Войтех Замаровский - Тайны Хеттов
Но в нашу задачу входит не описание полуторатысячелетней истории ошибок при расшифровке иероглифов, а история их прочтения. История человека, который первым избежал ложного пути и прочел Розеттскую плиту. А после нее и надписи на гранитных стенах храмов и на папирусах…
Как Шампольон расшифровал египетские иероглифы
Когда Жан Франсуа Шампольон расшифровал египетские иероглифы, ему было 32 года, 25 из которых ушло на изучение мертвых языков Востока. Родился он в 1790 году в небольшом городке Фижаке на юге Франции. В достоверности сведений, изображающих его как вундеркинда, у нас нет оснований сомневаться. О том, как он научился читать и писать, мы уже говорили. В 9 лет он в совершенстве владел греческим и латынью, в 11 — читал Библию в еврейском оригинале, который он сличал с латинской Вульгатой и ее арамейской предтечей, в 13 лет (в это время он уже учится в Гренобле и живет у своего старшего брата Жака, профессора греческой литературы) он принимается за изучение арабского, халдейского, а потом и коптского языков; в 15 берется за персидский и изучает сложнейшие тексты самой древней письменности: авестийские, пехлевийские, санскритские, а «для того, чтоб рассеяться, и китайские». В 17 лет он становится членом академии в Гренобле и в качестве вступительной лекции читает там предисловие к своей книге «Египет в царствование фараонов», написанной по греческим и библейским источникам.
Впервые он соприкоснулся с Египтом, когда ему было 7 лет. Брат, который намеревался принять участие в экспедиции Наполеона, но не имел необходимой протекции, рассказывал о Египте как о сказочной стране. Два года спустя в руки мальчику случайно попал «Египетский курьер» — как раз тот номер, где сообщалось о находке Розеттской плиты. Еще через два года он приходит посмотреть на египтологическую коллекцию префекта Исерского департамента Фурье, который был с Наполеоном в Египте и, кроме всего прочего, исполнял там обязанности секретаря Египетского института в Каире. Шампольон обратил на себя внимание ученого, когда Фурье в очередной раз инспектировал их школу; префект пригласил мальчика к себе и буквально обворожил своими коллекциями. «Что означает эта надпись? А на этом папирусе?» Фурье вертел головой. «Никто не может это прочесть». «А я прочту! Через несколько лет, когда вырасту!» Это не позднейшая выдумка, Фурье записал слова мальчика как курьез задолго до того, как Шампольон действительно расшифровал иероглифы.
Из Гренобля Шампольон уезжает в Париж, который он рассматривает лишь как «промежуточную станцию на пути в Египет». Господин де Саси удивлен его планами и восхищен его способностями. Юноша знает Египет и говорит по-арабски так, что коренные египтяне принимают его за соотечественника. Путешественник Сомини де Маненкур не верит, что он там никогда не был. Шампольон учится, живет в невероятной нищете, голодает и не принимает приглашений на ужин, так как у него лишь одна пара дырявых башмаков. Нужда и боязнь угодить в солдаты принуждают его в конце концов возвратиться в Гренобль — «увы, нищим, как поэт!».
Он получает место в школе, где еще учатся его однокашники, преподает им историю. При этом он работает над историей Египта (на основе греческих, римских и библейских источников) и коптским словарем («он день ото дня толстеет, — записывает Шампольон, дойдя до тысячной страницы, — а его создатель — наоборот»). Так как на жалованье ему не просуществовать, то он пишет еще пьесы для местных любителей. И как убежденный республиканец 1789 года сочиняет сатирические куплеты, высмеивающие монархию, они направлены против Наполеона, но после битвы при Ватерлоо их распевают, имея в виду Бурбонов. Когда же Наполеон на 100 дней возвратился с Елены, Шампольон поверил его обещаниям либерального правления без войн. Его даже представляют Бонапарту — брат Жана Франсуа ревностный сторонник старо-нового императора, — и тот в походе, цель которого — снова завоевать трон, находит время поговорить с ним о своих планах касательно Египта. Этой беседы, а также «антибурбонских» куплетов достаточно, чтобы завистливые коллеги из Академии отдали Шампольона под суд, который в пору, когда «приговоры сыпались как манна небесная», объявляет его изменником и обрекает на изгнание…
Шампольон возвращается в родной Фижак и находит в себе силы приготовиться к решительному наступлению на тайну иероглифов. В первую очередь он проштудировал все, что за последние две тысячи лет было написано об иероглифах в самом Египте. Оснащенный таким образом, но не скованный в своих действиях, он приступил к собственно изучению египетского письма и в отличие от других ученых начал с демотического, то есть народного, письма, которое он считал самым простым и одновременно наиболее древним, полагая, что сложное развивается из простого. Но тут он ошибался; применительно к египетскому письму дело обстояло как раз наоборот. Долгие месяцы продвигался он в строго намеченном направлении. Когда убеждался, что попал в тупик, начинал все сызнова. «Эта возможность испробована, исчерпана и отвергнута. Больше к ней незачем возвращаться. А это тоже имеет свое значение».
Египетские иероглифы. Имена — Птолемей и Клеопатра, — послужившие исходным пунктом при дешифровке Шампольона
Так Шампольон «испробовал, исчерпал и отверг» и Гораполлона, а заодно и ложные взгляды всего ученого мира. Из Плутарха узнал, что в демотическом письме насчитывается 25 знаков, и начал их искать. Но еще до этого он пришел к выводу, что они должны отображать звуки (то есть что египетское письмо не является рисуночным) и что это относится также к иероглифам. «Если б они были неспособны выражать звуки, на Розеттской плите не могло бы быть имен царей». И те из царских имен, «которые, судя по всему, должны были звучать так же, как в греческом», он принял за отправную точку.
Тем временем, действуя подобным же образом, то есть сопоставляя греческие и египетские имена царей, пришли к некоторым результатам и другие ученые: швед Окерблад, датчанин Цоега и француз де Саси. Дальше других продвинулся англичанин Томас Юнг — он установил значение пяти знаков! Кроме того, он открыл два особых знака, которые не являются письменами, но обозначают начало и конец имен собственных, ответив тем самым на вопрос, который поставил в тупик де Саси: почему в демотических текстах имена начинаются с одних и тех же «письмен»? Юнг подтвердил уже ранее высказывавшееся предположение, что в египетском письме, за исключением имен собственных, гласные опускаются. Однако ни один из этих ученых не был уверен в результатах своей работы, а Юнг в 1819 году даже отказался от своих положений.
На первом этапе Шампольон расшифровал некоторые знаки Розеттской плиты путем сравнения с текстом какого-то папируса. Этот первый шаг он сделал в августе 1808 года. Но лишь 14 лет спустя он смог представить ученому миру неопровержимые доказательства, они содержатся в «Письме господину Дасье относительно алфавита фонетических иероглифов», написанном в сентябре 1822 года, а позднее были приведены в лекции, прочитанной в парижской Академии. Ее содержание составляет объяснение метода расшифровки.
На Розеттской плите сохранилось в общей сложности 486 греческих слов и 1419 иероглифических знаков. Это значит, что на каждое слово приходится в среднем по три знака, то есть что иероглифические знаки не выражают законченных понятий, — иными словами, иероглифы не являются рисуночным письмом. Многие из этих 1419 знаков, кроме того, повторяются. Всего на плите оказалось 166 различных знаков. Следовательно, в иероглифическом письме знаки выражают не только звуки, но и целые слоги. Стало быть, египетское письмо — звуко-слоговое. Имена царей египтяне заключали в особую овальную рамку, картуш. На Розеттской плите и обелиске из Филэ имеется картуш, содержащий, как доказывает греческий текст, имя Ptolemaios (в египетской форме Ptolmees). Достаточно сравнить этот картуш с другим, содержащим имя Kleopatra. Первый, третий и четвертый знаки в имени Ptolemaios совпадают с пятым, четвертым и вторым знаками в имени Kleopatra. Итак, известно уже десять знаков, значение которых бесспорно. При их помощи можно прочесть и другие имена собственные: Alexander, Berenike, Caesar. Разгадываются следующие знаки. Становится возможным прочитать титулы и другие слова. Можно уже, следовательно, составить целую иероглифическую азбуку. В результате такого рода расшифровки устанавливается соотношение между иероглифическим письмом и демотическим, а также между ними двумя и еще более загадочным третьим, иератическим (жреческим), которое употреблялось лишь в храмовых книгах. После этого, разумеется, можно составить алфавит демотического и иератического письма. А греческие билингвы помогут перевести египетские тексты…
