Сергей Карпущенко - Коронованный странник
- Ах-те-те-те! - чуть ли не с восторгом воскликнул купец. - Стало быть, потомственный дворянин?
- Разумеется.
Купец сделал плечами какое-то нетерпеливое движение и придвинулся поближе к Александру.
- А позвольте моему невежеству спросить: и именьецем обладаете?
- Есть небольшое, с полтыщи душ в Тамбовской губернии.
- Ах вы, милый мой батюшка! - весь сиял от восторга Поликарп Кузьмич. - С кем довелось за одним столом-то сиживать. Вовек не забуду милости вашей, господин капитан!
"Знал бы ты, борода, с кем сидишь, так и вовсе бы язык отнялся", - не без самодовольства подумал Александр, а "борода" продолжал:
- А не прогневайтесь, сударь милый, за такой вопросец: семейными узами изволите ли быть обременены?
- Нет, не обременен, - ответил Александр, зная, что и "нестоящий" Норов не был женат. К тому же его занимала игра, которую он сам и затеял, а поэтому Александр с улыбкой добавил: - Вот получу майорский чин, тогда и подыщу себе невесту.
Он не заметил, как волна довольства прокатилась по смуглому лицу купца, а Поликарп Кузьмич, указав на отодвинутую в сторону тарелку с недоеденной ухой, спросил:
- Что ж, не пошла в горло-то?
- Не пошла. Вот сижу да жду поросенка и кулебяку.
- До Страшного суда ждать будете, милостивый государь! - с горячностью воскликнул купец. - Да поросенка, если дождетесь, принесут вам душного. Не ведаете разве, куда попали? Одно слово, что "Париж". На самом же деле срамнее места в нашем городишке и не сыщешь. Уморят вас здесь совсем, ибо хозяина здешнего я как облупленного знаю - подлец из подлецов он, прощелыга! А сие ещё мало, если только пронесет опосля их ужина, - уснуть вздумаете, не уснете ни на минуту, ибо клопы да блохи на вас полезут, точно полчища турецкие. Совсем зажрут. Да и это не все, сударь! - И, оглянувшись по сторонам, зашептал: - Нехорошее место, разбойничий вертеп: или зарежут ночью, или ограбят дочисту, по крайней мере. Им бы, татям, только заманить к себе приличного господина, а там - поминай как звали!
Александр не на шутку перепугался. Похоже, Поликарп Кузьмич был осведомлен о порядках, царящих в "Париже", и Александр с тревогой спросил:
- Так что же делать мне? Уезжать отсюда?
- Непременно, непременно уезжать, сударь золотой! - шептал купец, и глаза его под страшно насупленными бровями, казалось, ушли ещё глубже, так что их и вовсе не видно было. - А уезжать, знаю, куда вам надобно, - ко мне, ко мне. Дом у меня большой, каменный, с мезонином. Устрою вас так, как князя светлейшего, на перину положу, на какой, наверно, сам государь император не почивал. А ужином каким угощу! Здесь вы, вижу, водочку пьете, - он щелкнул ногтем по графину, - так скажу, не пейте - моего заводца вино, худое-прехудое. У себя же в дому попотчую вас шампанским, лисбонским, ренским, мадеркой, лафитом - погреб знатный. Не говорю уж о разносолах всяких - язык проглотите. А поразвлекут вас маленько две дщери мои, Феклушка да Аннушка, не девки, а пряники: первая - пряник медовый, вторая имбирный, просто изюм, а не девки. К тому же выпросили у меня, старика, чтоб одевались по самой наиспоследней моде, француза-учителя, шаромыжника, им в дом привел, музыканта, который их на фортепьянах играть учит, да учителя танцев. Вишь, барынями стать захотели, но я не препятствую - пусть себе! А старшая, Фекла, у меня сегодня именинница - тезоименинство у неё с древнего житья святой, первомученицей Феклой. Так что, ежели пожалуете в мой дом, то премногим и их, херувимов моих, обяжете. А завтра, Бог с вами, отправляйтесь в путь-дорогу, а я вам в путь ещё разных-разностей соберу. А все сие говорю лишь потому, что очинно благородных и военных людей привечаю, ибо сам подлого сословия и невежда полный.
Поликарп Кузьмич вдруг, скривившись лицом, вспыхнул и полез в свой глаз, как видно, убирать слезу обиды на судьбу.
"Вот же какой замечательный человек! - подумал Александр. - Да чтобы я без него делал? И точно, отравили бы меня здесь или ограбили б. Народ-то здесь преподозрительнейший. Что ж, погощу у купца. Ни разу в доме купеческом не бывал".
- Я с удовольствием принимаю ваше приглашение, Поликарп Кузьмич.
Купец, сидевший до этих слов с напряженным, точно окаменевшми лицом, ожидая того, какой ответ дает "сударь милый", подскочил на стуле, азартно хлопнул в ладоши, дотянулся до Александра, облапил его своими огромными ручищами и звонко чмокнул в щеку:
- Ну, ублажили душу старика, милостивый государь! Велите вещи выносить!
Сам же подбежал к стоявшему поодаль юноше в фуражке - наверное, к приказчику - и что-то долго шептал ему на ухо. Тот понятливо кивнул и выбежал из зала. И скоро коляска с Александром уже ехала вслед за бричкой Поликарпа Кузьмича.
Дом купца на самом деле оказался каменным, о двух этажах и с мезонином, правда, строил здание, заметил Александр, архитектор неумелый ни единой детали, ни одного одного украшения не было на лицевом фасаде, а поэтому дом казался похожим на какой-то огромный амбар или дровяной склад. Хозяин помог Александру сойти с коляски, провел его по коридорам, лестницам, прихожим - все без прикрас, без изящной мебели, даже без зеркал. Ввел в большую комнату с очень низким потолком, главным предметом в котором была огромная кровать, и впрямь пышная, с пирамидой положенных одна на другую подушек.
- Здесь и почивать будете, голубь мой любезный, отдохните с дороги, а через часок покличут вас к столу, - сказал купец и, пятясь, скрылся за дверью.
Чемоданы и шкатулка Александра уже были занесены, и он тут же стал готовиться ко встрече с Феклушкой и Аннушкой. Вначале он посчитал необходимым подобрать подарок для именинницы, долго рылся в шкатулке, наконец остановился на серьгах с бриллиантами в обрамлении рубинов. Потом стал переодеваться, чтобы выйти к барышням при всем параде. Мундир немного помялся, но Александр, поморщившись, решил: "И так сойдет, не на придворный же я бал приехал". Опрыскав себя духами и причесав остатки волос, Александр понял, что вполне готов быть представленным купеческим дочерям. А тут за ним и явились, чтобы вести в гостиную.
Он снова долго шел по переходам большого дома вслед за посланным за ним слугой, наконец звуки фортепьяно, фальшивые и неуверенные, подсказали Александру, что он у цели. Слуга отворил дверь, и Александр очутился в большой гостиной, стены которой были увешаны портретами - совершеннейшей мазней, - должно быть, предков и родственников Поликарпа Кузьмича. Он увидел и двух девиц - одна сидела за роялем, а другая рукой оперлась об инструмент. Александру показалось, что девушки нарочно поджидали его, заняв такое положение. Он в некоторой растерянности остановился в дверях, ожидая того, что явится Поликарп Кузьмич и представит его дочерям, но быстро понял, что в этом доме церемонии - вещь излишняя, а поэтому, сделав несколько шагов вперед, поклонился и сказал:
- Имею честь представиться - капитан восемнадцатого егерского полка Василий Сергеич Норов!
- Фекла, - жеманно присела в реверансе девица лет двадцати, богато, но безвкусно одетая, румянощекая и круглолицая.
- Анна, - повторила вслед за сестрой младшая Переделкина то же упражнение. - Папенька нам говорил, что нас почтил свом присутствием какой-то благородный господин...
- Да, очень, очень благородный, - заулыбался Александр, сразу понявший, что с этими девицами-простушками он может принять развязно-благодушный тон. - Но благородный господин к тому ж осведомлен, что госпожа, именуемая Феклой, сегодня именинница, Кто же из двух прелестных созданий будет Феклой?
Старшая зарделась, став ещё красней лицом, и снова присела в неловком реверансе.
- Это буду я, господин капитан.
Александр, страстно любивший женщин, ещё более того любил делать им подарки. Его супруга, возлюбленные, фрейлины, камерфрау ко дню их именин всегда получали из рук государя подарки, часто очень дорогие, и Александр всегда был вознагражден, когда видел на лицах тех, кому он преподносил презенты, искреннюю радость и восторг. Александр Павлович был любезным джентльменом, сам знал о впечатлении, производимым своим галантным поведением на женщин, а поэтому теперь он не хотел расставаться со своей привычкой.
Изящная коробочка с серьгами была извлечена из кармана мундира, и Александр, шагнув к румянощекой Фекле, приподняв крышку, проговорил:
- Сударыня, драгоценнейшая Фекла Поликарповна, я буду счастлив, если вы примете из рук заезжего капитана сей скромный подарок. И да хранит вас Бог.
- Восторг, мигом явиввшийся на лице Феклы, красноречиво свидетельствовал о том, что подарок пришелся по вкусу.
- Батюшки! Василий Сергеич! Да неужто это мне?
- Вам, именно вам, - был польщен произведенным эффектом Александр.
Аннушка, видно, завидуя сестре, раскрыла от изумления рот, а Фекла остолбенело глядела на подарок, выпучив глаза. Вдруг откуда ни возьмись за её спиной возник Поликарп Кузьмич, посмотрел через плечо дочери на серьги и грозно прокричал:
