Борис Сопельняк - Тайны русской дипломатии
Наше посольство эвакуировали в город Сыныйджу. Не успели распаковать вещи, как поступил новый приказ: отправляться в никому неведомый поселок Супхун. То ли хорошо работала разведка, то ли у посла Штыкова был прямой контакт с Господом Богом, но если бы не этот приказ, от всех сотрудников посольства остались бы одни обугленные головешки. Дело в том, что, как только от Сыныйджу отошла последняя машина, над городом появились американские бомбардировщики. На этот раз они действовали по новому, более прогрессивному сценарию: сперва город по окружности облили морем горящего напалма — это чтобы никто не сбежал, а потом начали сносить квартал за кварталом сверхмощными фугасами.
Но в ноябре американцы получили нокаутирующий удар! Его нанесли китайские добровольцы, которые перешли в контрнаступление — и от первоклассно оснащенной 8-й американской армии остались одни воспоминания. А Пхеньян снова стал северокорейским. Немалый вклад в эту победу внесли советские летчики, которые в воздушных боях уничтожили 1300 американских самолетов.
Что касается наших дипломатов, то они продолжали жить и работать в Супхуне, который чуть ли не ежедневно подвергался ожесточенным бомбардировкам. Бывало, что люди не успевали добежать до щелей и укрытий. Однажды две бочки с напалмом попали в крошечный домик, где работали машинистки: спасти удалось лишь несколько обгоревших листочков.
В июле 1951-го начались переговоры о перемирии, но яростные бомбежки продолжались. Самый массированный, причем целенаправленный налет на посольство состоялся в ночь на 29 октября 1952 года. В течение нескольких часов на крошечную территорию было сброшено четыреста двухсоткилограммовых бомб, иначе говоря, расчет делался на уничтожение всего живого. Жертвы, конечно же, были, и жертвы немалые, но оставшиеся в живых продолжали делать свое дело.
Три года продолжалась эта мука. Война закончилась практически ничем: как были две Кореи, так они и остались, как проходила граница по 38-й параллели, так она там и проходит. Но не случилось главного — война не переросла в третью мировую. Заплачено за это немалой кровью, и не только советских летчиков и военных советников, но и дипломатов.
А тем временем в тысячах километров от Пхеньяна шла другая война, более тихая, но не менее коварная — это та война, на которой стреляют из-за угла, бросают в окна гранаты и взрывают автомобили. Все «прелести» такой войны в полной мере испытали на себе советские дипломаты, которым выпало в начале 1950-х работать в Тель-Авиве.
Это случилось 9 февраля 1953 года. В тот грозовой вечер в посольстве проходило профсоюзное собрание. Стены здания сотрясались от раскатов грома. Но вот грянул такой удар, что вылетели все стекла!
— Молния! Это шаровая молния! — крикнул кто-то. — Ложись, а то всех спалит!
— Какая там молния! — раздалось со двора. — Тяжело ранена жена завхоза. Весь бок распорот железными осколками.
В это время донеслись стоны со второго этажа. Кинулись туда! У разбитого окна, в луже крови лежала жена посла Клавдия Ершова: осколки стекла изувечили лицо и рассекли крупные сосуды. Ее надо было срочно доставить в госпиталь. Стали звать шофера. Появился он далеко не сразу. Безбожно матерясь и почему-то шепелявя, он шел откуда-то из глубины сада и пытался остановить льющуюся изо рта кровь: оказалось, что у него рассечена губа и выбито несколько зубов.
Прибывшая по вызову полиция быстро нашла и дырку в заборе, через которую проникли террористы, и следы взрывного устройства… Газеты подняли страшный шум, приписывая организацию теракта то проправительственным партиям, то сионистским организациям, то даже арабам, проникшим на территорию Израиля из-за границы. Как бы то ни было, но советское правительство дипломатические отношения с Израилем решило разорвать. Тут же началась морока с уничтожением архивов и организацией эвакуации.
До порта Хайфы сотрудников посольства довезли на машинах, а там погрузили на турецкое судно «Кадэш». Но даже такую операцию, как погрузка на борт судна, израильтяне обставили так не по-людски, что дети плакали, а женщины рыдали: неподалеку от «Кадэша» поставили эсминец с расчехленными пушками, направленными на судно с дипломатами. Но и этого показалось мало: когда судно отошло от пирса, до нейтральных вод его сопровождали два торпедных катера с готовыми для атаки аппаратами. Когда добрались до Стамбула и пересели в поезд, эстафету хулиганских выходок подхватили турки: на всем пути следования вагоны с дипломатами какие-то неизвестные лица забрасывали камнями. До болгарской границы добрались хоть с синяками и шишками, но все же живыми.
Не думали тогда в Москве и не гадали, что взрыв в Тель-Авиве станет провозвестником многолетнего ближневосточного противостояния, когда гром пушек будет заглушать голос разума. Все началось с национализации Суэцкого канала. Когда 26 июля 1956 года президент Египта Насер объявил о национализации канала, в Париже и Лондоне приступили к разработке операции «Мушкетер», в которой должен был участвовать и Израиль. Суть операции была не только в том, чтобы силой вернуть контроль над каналом Англии и Франции, но и свергнуть слишком строптивого президента. В ночь с 29 на 30 октября 1956 года израильские войска вторглись в Синай. А 31-го англо-французская авиация нанесла бомбовый удар по зоне канала, а также по Каиру и Александрии.
От такой неприкрытой наглости тут же встрепенулась Москва и заявила решительный протест. Самое странное, к этому протесту присоединились США и оставили своих западных союзников без поддержки ООН. Этого шанса не упустил Хрущев, решившись на заявление о применении силы. Уже 5 ноября министр иностранных дел СССР Дмитрий Шепилов направил в ООН телеграмму, в которой требовал срочного созыва Совета Безопасности и предлагал проект резолюции, в которой говорилось, что если требования о прекращении агрессии не будут выполнены, то все члены ООН, и прежде всего СССР и США, окажут Египту военную помощь.
Это было крупной победой советской дипломатии! Чтобы СССР и США вместе выступали против западных союзников Америки, такого еще не было! Результаты не замедлили сказаться: буквально на следующий день правительство Великобритании, а затем Франции и Израиля отдали распоряжения о прекращении огня. Но Советскому Союзу этого показалось мало — Москва требовала вывода оккупационных войск с территории Египта. Тут же появилось заявление ТАСС, в котором говорилось, что в противном случае Советское правительство «не будет препятствовать выезду советских граждан-добровольцев, пожелавших принять участие в борьбе египетского народа за его независимость».
Как ни странно, эти демарши, рассчитанные на пугливого партнера, подействовали: тройственная агрессия закончилась провалом, а престиж Советского Союза в арабских странах достиг заоблачных высот. Правда, с годами этот престиж стал падать, и взаимное разочарование стало непреложным фактом.
Практически в эти же дни не менее серьезные события происходили в Будапеште. Там все началось с многотысячной демонстрации, участники которой 23 октября вышли на улицы города и потребовали снести с центральной площади памятник Сталину. Разгоряченная толпа раздобыла где-то тягачи, подогнала подъемные краны и, накинув на вождя народов тросы, стала раскачивать монумент. Ломаются краны, рвутся тросы, лопаются гусеницы, а памятник стоит! Люди начали паниковать, раздались крики, что Сталин здесь поставлен на века, что его охраняет нечистая сила, что лучше оставить его в покое. Но кто-то догадался принести автоген… А когда ноги вождя отрезали от постамента и памятник рухнул наземь, толпа радостно взвыла и потащила его по улицам города.
Если бы этим все ограничилось, не было бы печально известных венгерских событий, не было бы крови, не было бы ситуации, чуть было не приведшей к большой войне. Но подогретые антисоветскими призывами мятежники начали громить витрины советских учреждений, переворачивать машины, стрелять по окнам квартир и даже поджигать танки и бронетранспортеры. Через несколько дней по требованию главы правительства Имре Надя советские войска из Будапешта вывели, но ситуация от этого стала еще более скверной. Активистов партии выволакивали из кабинетов и квартир и тут же убивали, а сотрудников органов безопасности вешали на фонарях. Зачастую на фонарях оказывались люди, не имевшие никакого отношения к тем самым органам: их вешали только за то, что на них были такие же желтые ботинки, которые выдавали офицерам безопасности.
Под горячую руку чуть было не убили нашего посла Юрия Андропова и его помощников. На четырех машинах они ехали на аэродром и попали в засаду. Машины забросали камнями и подкатили бочки с соляркой, чтобы всю эту колонну сжечь. Тогда Юрий Владимирович вышел из машины и двинулся навстречу вооруженной до зубов толпе. Остальные — за ним. На какое-то мгновение толпа онемела, потом начала палить в воздух, а наши дипломаты шли на негнущихся ногах сквозь расступившуюся ораву мятежников, не имея никаких гарантий, что не получат пулю в спину.
