Олег Гончаренко - Закат и гибель Белого флота. 1918–1924 годы
Возле ближайшей станции состав останавливается для отдыха и подсчета потерь. Первый бой с большевиками унес 80 жизней. 20 офицеров погибли, прикрывая отход к железнодорожным путям. Добровольцы возмущены бездействием и позорным бегством донских пластунов, однако боевой дух их не сломлен, и решимость выбить красных из города еще более укрепилась. Наутро, оставив Офицерскую роту в резерве, Хованский расположил Юнкерский батальон и оставшихся пластунов возле станции Кизетеринки и подле станицы Александровской. Большевистские части остановились неподалеку и в случае атаки могли достичь позиций добровольцев довольно скоро.
В Новочеркасск было послано донесение с просьбой о подкреплении, откуда незамедлительно выехала Михайловско-Константиновская батарея с пулеметами, а также приданная ей сотня казаков и Донской артиллерийский взвод. Машинисты, не желавшие вести состав с подкреплением, разбежались, и от Новочеркасска паровозом управляли сами юнкера, умевшие это делать. Михайловско-Константиновская батарея сменила на позиции Юнкерский батальон, а Офицерская рота вернулась с юнкерами в Новочеркасск, оставив на позиции один из своих взводов. Юнкера — михайловцы и константиновцы — проявили чудеса изобретательности, укрепив пригнанный ими поезд железнодорожными шпалами и вооружив его пулеметами. Едва комплектация новоявленного «бронепоезда» завершилась, большевики попробовали атаковать позиции добровольцев. Завидев приближающиеся красных, пластуны тут же затеяли отход, но Юнкерский батальон, подошедший из резерва на помощь казакам, отбросил первую волну атакующих.
С еще большей решимостью атака большевиков повторилась на следующее утро. Подошедшие со стороны Дона маломерные суда из установленных на них орудий открыли огонь по позициям добровольцев. В ответ на это оборонявшаяся молодежь открыла огонь из имеющихся в их распоряжении двух орудий, чем повергла нападавших большевиков в некоторую оторопь. Наступление захлебнулось, большевики спешно отходили на свои позиции. В бою михайловцы и константиновцы потеряли убитыми и ранеными 34 человека.
Просмотрев донесения с мест сражений, Алексей Максимович Каледин решил лично прибыть на театр военных действий и распорядился «укрепить» силы добровольцев взводом донских артиллеристов. Прибывшие орудия стали обслуживать юнкера — михайловцы и константиновцы, ибо казачья орудийная прислуга особым доверием не пользовалась. С легкой руки Каледина в добровольческом отряде оказались и два миномета, называемые в те времена «бомбометами». Юнкера-артиллеристы сразу же нашли минометам применение, облюбовав удобную позицию для обстрела середины реки Дон, куда в любой час могли снова подойти большевистские суда. Обе стороны — большевики и добровольцы — весь день вели перестрелку, однако порыв атаки у юнкеров сдерживался их начальством до прибытия донского атамана.
30 ноября 1917 года поездом на станцию Кизитеринку прибыл сам Алексей Максимович Каледин. Он сообщил офицерам-добровольцам, что намерен лично руководить операцией по взятию Ростова, атака на который будет предпринята с двух направлений — со стороны казачьей столицы Новочеркасска и со стороны Таганрога. Именно с таганрогского направления с фронта Великой войны возвращались многочисленные донские части. Связавшись с их командирами, Каледин предложил тем «расчистить» свой путь домой, пройдя через мятежный Ростов, и вскоре получил их согласие.
1 декабря 1917 года, после непродолжительного орудийного обстрела, совместный добровольческо-донской отряд перешел в наступление на большевистские позиции под прикрытием самодельного бронепоезда. Почувствовав неладное, большевики не пытались оказывать наступающим серьезного сопротивления. Быстро погрузившись в вагоны, красные отряды дали задний ход по направлению к Ростову. Прибыв в Ростов, недавние красногвардейцы в спешном порядке рассеивались по городу, пряча оружие и срывая на ходу кумачовые ленты на головных уборах и банты с лацканов шинелей. В городском порту революционные матросы поспешно грузились на имевшиеся в их распоряжении суда и отчаливали, в бессильной злобе стреляя по удалявшемуся от них городу. Немногочисленные добровольческие и донские части входили в Ростов. Юнкерский батальон и взвод Офицерской роты расположились в районе городского вокзала, а через сутки, погрузившись в вагоны, отбыли назад, в Новочеркасск.
В центре Ростова до 6 декабря 1917 года еще оставались юнкера-артиллеристы, чье присутствие в городе внушало жителям уверенность в собственной безопасности. Благодарные жители преподнесли в подарок юнкерам 10 000 рублей, что было с признательностью принято безденежными добровольцами. Поутру 6 декабря юнкера погрузили орудия на платформы и также отбыли в Новочеркасск, оставив город на попечение донских частей. В ходе боев за Ростов добровольческие части, потеряв 40 человек убитыми и 110 ранеными, снискали себе неподдельное уважение населения и признание верховной донской властью.
Однако это лишь отчасти отвечало планам Алексеева, ибо в отношениях с донским правительством оставалось одно условие, которое было неприемлемым для самой идеи добровольчества, как силы для защиты всей России: на Дону добровольческие соединения могли были использоваться лишь для защиты донских интересов. В силу этого план по созданию «Всероссийской армии» держался Алексеевым в секрете, и потому прибытие на Дон генерала Корнилова хранилось добровольцами в полной тайне. Другие генералы, покинувшие Быховскую тюрьму, были вынуждены оставаться вне донской территории.
Через несколько дней после своего прибытия Корнилов вступил в негласное командование добровольческими частями, а затем вызвал в Новочеркасск генералов Деникина, Маркова, Лукомского. Деникин был назначен начальником уже сформированных частей, Марков был поставлен начальником штаба у Деникина. Лукомский стал начальником штаба у Корнилова, но затем был отправлен в секретную командировку в Москву, где передал свои полномочия генералу Романовскому. На Кубань был послан генерал Эрдели, в обязанности которого входило формирование локальных воинских частей.
В Новочеркасске тем временем продолжалось переформирование добровольческих сил и вливание в их ряды свежего пополнения. Сводно-офицерский батальон был развернут в четыре роты, численностью по 60 человек каждая. Первой ротой в батальоне была так называемая Георгиевская. 3-я рота называлась Гвардейская, и в состав ее входили офицеры различных гвардейских частей. Формальное сведение всех четырех рот в батальон еще не произошло, но оставалось вопросом времени. 50 человек морских офицеров и матросов составили собой Морскую роту, а Юнкерский батальон ввиду понесенных потерь и перевода служивших в нем гардемарин в Морскую роту был преобразован в двухротный состав, одна из которых была юнкерской, а другая кадетской. Прибывающие в Добровольческую армию артиллеристы направлялись на формирование 2-й и 3-й батарей, которые вместе с 1-й юнкерской Михайловско-Константиновской ротой, оказались сведенными в единый артиллерийский дивизион.
И все же сил для большого похода у добровольческих соединений еще не хватало. В самом Новочеркасске продолжалась регистрация добровольцев, небольшими группками, а то и в одиночку просачивавшимися на Дон сквозь большевистские кордоны. В доме на улице Барочной № 36, у входа в который монолитом возвышались часовые, располагался штаб добровольцев. В вестибюле были вывешены объявления с условиями принятия в добровольческую организацию. Условия предлагались следующие — 4 месяца службы в Добровольческой армии, проживание в казарменном общем помещении, общее питание и офицерское жалование в 200 рублей. Рядовым предлагалось жалование существенно меньшее. После представления дежурному офицеру доброволец предъявлял документы, если таковые имелись, и рассказывал о своей прежней службе и пути на Дон. Каждому прибывшему предлагалась кружка чая и кусок хлеба в столовой. Наутро начинался прием в бюро записи в организацию и заполнение наспех сделанных анкет. Далее следовали назначения в подразделения. Вновь принятый офицер получал винтовку с пятью патронами.
Из числа вновь прибывших людей большое количество было настоящими фронтовыми офицерами, но были и случайно оказавшиеся в добровольческих рядах лица. Для нового воинского формирования, каковым являлся Первый офицерский батальон, была установлена общая форма одежды. В основу идеи новой формы были положены два символа — смерть и воскресение. Основным цветом форменной одежды стал черный, символизирующий смерть за родину, и белый — цвет воскресения Родины, говорящий о той конечной цели, которую будут стремиться достичь формирующиеся воинские подразделения. Разработкой, как сказали бы сейчас, «дизайна» формы занялась комиссия в лице командиров рот 1-го Офицерского батальона и адъютанта батальона поручика Полухина.
