Вадим Дамье - Стальной век: Социальная история советского общества
«Чрезвычайки» внушали всеобщий ужас. Даже печатный орган большевистской партии газета «Правда» писала в октябре 1918 г. о тенденции подменять лозунг «Вся власть Советам» другим: «Вся власть ЧК». Политическая полиция «красных» (как, впрочем, и «белых») обыскивала, конфисковывала, арестовывала, вела следствия, выносила приговоры и приводила их в исполнение. «ЧК сегодня - уже не государство в государстве, а государство над государством, - свидетельствовала Э.Гольдман. - Вся Россия, вплоть до самых отдаленных деревень, покрыта сетью ЧК. Любое отделение разветвленной бюрократической системы имеет свои чрезвычайные комиссии, всевластно распоряжающееся жизнью и смертью русского народа... ЧК - это шпион, полицейский, судья, тюремщик и палач в одном лице... Она почти всегда действует по ночам. Внезапно вспыхивающий поток света в каком-либо районе, шум мчащихся с безумной скоростью машин ЧК - это сигналы, предназначенные ввергнуть население в тревогу и внушить ему ужас. Кто те несчастные, кого арестовали этой ночью? Кто окажется следующим?..»[121].
Подобно «белым», большевистская власть проводила в действительности политику имперского шовинизма. Хотя принятая в июле 1918 г. конституция провозглашала Россию федерацией, в реальности большевики последовательно восстанавливали централистское государство. ««Федеративная»... Советская Республика, - замечал в 1919 г. видный максималист Г.А.Нестроев, - в действительности является самой настоящей унитарной республикой, как бы ни прикрывалась она рядом ярлыков украинских, латышских, литовских, бессарабских, отличающейся самым крайним централизмом, отрицающей автономию областей и принципы демократизма, подавляющей всякую инициативу и самодеятельность»[122]. В течение 1918 - начала 1919 гг. были ликвидированы Совнаркомы не только губерний, но и целых регионов (областей): Московского, Сибирского, Западного, Уральского, Северного. Стремление регионов к большей самостоятельности вызывало открытое раздражение в Центре. «Областные учреждения, - говорилось в одном из постановлений правительства РСФСР осенью 1918 г., - до сих пор еще продолжают издавать свои законы и декреты, нередко противоречащие декретам центральной власти, внося хаос и путаницу в общую законодательную работу советской республики. Создается на местах и в областях ряд преград и запретов, мешающих работе центра по вывозу продовольствия <...> Издается на местах и в областях ряд постановлений, тормозящих работу центра по распоряжению имуществом республики: таможней, заводами, запасами всякого рода»[123]. А нарком по делам национальностей И.В.Сталин открыто расценил «создание местных и областных суверенных органов власти параллельно с властью центральной» как «развал всякой власти и возвращение вспять к капитализму». Он заявил о необходимости «оставить в руках центральной власти все важные для всей страны функции, предоставить областным органам главным образом административно-политические и культурные функции чисто областного характера»[124].
Местные власти стали назначаться из центра, непокорные региональные органы распускались (так, в марте 1920 г. ЦК Российской компартии распустил ЦК Украинской компартии, в котором большинстве имела оппозиционная группа «децистов»). Отношение к «провинции» у московских властей было чисто колониальным. «Сибирь для Советской России важна как резервуар, из которого можно черпать не только продовольствие и сырье, но и людской материал», - подчеркивал, например, в июле 1920 г. председатель Сибревкома И.Н.Смирнов[125].
Мотив централизации, усмирения местного «сепаратизма», беспрекословного подчинения любой местной инициативы решениям центра постоянно выдвигался большевистским руководством, о чем бы ни шла речь: о требованиях работников отдельных предприятий, об интересах жителей той или иной территории или об общинных крестьянских выступлениях. Характерно, что официальная большевистская газета «Советская Сибирь» в 1921 г. обвиняла сибирских повстанцев именно в органической ненависти к централизованному советскому государственному аппарату и его представителям, проводящим волю центра[126].
Большевики объявляли себя интернационалистской партией, что, однако, не мешало им использовать и даже раздувать межнациональную вражду, когда им было это выгодно. Они широко применяли так называемые отряды «интернационалистов» (военные и карательные части, сформированные из латышей, китайцев, венгров, немцев, поляков, австрийцев, чехов и т.д.) для подавления восстаний и протестов населения, говорящего на другом языке или живущего в другой местности. Начало этой практике было положено еще в феврале 1918 г., когда на подавление выступления мусульманских сепаратистов в Коканде были брошены части, сформированные из армян. В «Открытом письме» большевистскому ЦК Мария Спиридонова упоминала о том, что в ходе правительственных репрессий имела место и националистическая мотивация. В Пензенской губернии, по ее словам, «левые социалисты-революционеры разговаривали с десятками этих, поровших крестьян, «интернационалистов» (преимущественно, из немецких военнопленных, - В.Д.). С каким презрением говорили они о глупости русского мужика и о том, что ему нужна палка; и какой дикий шовинизм вызвали эти отряды «интернационалистов» в деревнях - передать трудно», - писала она[127].
Большевистская власть действовала в духе древней имперской логики «Разделяй и властвуй». На Северном Кавказе она поддерживала горское население в конфликтах с казаками за землю, в 1919 г., в ходе борьбы с Деникиным, вступила в союз с исламистами, основавшими Северо-Кавказский эмират, а в 1920 г. разгромила их. На Дону проводилась политика «расказачиванья», причем казаки воспринимались как враждебный центру народ. На Волге после первоначального противостояния с татарскими и башкирским националистами, которые пытались в 1918 г. создать «Итильско-Уральские Штаты», большевики в начале 1919 г. договорились с националистическими лидерами Башкирии о создании «автономной Советской республики» и включении их в структуры власти этой автономии. Лидер движения А.Валидов занял пост главы правительства, но уже в начале 1920 г. был изгнан вместе со своими сторонниками. В 1919 г. «красные» заключили союз с одной из фракций казахского националистического объединения «Алаш-орда». На Бакинском конгрессе народов Востока 1920 г. большевики призвали «народы Востока» и арабских националистов подняться на «священную войну» против Англии, ибо этот «последний оставшийся в Европе могучий империалистический хищник» распростер «над восточными мусульманскими странами свои черные крылья»[128].
В других же ситуациях, напротив, давался простор русскому национализму, направленному против «инородцев». Так, чекисты, отправленные в 1920 г. в Поволжье, высмеивали, как признак дикости, «уродливые костюмы» жителей мордовского села Краишевка, которые «до сих пор не сменили «современными - русскими костюмами». Зимой- весной 1921 г. на подавление волнений в Башкирии были брошены карательные отряды, состоявшие преимущественно из русских «колонизаторских элементов». Как явствует из доклада наркома по военным делам Башкирии М.Л.Муртазина, командиры этих отрядов Руденко и Поленов действовали под лозунгом «Смерть башкирам!». Ими «были расстреляны сотни и тысячи башкир без всякого повода и причины, без предварительного следствия и суда»[129]. В Средней Азии большевики русского происхождения стремились оттеснить от власти представителей местного населения. «Великорусский воинственный шовинизм и обороняющийся национализм порабощенных масс колонии, проникнутый недоверием к русским вообще, - основная характерная черта туркестанской действительности», - замечал представитель Наркомата по делам национальностей Г.И.Бройдо[130].
Наконец, в период войны с Польшей в 1920 г. большевистское руководство открыто провозгласило курс на союз с русским национализмом. Новые, несвойственные для интернационалистского и классового языка тогдашнего большевизма ноты появились 18 мая 1920 г. в статье главного редактора «Известий» Ю.Стеклова: «Народ, на который нападают, начинает защищаться. Когда посягают на его святая святых, он начинает чувствовать, что в нем просыпается национальное сознание... Даже у черносотенца дрогнет преступная рука, когда ему придется направить ее против своей страны»[131].
10. Таким образом, если проанализировать политику большевистского правительства по всем основным направлениям (экономика, общественное устройство, система принятия решений, отношение к социальным движениям, организация репрессивного аппарата, централизм), то легко обнаружить решительный разрыв с существом и содержанием социально-революционных лозунгов и чаяний масс, совершавших революцию в 1917 г. Разрушение революционных завоеваний под флагом их защиты не могло не вызывать ожесточенного сопротивления «снизу» - иногда смутного и неосознанного, иногда же - доходившего до попыток продолжать социально-революционный процесс, остановленный новой «красной» партией порядка.В поисках «меньшего зла»: народные
