Глеб Лебедев - Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси
Рис. 157. Пути поступления серебра в Бирку1 — западного; 2 — восточного; 3 — места чеканки восточных монет, найденных в Швеции (по X. Арбману); 4 — прочие города и торговые центры; 5 — исходный ареал западного серебра; 6 — исходный ареал восточного серебра; 7 — ареалы восточноевропейских аналогий вещам, найденным в Бирке
Это военное предприятие Е. А. Мельникова совершенно справедливо отождествила с походом князя Владимира Ярославина в 1043 г. (Мельникова 19766: 74-88). Первая часть «маршрутной схемы» путешествия Ингвара и его дружины полностью соответствует реконструкции всех предшествующих варяжских походов (рис. 157). После неудачи русских войск в морском сражении и разгрома их под Варной лишь часть русских воинов (спустя три года) вернулась домой.
Ингвар с дружиной отправился «в Серкланд», где он сам и значительная часть его соратников погибли, оставшиеся смогли вернуться на родину.
По-видимому, после поражения под Варной варяги отправились знакомым путем в Закаспий. Анонимная «История Дербенда», написанная в конце XI в. и дошедшая до нас в сочинении XVII в., сообщает о последнем по времени походе русов на Каспийское побережье Кавказа в 40-е годы XI в. (Минорский 1963: 46-70). Это известие не только позволяет включить поход Ингвара в серию «восточных походов» варягов, но и сделать попытку уточнить происхождение топонима «Серкланд». Его связывали с народом serkir—сарацинами, с латинским sericum — «шелк» (Мельникова 19776: 206-207). Не отрицая этих версий, добавим, что в интересующем нас районе одним из крупных политических образований был Серир (на территории Дагестана). В первой четверти XI в. сложились особо прочные отношения Серира с приморскими областями (Гаддо 1979:187), и, возможно, именно в это время название «Серир» стало известно в Закаспии скандинавам, а в форме «Серкланд» утвердилось для обозначения мусульманских стран. О том, что какая-то часть дружины Ингвара устремилась именно на Кавказ, свидетельствует и грузинская «Летопись Картли»: вскоре после 1043 г. 3 тыс. «варангов» по р. Риони поднялись с моря и приняли участие в войне клдекарского эристава Липарита Багваши с царем Багратом IV (Папаскиви 1981: 164-172). Гибель Ингвара в последнем из закаспийско-кавказских «походов русов» завершает, по существу, заключительный этап русско-скандинавских связей эпохи викингов.
Эти девять или десять «больших походов» варяжских дружин в составе объединенных общерусских войск киевских князей составляют ядро исторического содержания шведской эпохи викингов, и в этом — ее отличие от походов датских или норвежских викингов на Западе. При этом ранней эпохе викингов (793-891) соответствуют «спорадические» проникновения шведов далее Ладоги, знакомой с 750-х гг. (sveones 838?), черноморские набеги «русов» 840-х гг., «поход Аскольда» 860 г. и поход Олега на Киев 882 г.; средняя эпоха викингов (891-980) заполнена регулярным ритмом великокняжеских походов из Киева, «воинского промысла» в Закаспии и волжской торговли «русов»; поздняя эпоха викингов (980-1066) — время Владимира и Ярослава, практического государственного контроля над движением воинских контингентов.
Датские и норвежские «вольные дружины», армады «морских конунгов» и объединенные «армии викингов» действовали на континенте, расколотом на достаточно мощные, но разрозненные, соперничающие, враждующие феодальные государства и владения Западной Европы; викинги умело использовали коллизии между соперничающими империями (распадающейся — Каролингов, восходящей — Оттонов), европейскими и североафриканскими мусульманскими «мамлакатами» и италийскими провинциями Византии, королевствами, герцогствами и графствами, феодалами и городами. Вклиниваясь в обстановку перманентной феодальной раздробленности, викинги умело использовали ее в своих целях, либо же — если королевская власть была в состоянии ее преодолеть для кратковременного, но эффективного отпора — пытались выкроить новую «нишу» для собственных феодальных вождей и их вооруженных вассалов, оседавших в выговоренных у французского, германского, английского или ирландского короля, очередного кесаря или кайзера, узаконенных отныне «ленах».
В Восточной Европе, в отличие от Западной, дружины викингов (в основном, шведов) оказывались в относительно монолитном, монотонном, однородном пространстве с огромными территориями, мелкими (не сулящими быстрой и богатой добычи), но многочисленными сельскими поселениями, протяженными коммуникациями, со сравнительно рассредоточенным, но организационно «однопорядковым» населением, консолидированным, по крайней мере, единством и общим распространением славянского языка, объединенным общепризнанными, пусть нечеткими и зыбкими, принципами организации, монотонной однородностью, но за счет этого — изобилием ресурсов: от пушнины «по белке со двора» до локальных ополчений, которые можно было собирать, пусть без большого военного эффекта, но повсеместно и постоянно. Лесное равнинное пространство с бесконечными по протяженности реками создавало своеобразный и, в конечном счете, весьма мощный экономический, а значит, и политический эффект; но его достижение требовало разветвленной и устойчивой системы коммуникаций, стабильного и общепризнанного режима деятельности этой системы; то и другое, судя по ареалу выпадения кладов «первого периода обращения восточного серебра», было реальностью Восточной Европы с последних десятилетий VIII и в первых десятилетиях IX вв., и в значительной мере эта реальность была создана в целях и средствами, прежде всего, местной социальной среды, «племенных» организаций общин и их элиты (Нефедов 2002: 101- 106), как механизм стабильного взаимодействия внутренних, восточноевропейских «эконом-географических зон» (ЭГЗ I, II, III) Восточной Европы.
По крайней мере, с «похода 907 года» войск Олега именно эта система коммуникаций обеспечивала и определяла состав общерусского великокняжеского войска. Множество «Варягъ, и Словенъ, и Чюдь и Кривичи, и Мерю, и Деревляны, Радимичи и Поляны, и Сьверо, и Вятичи, и Хорваты, и Дульбы, и Тиверци, яже суть толковины: [переводчики] си вси звахуся отъ Грекъ Великая Скуфь» (курсив мой. — Г. Л.). «Великая Скифия» византийской дипломатической лексики здесь вряд ли просто — «архаизирующий эллинизм», в составе войска Олега единственный раз, но отчетливо проступает «мобилизационный потенциал» давнего «долетописного» объединения «Живяху въ мирь» (Поляне, и Деревляне, Сьверъ, и Радимичи, Вятичи и Хорвате, Дулъби… Улучи и Тиверьци), более никогда не возникающего в подобном контексте, но также настойчиво поименованного «отъ Грекъ Великая Скуфь» (ПВЛ 1926:12,27), как продолжали именовать Восточную Европу во времена Адама Бременского (Adam, 1,60).
«Великая Скифия» античной традиции и византийской дипломатики становится Киевской Русью с появлением в Поднепровье варягов Олега, словен и «чуди, кривичей, мери» Руси Рюрика; вероятно, в сознании не только летописцев, но и первых киевских книжников раннеславянское Среднеднепровское государственное объединение идентифицировалось именно как Великая Скуфь (Scythia Magna, возможный «лингвистический первоисточник» Svitjod det Stora Снорри). В середине — первой половине IX в., за поколение-два до Рюрика и Олега, помнила летопись, эта Великая Скифия сменила имя, «начася прозывати Руская земля». Отныне войско «великого князя рускаго» устойчиво делится на «русь», видимо отборной княжеской дружины не только великого князя киевского, но и «великих князей» городов, объединившихся с Киевом в поиске приемлемой и гарантированной «торговой доли»; и племенные ополчения (плъкы) «словен», отличные от «руси» не только по кадровому составу, но и по оснастке (очевидно, и мореходным, и боевым качествам) морских судов: когда обновленные, за счет военной добычи «модернизированные» паруса славян «раздра а вътръ», те решают: пнемся своимъ толстинамъ, не дани суть Слов tv юм nph, пока «русь» горделиво несет над волнами Черного моря свои парадные «nph паволочиты», златотканые паруса. Добыча — дань (по 12 гривень накпючъ) и «уклады на Рускыа грады» — делится при этом на условиях, устраивающих и «велиции князи под Олгомъ сущи», и всю «Русь и Словене» (ПВЛ 1926:30-31)
Договоры
Указ Олега 882 г. о ежегодной дани в 300 гривен «варягом мира деля» — единственное свидетельство о соглашении Руси с варягами, предусматривавшем регулярные выплаты (неукоснительно поступавшие до 1054 г., смерти Ярослава). Триста гривен, 75 «марок серебра» составили за 175 лет 12 750 северных марок, то есть 0,25% от общего ориентировочного объема средств, поступивших в Скандинавию в течение эпохи викингов, главным образом с Востока (условно, 7 млн марок или 0,5 млрд дирхемов), и не более 0,3% средств, находившихся в обороте в течение жизни одного поколения викингов (до 800 тыс. марок). Ни объем, ни условия соглашения («ради мира») не позволяют рассматривать его как «межгосударственный договор»: это — типичное «соглашение с викингами», которое ради безопасности границ заключали с их предводителями франкские и византийские императоры, короли и сюзерены приморских государств и феодальных владений Западной Европы. Ежегодных выплат было достаточно для содержания очень небольшого воинского контингента: «лендрман» с дружинниками, по «Хирдскра», в XIII в. получал больше (100 марок «вейцлы»). Скорее всего, речь шла об отряде в два-три корабля, бравшем на себя обеспечение безопасности плавания в русских морских водах Пути из Варяг в Греки, Хольмском заливе (Hólmshaf, Финский залив).
