крот. Нормальные герои всегда идут в обход»! Впрочем, не будем иронизировать ни над летописцем, ни над церковными авторами, кое-кто из которых в понятном и простительном азарте писал еще в ХХ веке, что Андрей-де проповедовал в Киеве и в Новгороде. В предании как раз ничего такого нет – апостол всего лишь побывал на, по-видимому, безлюдных горах, где только предстояло встать Киеву, и в земле словен, где, опять-таки, лишь во времена летописца красовался Господин Великий Новгород. Да и сам маршрут Андрея не так невероятен и нелеп, как кажется… но об этом – позднее. Итак, как видим, даже если отнестись к этому преданию со всей серьезностью, из него нельзя заключить, что русское христианство началось с Андрея – ну разве что в мистическом смысле. В предании ведь ни слова не говорится, чтобы апостол на своем странном пути кого-то крестил или хотя бы проповедовал. Надо сказать, что это удивляло читателей летописи – как же так, апостол, коему сказано «научите все народы», и вдруг – не проповедует? Русский церковный деятель конца XV столетия игумен Иосиф Волоцкий пояснил происшедшее так: «Возбранен бысть от Святого Духа». Увы, «Святой Дух», возбранив Первозванному ученику Христа проповедовать, не возбранил последующим сочинителям вроде ростовского краеведа Артынова придумывать сказки про обращенных апостолом славянских князей, старейшин и даже волхвов, якобы своими руками повергавших «идолищ», которым служили! Некоторые «не по уму усердные» православные в подобные сказки даже верят. Лучше бы прислушались к Иосифу Волоцкому…
