Филипп Дженкинс - Войны за Иисуса: Как церковь решала, во что верить
Модалисты
См. Савеллий.
Монофелиты
В VII веке Римская империя предприняла попытку завершить длительную войну между сторонниками одной и двух природ Христа. Империя и церковь признала, что Христос обладал единой волей. Критики назвали это представление ересью монофелитства (одной воли), и в итоге церковь его осудила.
Монофизиты
Приверженцы христологии одной природы. Часто этот термин используется в широком смысле и включает в себя менее радикальные подходы, например миафизитство.
Несториане
Нестория обвинили в том, что он учил о двух природах во Христе, которые просто смешались, то есть не имели подлинного единения. Это значило, что Марию можно было считать Матерью Христа, но не Матерью Бога. Позднейшие ученые считают, что Несторий стоял гораздо ближе к ортодоксии, чем думали его оппоненты, и потому сам не был «несторианином».
Павел Самосатский
Антиохийский епископ III века Павел считал, что человек Иисус приобрел божественные свойства в момент крещения. Это было осуждено как разновидность ереси двух природ или адопционизм.
Савеллий
Савеллий действовал в Риме в начале III века. Он учил, что Христос обладал человеческим телом, но по природе был тождествен Богу: он не имел подлинной человеческой природы. По его мнению, Отец, Сын и Дух были не лицами, но формами одного Божества. Христос находился в таком глубоком единстве с Отцом, что на кресте страдал Отец. Это было крайней формой христологии одной природы.
Халкидонцы
Богословская позиция, признанная ортодоксальной большей частью церкви после Халкидонского собора (451). Это вера в две природы, соединенные в одном лице Христа без смешения, изменения или разделения. Христос существует в двух природах.
Христология
Слово-плоть
Богословские представления, согласно которым Божье Слово, Logos, стало плотью (Sarx), так что Слово управляло плотью или телом Христа. Обычно при этом Христос воспринимался скорее как представитель человечества, нежели как самостоятельный человек в полном смысле этого слова.
Христология
Слово-человек
Богословские представления, согласно которым Божье Слово, Logos, стало человеком в лице Иисуса Христа. Христос здесь воспринимался не как обобщенный представитель человечества, но как отдельный человек в полном смысле этого слова.
Эбиониты
Древнее иудеохристианское движение, видевшее во Христе человека, сына Иосифа и Марии, который был Мессией, но не обладал божественной природой.
3. Четыре всадника патриархи церкви
Александрийцы думают, что солнце восходит только для них.
Севир АнтиохийскийИсторию споров в церкви той эпохи можно кратко пересказать так: Сирия научила, Константинополь освятил, Александрия попыталась разрушить. Иными словами, сирийские школы передали христианам великую традицию антиохийской церкви, и представители этой традиции заняли высокое положение в Константинополе. Но из-за соперничества между престолами или подозрительного отношения к антиохийскому богословию александрийские патриархи сразу же начали яростно нападать на антиохийцев. В итоге в выигрыше оказался Рим.
За религиозными спорами стояли конфликты – причем не только между отдельными людьми, но и между разными частями уже огромного христианского мира. Патриархи и епископы сражались между собой за положение в церкви и за место церкви в быстро развивавшейся христианской империи. В этом конфликте политическое измерение играло ключевую роль.
Патриархи и папы
Мы можем видеть, что на соборах действовали некоторые облеченные властью люди, обычно патриархи или папы, занимавшие свои престолы: Лев Римский, Кирилл и Диоскор из Александрии или Ювенал Иерусалимский. Но в христологических спорах они говорили не только от своего имени, но и от имени многих поколений своих предшественников. Каждый из них был окружен облаком свидетелей[90].
Разумеется, у папы Льва или Диоскора были и свои личные интересы и склонности, но они также были представителями коллективных традиций своих престолов или патриархатов. Каждый престол по-своему понимал историю, как и секулярные монархии, опирающиеся на традиции своих выдающихся предков. Кирилл был великим патриархом Александрии с 412 по 444 год. Он с почтением относился к своим славным предшественникам, таким, как епископ Александр (начало IV века) и особенно Афанасий, игравшим важнейшие роли в жизни церкви в середине IV века. Хотя, в отличие от династии фараонов, престол не переходил по наследству от отца к сыну, патриархи воспитывали и готовили своих преемников. Афанасий был «вроде сына» Александру и служил его секретарем на Никейском соборе. Кирилл был племянником и секретарем своего непосредственного предшественника Феофила. Секретарем же Кирилла был Диоскор, который, в свою очередь, стал после него главой церкви Александрии. Хотя между патриархами обычно не существовало кровных или родственных связей, патриархаты походили на монархии по характеру преемственности и, подобно династиям, преследовали долговременные цели[91].
Великие патриархи также были долгожителями – особенно на фоне эпохи, когда средняя продолжительность жизни была намного короче, чем сегодня, – что делало их режимы устойчивыми и упорными в достижении целей. Так, между 328 и 444 годами престол александрийского патриарха занимало только трое: Афанасий (328–373), Феофил (385–412) и Кирилл (412–444), за исключением двадцати лет (включая тот период, когда Афанасий был в ссылке). Когда Кирилл на 34 году стал патриархом, он, вероятно, не мог вспомнить того времени, когда патриарший престол не занимал его дядя.
Хотя Александрия особенно ярко напоминала династию, подобные процессы происходили и в других центрах. В Риме клирик мог служить архидиаконом или посланцем папы, а потом стать преемником последнего. При папе Целестине (422–432) диакон Лев занимал важные дипломатические посты, а в 440-м сам стал папой. При Льве архидиаконом служил Гиларий, который взошел на папский престол в 461 году. Как и в Александрии, многие епископы занимали свои посты удивительно долго. Иннокентий I оставался папой с 401 по 417 год, пережив все бедствия, связанные с разграблением Рима готами. Целестин занимал престол целое десятилетие, Лев – двадцать один год. Благодаря всему этому в каждом христианском центре развивалась коллективная память и корпоративная лояльность[92].
Люди верили в то, что такая преемственность связывает их церковь с апостольскими временами. Отцы, собравшиеся в Халкидоне в 451 году, восхваляли Томос папы Льва, и в зале постоянно звучали восклицания: «Сам Петр говорит через Льва!»[93] Это была не просто похвала в адрес папы Льва, которого сравнивали с апостолом, эти слова отражали теорию, которая стояла за многими религиозными и политическими делами той эпохи: епископы обладают авторитетом в силу того, что они суть духовные наследники выдающихся предков, среди которых некоторые пролили кровь за веру. И действительно, могилы и мощи этих древних христиан были как бы материальным источником даров и благословений, доступных верующим. Если бы кто-то спросил епископа, что дает ему право так или иначе судить о каком-то вопросе, тот бы ответил, что сам по себе он просто червь, но связан непрерывной преемственностью с духовными предками. Эта линия преемственности связывает его с апостолами, с теми, кто непосредственно слышал речи Христа. Великие престолы говорили о своих основателях из апостолов, что особенно ярко показывает случай церкви Рима, которая считала своими основателями и Петра, и Павла.
Могилы и мощи этих древних христиан были как бы материальным источником даров и благословений, доступных верующим. Если бы кто-то спросил епископа, что дает ему право так или иначе судить о каком-то вопросе, тот бы ответил, что сам по себе он просто червь, но связан непрерывной преемственностью с духовными предками
Сегодня мы с большой осторожностью относимся к подобным претензиям, даже когда у нас нет оснований сомневаться в том, что данную церковь основал определенный апостол. Аргумент со ссылкой на апостолов не был таким древним или популярным, как того хотелось бы сторонникам папы Льва. Он куда сильнее убеждал христиан Запада, чем христиан Востока, которые знали, что апостолы посещали множество маленьких и ничем не выдающихся селений. Кроме того, даже беглый взгляд на прошлое позволял понять, что сила и высокий статус церквей, основанных (как считали) великими апостолами, никогда не были постоянными величинами, так что из-за превратностей политической жизни все могло измениться в одно мгновение. В течение IV и V веков ведущие церкви сражались за расширение своего влияния и одновременно искали новые юридические и политические основания для своих претензий на первенство, так что связь с апостолами была мощным оружием в их духовном арсенале. Рим особенно старательно изобретал и заново открывал подобные основания, что породило титулы и идеологию, давшую папам возможность господствовать в западном мире на протяжении многих столетий. Соборы V века были публичной – или даже театральной – сценой, на которой звучали подобные претензии и где шли споры об их законности.
