Арно Леклерк - Русское влияние в Евразии. Геополитическая история от становления государства до времен Путина
Опасность со стороны Польши была устранена, однако в 1613 г. шведы контролируют весь северо-запад страны, от Ладожского озера на севере до озера Ильмень на юге и Финского залива на западе. Угроза новой войны с Польшей приводит к заключению в 1654 г. в Переяславе союза между Русским царством и запорожскими казаками, который в 1667 г. в результате последующего Андрусовского перемирия закрепит успех русских войск. Дальнейшие соглашения подтверждают возвращение русскими Киева и Смоленска. В течение нескольких последующих десятилетий наиболее опасным врагом окажутся шведы. Под руководством короля Густава II Адольфа шведам в первой половине XVII в. удается установить гегемонию над Балтикой, с которой будут успешно бороться великий курфюрст Бранденбурга, датский король Август II Саксонский и Польский и Россия Петра Великого; восхождение на шведский престол пятнадцатилетнего Карла XII дает возможность Швеции изменить сложившееся положение вещей. В августе 1700 г. Россия вступает в Северную войну, без малого за две недели до этого Карл XII принуждает Данию капитулировать. В ноябре 1700 г. русская армия терпит сокрушительное поражение под Нарвой, которую она в то время осаждает. После того, как в 1706 г. шведский король наносит поражение Августу II, Петр Великий оказывает один на один со шведами, и в январе 1708 г. Карл XII, намереваясь двигаться на Москву, переходит Вислу. Для русского царя складывается неблагоприятная ситуация: в то же самое время ему приходится бороться с мятежом в Астрахани, восстанием донских казаков и башкир. Как бы то ни было, шведы допускают ошибку и оккупируют Украину, вместо того чтобы двигаться на Москву. Они оказываются оторванными от арьергардов и путей снабжения. Шведское наступление заканчивается 8 июля 1709 г., когда русские одерживают над ними решительную победу под Полтавой, вдвое превосходя противника по численности войск и располагая более совершенной артиллерией.
Двенадцать лет спустя Ништадтский мир закрепит победу, одержанную русскими в Северной войне над своим старым и грозным врагом, и изменит расстановку сил, сложившуюся в предыдущем веке, когда Густав II Адольф перекрыл Руси выход к берегам Балтики. В последующие годы России придется считаться и с другими исходящими с Запада угрозами. Прежде всего с наполеоновской «Армией двунадесяти языков», вторгшейся на русские земли 24 июня 1812 г. и дошедшей до Москвы, откуда французы, однако, были вынуждены быстро отступить по причине наступления холодов и оторванности от коммуникаций. Это была, как мы знаем, «первая отечественная война», которая обрела бессмертие благодаря «Войне и миру» Толстого. Она ясно продемонстрировала, насколько сплоченными оказались крестьяне, восставшие против захватчика; победе способствовало национальное чувство привязанности к русской земле, к православной традиции и фигуре царя, увенчанного победой против хозяина Европы, считавшегося прежде непобедимым. Когда столетие спустя Россия погрузится в череду революционных потрясений, большевики умело используют для своих целей интервенцию англичан и французов, предпринятую в поддержку белых армий на территории от Кавказа и Черного моря до Архангельска, а также японских и американских войск на территории Сибири. Немецкая агрессия, начавшаяся 22 июня 1941 г., в равной мере способствует пробуждению – несмотря на довольно глубокое неприятие советской системы, о чем свидетельствует реакция некоторых национальных меньшинств и многих русских (особенно в сельской местности) – чувства патриотизма, усиливаемого предрассудками, грубыми просчетами и преступлениями захватчиков. Русские в это время демонстрируют внимание к историческим и даже религиозным отсылкам в прошлое, и это помогает режиму мобилизовать силы и волю народа от имени Александра Невского и Кутузова. Далекий от идеологических миражей «реального социализма» или «пролетарского интернационализма» русский народ откликается на призыв Сталина и побеждает в войне ценой огромных жертв, пройдя через немыслимые испытания. Так на протяжении веков – от битвы на Чудском озере до Полтавы и Бородина, Сталинграда и Курска – внешняя угроза способствовала осмыслению самобытности, опирающейся на привязанность к родной землей и долгую память о сражениях минувших лет.
2. Советский период и разрыв с Европой (1917–1991)
Достигшая вершины роста своего могущества Российская империя рухнет из-за начавшейся в 1914 г. войны и последующей революции 1917 г. Военные неудачи и трудности, связанные с повседневной жизнью, выпавшие на долю населения, способствуют революционному взрыву и кризису в тот самый момент, когда царь не располагает нужными средствами и не обладает реальной властью, необходимой, чтобы справиться с ситуацией. Февральская революция, ставшая причиной отречения Николая II от престола, знаменует начало периода нестабильности, однако в некотором смысле она открывает возможности для сближения с Европой и Западом, поскольку покончила с самодержавием. Париж, Лондон и даже Вашингтон априори приветствуют переход России к парламентской форме правления по западному образцу. Решение Временного правительства продолжать войну на стороне Антанты против центрально-европейских держав в равной степени обнадеживает Запад, однако тяготы войны, усиление социального протеста и действия «немногочисленной, но активной» партии большевиков сводят на нет все надежды, родившиеся в результате февральских событий. Становится очевидным, что Временное правительство, которое совершает серьезную ошибку, назначив на конец октября выборы в Учредительное собрание, не может удовлетворить всех чаяний рабочих и крестьян, ожидающих радикальных реформ. В то же время революционеры-большевики объединяются вокруг Ленина, разыгрывающего красивую партию, выдвинув требования социального равенства и «немедленного мира», что вполне отвечает устремлениям народа, уставшего от войны. В этих условиях большевистские отряды, численность которых не превышает нескольких тысяч человек, при помощи немцев, способствовавших возвращению Ленина из швейцарской эмиграции в апреле 1917 г., в октябре того же года совершают государственный переворот. Организованная Троцким Красная гвардия захватывает власть в Петрограде накануне выборов в Учредительное собрание, а проведение в столице Всероссийского съезда Советов, на который съезжаются делегаты со всей страны, оказывается залогом успеха второй революции, поскольку ни у кого не было никаких сомнений, что на выборах в Учредительное собрание победу одержит умеренное большинство. Однако собрание функционировало в течение одного дня, а затем было разогнано новыми хозяевами страны, сформировавшими на следующий день после октябрьского переворота Совет народных комиссаров – новое временное правительство, состоящее исключительно из большевиков. Появление советской власти, носителя радикальных революционных идей, не могло не обеспокоить союзников России, брошенных в конце 1917 г. благодаря заключению Брест-Литовского мирного договора и боявшихся, что революция станет заразой, стремительно распространяющейся по Европе, вступившей в четвертый год войны.
Кое-кто еще не терял надежд, что марксистское вдохновение Октябрьской революции поможет России стать ближе к Западной Европе, где многие социалистические и социал-демократические партии возникли за десятилетия до начала Первой мировой войны. Идеологические корни этой активности лежат в общеевропейском интеллектуальном поле, формировавшемся на протяжении XIX в. Правда, в этом утверждении есть определенные противоречия, что показывает Ален Безансон в «Интеллектуальных истоках ленинизма»[70]. Конечно, свою роль в этом сыграла французская революция с ее последствиями в виде диктатуры и террора, однако не надо забывать и о собственно русском нигилизме XIX столетия и радикальном, манихейском мессианстве, на протяжении многих веков коренившемся в душах россиян, как это показывает Николай Бердяев в своем известном труде «Истоки и смысл русского коммунизма»[71]. По мнению Мари-Пьер Рей[72], «…Октябрьская революция на самом деле оказалась выкидышем, противоестественным для самой природы политической философии, которую Маркс проецировал в первую очередь на промышленно развитые страны Западной Европы; родившаяся благодаря воле ленинской партии и закаленная собственно российским социализмом, она освобождает русских от влияния Европы. Впервые в своей истории Россия не должна больше оглядываться на мифическую Западную Европу, обожаемую или ненавидимую, но в свою очередь должна стать идеологической моделью, которая теперь заставляет Европу определяться в своем отношении к России. Подобную крайне важную идеологическую “трансформацию” (“инверсию”) быстро оценили руководители большевиков, гордые представившейся возможностью реализовать невиданное революционное будущее, способное озарить всю Европу. Не только они смогли измерить величину перемен. Реакция Западной Европы на появление нового режима, воспринятого с энтузиазмом или подсознательной враждебностью, свидетельствует о том, что там тоже быстро поняли важность и глубину свершившейся революции, утверждающей радикально новые идеи, избавляющей Россию от буржуазных идеалов стареющей Европы. Отныне такие понятия, как современность, прогресс, молодость, совесть, принадлежат России, как это показывают многочисленные западноевропейские писатели, приветствующие успех большевистского эксперимента и возводящие его в разряд универсального принципа, приписывая его российской уникальности». Окончательная победа большевиков и «великий свет», идущий с Востока, воспринимаются Западом как кульминация длительной борьбы и рабочих, и социалистов, возникшей в результате промышленной революции. Стремление к социальной справедливости, равенству и полному исполнению обещаний, содержащихся в самой идее прогресса, с появлением нового мира, порожденного «магией Октября», охватывает многие западные сообщества и организации – от рабочих, ставших двигателем Истории, до критически настроенных интеллектуалов, считавших, что «родина социализма» является внятной альтернативой Западу, где преобладают буржуазные ценности. Для большевиков Европа – естественный театр для будущих «завоеваний социализма»[73]. Для Ленина и его товарищей победившая в России революция, согласно старой доброй марксистской логике, могла стать лишь прелюдией ко всеобщему революционному движению, которое должно в итоге охватить европейские страны, особенно Германию и Англию, где численность пролетариата была наиболее высока. Сравнение с капиталистическими странами и мир, заключенный с центрально-европейскими империями, были лишь временными мерами, необходимыми только для того, чтобы обеспечить выживание революции в течение незначительного времени, после чего волнения не замедлят охватить всю Европу. Последствия подписанного 3 марта 1918 г. Брест-Литовского мира трудно назвать результатом «свободного и демократичного мирного соглашения без аннексий и контрибуций», как его определили большевики в октябре предшествующего года, однако потеря 800 тыс. кв. км территорий и 60 млн населения мало значили с точки зрения главного: революционный пожар вскоре должен был охватить всю Европу.
