Норман Стоун - Первая мировая война. Краткая история
3
Той же весной в другом месте начались мятежи, гораздо более масштабные и серьезные: взбунтовалась русская армия. Расчеты немцев, делавшиеся в 1914 году на то, что Россия будет сломлена, пусть и не сразу, в определенной мере оправдались. В 1916 году военное производство было еще вполне адекватным.
Неадекватными оказались транспорт, финансы, обеспечение продовольствием, национальное единство. Города переполнились беженцами, крестьяне штурмовали поезда в поисках работы и пропитания. Транспорт работал только для фронта, в столицу подавалось лишь пятьдесят вагонов с зерном из девяноста до войны. Лишения, если они касаются всех, еще можно вытерпеть. Другое дело — когда у одних есть и еда, и топливо, а у остальных нет ничего. Повсюду мерещились немецкие козни, даже в сердитой супруге царя, а у «капиталистов», расплодившихся в военном Петрограде, бывшем переименованном, уже слишком не по-русски названном Санкт-Петербурге, вдруг обнаружились иностранные имена. Каким образом такие ситуации превращаются в катастрофы? Снова сработала необходимая случайность. Восьмого марта (23 февраля по прежнему русскому юлианскому календарю) был Международный женский день, и жены рабочего класса столицы устроили демонстрацию протеста против повышения цен на хлеб. Им приходилось вставать спозаранку, в мороз, чтобы узнать: пекарни остались без топлива или муку припрятали «спекулянты» в ожидании роста цен. В первую неделю марта погода, обычно морозная, улучшилась, и народ вышел на улицы.
Еще одна типичная черта России того времени: царский аппарат подавления тоже оказался неадекватным — не было даже клея для объявлений о военном положении. Как писал Джордж Оруэлл об Англии восемнадцатого века: закрывай лавочку или зови армию. Полиция попыталась навести порядок, появились жертвы. Потом вызвали армию. Она уже состояла в основном из новобранцев, живших в огромных бараках, не желавших воевать и думавших только о том, как выпить и сойтись с женщиной из рабочей среды. В более развитой стране таких солдат содержали бы в местах типа «Солсбери-Плейн» — военном полигоне вооруженных сил Великобритании, но Россия не могла позволить себе подобной роскоши. Войска, привезенные 27 февраля (12 марта) для того, чтобы стрелять по толпе, забастовали. Власть рухнула. Улицы заполнили солдаты, разъезжающие на грузовиках и размахивающие красными флагами.
На следующий день возникла организация, ставшая характерной чертой русской революции, — Совет. 28 февраля рабочие заводов и солдаты избрали своих представителей в нечто напоминающее забастовочный комитет, в котором скоро стали доминировать социалисты-интеллектуалы, больше всего любившие слушать собственные голоса. Революционным духом загорелись и политики в русском парламенте — Государственной думе, надеясь прибрать власть к рукам. На их сторону перешли и многие генералы. Хотели одного — избавиться от царя Николая II. Все, включая Императорский яхт-клуб на самой элитной улице Петрограда — Морской, считали его главным виновником. Генералы сказали царю: уходи. И царь ушел 2(15) марта, а политики в Государственной думе сформировали Временное правительство, провозгласив Россию демократической республикой[12], правда, не решившись провести надлежащие выборы. Совет был представительным органом, имел полномочия, но не знал, что с ними делать: в Таврическом дворце собрались три тысячи человек, две трети из них — солдаты. Появился Исполнительный комитет, состоявший из социалистов-интеллектуалов, не способных к организации. И опять же сугубо русская черта революции: практически полное отсутствие сдерживающего и организующего влияния профсоюзов, которое было в последующих народных революциях. Профсоюзы могут вздорить с боссами, но они не допускают нарушения порядка, не позволяют событиям выйти из-под контроля, даже когда создается угроза анархии. Кроме объединений типографских рабочих и железнодорожников, в России не существовало других профсоюзов[13]. Тем временем социалисты-интеллигенты предприняли некоторые меры безопасности, чтобы обезвредить возможную «реакцию» на фронте: отменили отдание чести и смертную казнь в армии, распорядились, чтобы в войсках учреждались комитеты, которые избирали бы офицеров и следили за их действиями.
Но обстоятельства, вызывающие революции, не исчезают сами по себе. Положение в стране ухудшалось. Одной из причин всех революций (кроме сюрреалистических) была и остается инфляция. Финансы в России обвалились. В 1914 году в стране соблюдалась жесткая финансовая дисциплина; даже царь в целях экономии наклеивал на конверты свои марки. Однако война обходилась дорого, и правительство расписалось в собственном бессилии. Оно подрубило сук, на котором сидело: распорядилось не пить водку, тогда как треть доходов давала водочная монополия. Отсутствовал механизм сбора подоходных налогов, не было и среднего класса, основного источника военных займов в других странах. Правительству поэтому приходилось выпускать бумажные деньги — все больше и больше, так много, что начали ломаться печатные станки, а клиентам в банках выдавали огромные пачки ассигнаций и просили чернилами вписывать номера. Росло количество нулей и на банкнотах, и на ценниках. Никто не мог просчитать необходимого запаса продуктов, они могли затеряться где угодно: крестьянин отказался обменивать мясо и зерно на ненужные бумажки; банк заполнил свои хранилища не деньгами, а сахаром, более ценным. Вагоны шли полупустые из традиционно богатых зерновых районов, а в других местах их не хватало, и зерно гнило. Летом 1917 года сложилась неразрешимая ситуация; правительство и Совет без конца заседали, но не могли найти выход. Девятого (22) апреля появился Ленин, человек экстремистских взглядов. Он и его соратники называли себя «большевиками» еще с того времени, когда Ленин в эмиграции для того, чтобы завладеть социал-демократической газетой, на собрании сформировал поддержавшее его «большинство». Этот человек находил простые ответы на вопросы, ставившие всех в тупик. Он сказал: хлеб — рабочим, землю — крестьянам, мир — народам. Если русские выйдут из войны, то за ними последуют другие народы, особенно немцы, среди которых Ленин жил не один год. Тогда все образуется само собой. Это устраивало германское правительство, и оно позволило Ленину проехать на поезде из Швейцарии в Россию.
Ленин был исключительно сильной личностью. По его сочинениям никак не скажешь, что он обладал харизмой: они просто нечитабельны, и даже с учетом различий в культурах трудно понять, что привлекало русских в его ораторстве. Однако он воздействовал на людей, особенно на небольшие группы, и ему удалось перебороть серьезную первоначальную оппозицию: в апреле 1917 года даже большевики, возвращавшиеся из тюрем и лагерей, хотели продолжать войну. Ленин выступил, и события стали развиваться по его сценарию. Старый режим, говорил он, будет и дальше делать ошибки. Деньги втаптываются в грязь, очереди за хлебом растут, генералы пасуют перед немцами, солдаты сидят в окопах, ничего не делают, кроме как пьют всякую гадость на пустой желудок, а дипломаты попали в рабство к англичанам и французам. Русская революция происходила как один грандиозный бунт. Летом 1917 года армия еще оставалась на фронтах, но наступать она уже была не способна и едва могла обороняться. В июле Временное правительство попыталось подавить большевиков, но делало это тоже бестолково и глупо. Ленин, переодевшись, отсиделся в Финляндии. Когда в Большом театре в Москве проходило «Государственное совещание», на котором обсуждалось будущее России, бастовали даже буфетчики. К осени единственным действующим органом управления был Совет, в котором доминировали большевики. Седьмого ноября его войска свергли правительство. В фильме, посвященном десятилетию события, погибло больше людей, чем в реальном «захвате власти».
4
Как союзники реагировали на события в России? Американцы еще только готовились к войне, а французы зализывали раны. Итальянцы в августе предприняли одиннадцатое по счету наступление на Изонцо, продвинулись на пять миль по плоскогорью Байнсицца на севере от Триеста, понесли вдвое больше потерь, чем австрийцы, и остановились. Только британцы располагали достаточными силами для мощного удара, и летом во Фландрии они вырвались вперед. Отчасти из-за России, отчасти из-за Америки они хотели выиграть войну и навязать свой мир до того, как начнет мутить воду президент Вильсон. Ллойд Джордж держался в стороне, но и не мешал. Это сражение вошло в историю как «Пашендаль», по названию деревушки на гребне, имевшей локальное тактическое значение. Через три месяца, потеряв четыреста тысяч человек, британцы взяли ее. Без сомнения, это была самая большая неудача британской военной стратегии.
