Ричард Майлз - Карфаген должен быть разрушен
Хотя и нет твердой уверенности в исторической реальности описанных выше походов, они укладываются в рамки репутации карфагенян как отважных мореплавателей и предприимчивых торговцев. Численность людей, находившихся на борту кораблей, явно преувеличена, но она указывает на то, что основание торговых факторий и производств на западном побережье современного Марокко для соления рыбы, изготовления пурпурных красителей и гарума было важнейшей целью экспедиции{261}.[111] Кроме того, в Мавритании имелись месторождения меди, в Гамбии и Гвинее-Бисау — золота, а в провинции Баучи на севере Нигерии — олова{262}.[112]
Эти описания дальних коммерческих экспедиций карфагенян в Атлантику дали благодатный материал для академических дискуссий. Французские исследователи Жан Габриель Демерльяк и Жан Мера предположили, что экспедиции были частью стратегии Магонидов, направленной на утверждение господства Карфагена в Атлантике{263}. Согласно их теории, для повышения коммерческой эффективности карфагеняне использовали «челночную» систему. На мелких и маневренных судах они доставляли в Гадес с побережья Северной Атлантики олово, свинец, медь, янтарь, лен и кожи, с юга — золото, олово, слоновую кость, кожи, яшму, камедь, каучук, пурпурные одеяния и рыбные изделия, а затем все это перегружалось на большие торговые корабли и увозилось в Карфаген{264}. Более того, по мнению Демерльяка и Мера, экспедиция Гимилькона ставила целью наладить транспортировку олова из Галлии и Британии с помощью эстримниев и помешать греческой колонии в Массилии (Марсель) расширять и укреплять коммерческие связи в Галлии{265}.[113]
Их теории оспариваются другими специалистами. Виктор Белло Жимене противопоставил им свои контраргументы. Он обратил внимание на два обстоятельства: недостаточность географических сведений об этих регионах в древнегреческих географических трудах и полное отсутствие археологических свидетельств коммерческой деятельности карфагенян и на северном, и на африканском побережье Атлантики{266}. И другие исследователи выразили серьезные сомнения в исторической достоверности описаний карфагенских экспедиций, указывая на то, что они переполнены тропами и клише, свойственными фантазийной греческой литературе[114]. Правда, Жеан Десанж отметил: «Нельзя лишить “Перипл” специфической греческой мантии без того, чтобы не превратить повествование в полную бессмыслицу; греческие парадигмы еще не означают, что оно не основано на реальных событиях»[115]. Кроме того, грамотное описание африканской топографии, флоры и фауны вряд ли можно отнести целиком на счет богатой греческой фантазии.
Вряд ли надо удивляться и отсутствию материальных свидетельств пребывания карфагенян в Западной Африке и на северных берегах Атлантики. Гораздо больше удивления вызывало бы то, если бы следы кратковременной жизнедеятельности сохранились в прибрежных районах, претерпевших значительные топографические изменения за два с половиной тысячелетия. Другое дело — ссылки на сильные ветра и течения, которые должно было преодолевать любое судно, идущее в обратном направлении — к столбам Геркулеса. Довести корабль на веслах до Канарских островов — труд, безусловно, тяжелый и изнурительный, но вовсе не непосильный{267}. Имеются исторические указания на то, что Канарские острова иногда использовались мореплавателями для укрытия и пополнения запасов{268}.[116]
Ясно, что Западная Африка не была terra incognita и в ту эпоху. Еще в VII веке вокруг континента совершили плавание финикийские мореходы, которым покровительствовал египетский фараон Нехо II{269}.[117] Геродот дает нам детальное описание бартера, применявшегося карфагенянами в торговле с африканскими племенами:
«Карфагеняне же рассказывают еще вот что. Обитаемая часть Ливии простирается даже по ту сторону Геракловых столпов. Всякий раз, когда карфагеняне прибывают к тамошним людям, они выгружают свои товары на берег и складывают их в ряд. Потом опять садятся на корабли и разводят сигнальный дым Местные же жители, завидев дым, приходят к морю, кладут золото за товары и затем уходят. Тогда карфагеняне опять высаживаются на берег для проверки: если они решат, что количество золота равноценно товарам, то берут золото и уезжают. Если же золота, по их мнению, недостаточно, то купцы опять садятся на корабли и ожидают. Туземцы тогда вновь выходят на берег и прибавляют золота, пока купцы не удовлетворятся. При этом они не обманывают друг друга купцы не прикасаются к золоту, пока оно неравноценно товарам, так же как и туземцы не уносят товаров, пока те не возьмут золота»{270}.{271}
Другой греческий автор, анонимный Псевдо-Скилак, живописал, как купцы прибывали на остров Керна, упоминавшийся в повествовании о плавании Ганнона, откуда они везли товары в каноэ на материк и показывали их туземным «эфиопам»[118]. Эти люди были необычайно высокие, красивые, бородатые, длинноволосые и украшенные татуировками. Они жили в большом городе, и правил ими самый высокий соплеменник. Они питались мясом и молоком, употребляли и вино. Во время войн их войско состояло из всадников, метателей дротиков и лучников, использовавших наконечники, закаленные на огне. Чаши для питья, браслеты, убранство коней — все было сделано из слоновой кости. Финикийцы/карфагеняне продавали им благовонные масла, египетские камни, аттические изразцы и кувшины, а взамен получали домашних животных, шкуры оленей, львов и леопардов, кожу слонов и слоновую кость{272}.
Нет особых причин для того, чтобы считать, будто экспедиции Ганнона и Гимилькона вымышлены богатой фантазией греческих писателей. Тем не менее маловероятно, чтобы карфагенские купцы могли совершать столь дальние и тяжелые путешествия на запад на регулярной основе. Более правдоподобным представляется такой вариант: главной целью экспедиции Ганнона и содержанием ее первой части было основание новых поселений и торговых факторий на атлантическом побережье, где теперь находится Марокко, а второй ее этап — после острова Керна — заключался в разведке и исследованиях{273}. В самом деле, именно эти новые поселения на атлантическом побережье Марокко могли быть поставщиками маринованной и соленой рыбы в пунических амфорах, которая начала появляться в Коринфе около 460 года, откуда ее, очевидно, развозили и в другие регионы Греции{274}.
Основание новых поселений на атлантическом побережье Марокко соответствует общему направлению карфагенской колониальной политики в этот период: ориентация на наращивание собственных продовольственных ресурсов. Аристотель отмечал, что, переселяя излишних и бедных обитателей в колонии, карфагенская элита пыталась предотвратить социальные конфликты{275}.
Пуническое Средиземноморье
Хотя Карфаген и не властвовал над финикийской диаспорой в Центральном и Западном Средиземноморье, его влияние туда проникало. Точное время наступления эры, которую мы называем «пунической», определить трудно. Можно лишь говорить о том, что своеобразные черты карфагенской культуры начали проявляться в других западных финикийских колониях со второй половины VI века{276}.
Характерными признаками культурной экспансии Карфагена считаются распространение пунического языка, левантийского диалекта, на котором говорили карфагеняне, и переход от кремации к захоронению тел{277}. Более значительную роль в религиозной жизни западных финикийских колоний стали играть тофеты[119]. На рынке предметов роскоши восточногреческую керамику постепенно вытеснили гончарные изделия из Афин (давно полюбившиеся карфагенянам)[120]. Возросло осознание общности и гражданских прав{278}. В Карфагене чужестранцам и освобожденным рабам предоставлялся гражданский статус в соответствии с так называемым сидонским правом ('ssdn), то есть им даровались некоторые права и привилегии, ассоциировавшиеся с карфагенским гражданством{279}.[121]
Однако «пунизация» финикийской западной диаспоры вовсе не означала насаждение культурного конформизма. Напротив, в некоторых районах происходила еще большая диверсификация вкусов по мере исчезновения влияния Финикии. Иными и более декоративными стали чаши, блюда, вазы, кувшины и парфюмерные флаконы, поколениями служившие ходовым товаром{280}.[122] Такое же художественное многообразие отмечается в дизайне и мотивах стел нового пунического мира{281}.[123]
