(Бирюк) Петров - Перед лицом Родины
- Петрович! - простонала Анна Андреевна, заливаясь слезами. - Бога-то не гневи! Сын ведь он нам с тобой...
Для матери все ее дети были одинаково милы и дороги. Всех их, своих кровных детей, она, старая мать, выносила под своим любящим сердцем, всех их в тяжелых муках рожала, всех вынянчила, воспитала. И всех таких непокорных и забурунных заграбастала бы сейчас в свои жаркие объятия и никому-никому в обиду не дала!
Распаленный вышел из-за стола Василий Петрович, намереваясь направиться к станичному начальству.
- Батя! - глядя в окно, сказал Захар. - Вон идет председатель стансовета Меркулов. Может, покликать его! При нем бы и прочитали письмо. Навроде бы мы без всякой утайки, власть бы сразу знала про письмо.
Мгновение старик подумал.
- Покличь! - приказал он сыну.
- Сазон Миронович! - высунувшись из окна, крикнул Захар. - Зайди на минутку к нам, дельце есть.
- Некогда, Захар Васильевич, - отмахнулся Сазон. - В другой раз зайду.
- А ну-ка, пусти, - отстранил сына от окна старик. - Здорово дневал, Сазон Миронович!
- Слава богу, Василий Петрович, - приподнимая фуражку, откликнулся Сазон.
- А у нас радость большая, - осклабился старик.
- Что такое? - поинтересовался Сазон.
- Гости, брат, московские приехали.
- Да ну? Не Прохор ли Васильевич?
- Нет, Надежда Васильевна с своим супругом-профессором пожаловали. Зайди-ка, браток, на минуточку, поприветствуй их.
"Гм... - усмехнулся про себя Сазон. - Что-то старый заюлил. Зачем я ему с своим приветствием? Какой-то умысел есть..."
- Зараз зайду, Василий Петрович, - ответил он.
У порога его встретила Надя.
- Ух ты! - изумленно оглядывая ее, воскликнул Сазон. - Да тебя ж, Надежда Васильевна, и не узнать! Какая красавица стала!
- Да и ты, Сазон Миронович, кавалер хоть куда, - рассмеялась Надя. Сазон Миронович, - потянула Надя за руку его, - познакомьтесь. Мой муж, Аристарх Федорович. Аристаша, это наш старый друг, полчанин. Вместе мы воевали в Первой Конной Армии. Лихой рубака.
- Рад с вами познакомиться, - проговорил профессор. - Я о вас немало хорошего слышал от жены.
- Садись, Сазон Миронович, - пригласила Анна Андреевна, подвигая стул к столу. - Гостем будешь.
Сазон не стал отказываться от приглашения, он пригладил рукой чуб, важно уселся за стол. Василий Петрович налил ему стакан водки:
- Выпей-ка.
- Чего ж я один буду пить? Уж вместе.
- Это штрафной тебе, а потом и вместе выпьем.
- Эх, что делать? - крякнул Сазон, с удовольствием беря стакан. - Где уж, видно, наша не пропадала! Со свиданьицем вас! Желаю доброго благополучия.
- Благодарим покорно, - поклонился Василий Петрович. - Тебе тоже всех благ...
Некоторое время все сидели за столом, мирно беседуя, пили, ели. Потом Василий Петрович спохватился, словно вспомнив, хотя об этом он и не переставал думать:
- У ты, будь неладно! Забыл было про письмо.
- Что за письмо? - насторожился Сазон.
- Да вот зараз с почты принесли какое-то письмецо. Навроде как бы из-за границы. Почитай-ка нам, Надюша.
Все это было проделано так естественно, что Сазон Меркулов, на что уж был хитрющий казак, ни в чем не заподозрил старика.
- От кого же это могет быть? - полюбопытствовал он.
- А бог его ведает? - пожал плечами Василий Петрович. - Зараз узнаем.
Надя вскрыла конверт, развернула густо исписанный клочок бумаги. На стол выпала небольшая фотография седовласого исхудавшего мужчины. Анна Андреевна трепетно схватила ее дрожащими руками.
- Сынушка! - впилась она глазами в фотографию. Слезы полились по ее морщинистым щекам. - Боже ты мой! Какой же он стал, бедненький! Настоящий старик... Родимый мой. Видно, несладко ему живется на чужбине...
- Ванятка, подай очки! - попросил Василий Петрович.
Мальчик принес очки. Надев их, старик присмотрелся к фотокарточке.
- Да, - вздохнул он. - Видать, взаправду, небогато он там живет. Ну, что же, что искал, то и нашел. Никто его туда не толкал. Сам добился такой жизни.
Фотография пошла по рукам. Каждый, посмотрев, передавал ее другому, говоря что-нибудь соболезнующее о Константине.
- Ладно, - махнул рукой Василий Петрович. - Господь с ним. Какой есть, таким и останется. Читай, Надюша, письмо.
- Слушайте! - сказала Надя и стала читать письмо вслух:
"Дорогие родители и все мои ближайшие родственники! Привет вам с чужедальной стороны от блудного сына вашего, бездомного, печального скитальца. Думаю, что не особенно приятно вам будет получить это письмо от меня, ибо неизвестно еще, как на это посмотрит ваша власть..."
Василий Петрович покосился на Сазона и с удовлетворением подумал: "Господь вразумил нас позвать этого дурака. Нехай слухает, а то бы беды могли нажить. Привязались бы..."
- Далее что? - спросил он тревожно.
"Могут еще подумать, - читала Надя, - что я намереваюсь завязать с вами переписку! Нет! Я не прошу от вас ответа. Мне его не надо. Просто я решил написать вам, напомнить о себе, сказать, что жизнь моя не удалась. Когда-то я мечтал о многом, очень многом. Я рьяно добивался своей цели. Мне хотелось быть если уж не на первых ролях в жизни страны нашей, то хотя бы на вторых, быть видным. Когда-то я страшно завидовал головокружительной карьере Мамонтова, мальчишке Покровскому, тупице Шкуро. Но завидовал зря. Все они кувырком полетели в пропасть. Некоторые из них гниют в могиле, другие же, как и я, влачат жалкое существование на чужбине... Да черт с ними! Лучше я скажу о себе. У меня, дорогие, не хватило ли сил, ни умения добиться своего счастья..."
Письмо было длинное. В нем было много бессвязных рассуждений, много было сумбурного. Видимо, Константин писал его в сильном возбуждении.
"Дорогие мои, - заканчивалось письмо, - простите за все. Прошу прощения у отца. Я когда-то глупо и нелепо обидел его. Земно кланяюсь ему в ноги. Прости, отец!.."
Василий Петрович закашлялся и, оглянувшись, - не смотрят ли на него, - украдкой отер глаза.
"Прошу прощения у милой родной мамы, я к ней недостаточно почтительно относился. Только тут, на чужбине, я почувствовал, что значит мать!.."
Анна Андреевна зарыдала.
- Ну, ладно уж, мать, - сказал Василий Петрович. - Помолчи уж.
"Прошу прощения и у братьев - у Захара и Прохора. Особенно у Прохора. Были мы с ним лютыми врагами. Но бог нас рассудит, кто из нас прав, а кто виноват. Я за все ему прощаю, пусть и он меня простит...
Целую свою любимую сестренку Наденьку. Привет всем моим племянникам и племянницам.
В то время, когда вы, мои дорогие, будете читать это письмо меня, несчастного вашего сына и брата, в живых уже не будет. Я кончаю все расчеты с жизнью..."
- Боже мой! - в ужасе всплеснула руками Анна Андреевна. - Сыночек родной!
- Да погоди же, мать! - оборвал ее Василий Петрович. - Послухай вот!
Старуха притихла. Нада читала дальше:
- "Посреди Парижа протекает прекрасная закованная в гранит река Сена. Через нее переброшено много мостов. В числе их есть так называемый Новый мост, хотя ему уже более трехсот лет. Мост этот очень любят самоубийцы. С него удобно прыгать в воду. Все неудачники, вроде меня, приходят на Новый мост. Полюбовавшись в последний раз Сеной, они бросаются с моста вниз головой. Вот такую смерть я-и выбрал себе. Прощайте! Поплачьте по мне. Родная мамочка, отслужи за упокой моей души панихиду.
Ваш Константин".
Тут уж никакая сила не могла сдержать старую женщину от рыданий. Закрыв восковыми, испещренными синими сухожилиями руками лицо и припав головой к столу, она зарыдала, причитая:
- И ро-одимый... ты мой... сы-ынушка-а...
Насупившись, Василий Петрович молчал. По бронзовым его щекам ползли слезы, и он теперь не стыдился их. Плакала Надя, плакала и Лукерья. Захар нагнул свою чубатую голову, крутые его плечи вздрагивали.
Сазон вздохнул.
- Что ж, граждане. Горе, конешное дело, для вас дюже большое... - Он встал и тихо вышел из горницы. Его никто не удерживал.
XV
Окончив академию, Прохор Ермаков получил назначение в штаб Северо-Кавказского военного округа на должность начальника пятого отделения, ведающего боевой подготовкой.
Представившись командующему Кашурину Евдокиму Карповичу, с которым был немного знаком еще во время гражданской войны, Прохор приступил к исполнению своих обязанностей.
Квартиру Прохору Ермакову дали хорошую, четырехкомнатную, уютную и удобную. Семья стала обживаться к ней, подыскали и домработницу. Зина, жена Прохора, устроилась на работу по своей специальности в филиал научно-исследовательского института организации и экономики сельского хозяйства. Прохор души не чаял в ней и в маленьких детях, Генке и Ане.
Любовь между Прохором и Зиной началась при довольно романтических обстоятельствах. Будучи в 1918 году членом совнаркома Донской социалистической республики, Прохор в составе экспедиции председателя совнаркома Федора Подтелкова был направлен в верховые станицы Дона. Цель экспедиции заключалась в вербовке фронтового казачества в советские полки.
