НИКОЛАЙ ЯКОВЛЕВ - 1 АВГУСТА 1914
На ближайших тыловых складах их не оказалось, и 21 сентября фронт приостановил операции, прося Ставку «местные парки довести до 100 патронов на орудие», ибо с 15 сентября их было «всего лишь 25». Сведения о снарядном голоде молниеносно разнеслись по фронту, просочились в тыл и произвели гнетущее впечатление. Пришедшие по пятам за поражением армии Самсонова, они ставили под сомнение способность страны вести войну. Доморощенные стратеги сокрушенно качали головами, молниеносно распространялись дикие слухи. Подхватив и усилив их, буржуазия открывает злобную кампанию против «бездарных царских генералов».
Осенью 1914 года тяжелая клевета еще не смогла подавить здравый смысл – Юго-Западный фронт одержал блистательные победы. Австро-венгерская армия лишилась 45% своего состава – 400 тыс. человек, из них 100 тыс. пленными. Было брошено свыше 400 орудий! Австрийские дивизии, потерявшие в среднем по 7,5 тыс. человек, были обескровлены. Перемышль попал в осаду, открывалась дорога на Венгерскую равнину.
Юго-Западный фронт добился внушительных успехов относительно умеренной ценой, потеряв 230 тыс. человек, или по 4,5 тыс. человек в среднем на дивизию.
За тридцать три дня Галицийской битвы русские войска продвинулись на 200 км, в сражении на Марне немцев удалось отогнать на 50 км. Бои на Юго-Западном фронте изобиловали примерами не только умения, но и выдающейся доблести русских воинов. 8 сентября 1914 года у города Жолква штабс-капитан П.Н. Нестеров в воздушном бою таранил вражеский самолет с тремя летчиками. Легендарный русский военный летчик при этом погиб, а г. Жолква ныне носит название Нестеров.
Из Галицийской битвы Австро-Венгрия вышла с подорванными силами, отныне, вплоть до самого конца войны, ее армия, на Восточном фронте могла держаться только при прямой немецкой поддержке. В сентябре 1914 года русские войска, оставив за собой Галицию, готовились нанести решающий удар по австрийцам, бежавшим за Карпаты и откатившимся к Кракову.
«Лодзинский слоеный пирог»
Германское командование, наконец, сообразило, что утрата времени смерти подобна: после оперативной паузы Юго-Западный фронт снова пойдет вперед. Последствия было нетрудно предвидеть — в Вене уже пошли разговоры о том, что нужно пойти на мир с Россией. Поступили еще более тревожные известия: русские собирают мощный кулак в районе Варшавы — Ивангорода определенно для наступления прямо на Запад, т.е. на Берлин. Хотя генерал Иванов, Главнокомандующий Юго-Западного фронта, и генерал Рузский, назначенный на Северо-Западный фронт вместо смещенного Жилинского, никак не могли договориться, куда именно бросить главные силы, русское командование стремилось перенести войну на территорию Германии.
Гинденбург, теперь командующий на Восточном фронте, решил упредить русское наступление, прикрыв границу Германии. Почти вся немецкая 8-я армия перебрасывается сюда из Восточной Пруссии, к ней добавляются новые войска, снятые с Западного фронта. Немцы вводят в заблуждение Конрада, заверяя, что явились помочь Австро-Венгрии, а на деле втягивают австрийцев в свою операцию — защищать Германию. Что бы не додумали позднее немецкие историки, точных планов у Гинденбурга не было. «В каком масштабе разовьется германское наступление, – писал Людендорф, – главным образом зависело от того, осведомлены или нет русские о новой перегруппировке германских сил».
28 сентября германо-австрийские армии перешли в наступление. Они имели неоспоримое превосходство в силах, бои охватили всю западную часть Польши. К десятым числам октября германцы вышли к Варшаве, а австрийцы к Ивангороду. Попытка взять их штурмом не удалась – «в дни боев под Варшавой и Ивангородом приходилось целые ночи не смыкать глаз, а уцелевшие солдаты вспоминают о них с ужасом», — припомнил Людендорф. К этому времени закаленные дивизии Юго-Западного фронта, совершив беспримерный марш в сотни километров, об– рушились на германско-австрийскую группировку. Сокрушенный в сражении враг бежал. Людендорф записывал: «27 октября был отдан приказ об отступлении, которое, можно сказать, висело уже в воздухе. Положение было исключительно критическое… Теперь, казалось, должно произойти то, чему помешало наше развертывание в Верхней Силезии и последовавшее за ним наступление: вторжение превосходных сил русских в Познань, Силезию и Моравию».
Чтобы задержать преследовавших, немцы прибегли к широкому разрушению железных дорог. В осеннюю распутицу это снизило темпы преследования, и разбитым германским войскам удалось убраться на свою территорию, очистив все районы, занятые во время злополучного похода к Висле. В Варшаво-Ивангородской операции с обеих сторон сражалось шесть армий, почти миллион человек. Потери были велики, жесточайшему избиению подверглась 1-я австрийская армия, потерявшая 75 тыс. человек из 150 тыс. своего состава.
Русское командование, окрыленное новой, после Галицийской битвы, победой рвалось вступить на землю Германии. Несмотря на усталость, обнаружившуюся нехватку боеприпасов (впрочем, это было и по ту сторону фронта), боевой дух русских войск был исключительно высок. Ореол «победителей при Танненберге» померк, спины немцев, бежавших от самой Варшавы до границы, запомнились. Горя желанием отомстить за павших с Самсоновым, русские войска глубокой осенью снова вторглись в Восточную Пруссию, загнав врага за укрепления у Мазурских озер, а 2-я и 5-я русские армии получили приказ идти на Познань.
Положение для немцев сложилось критическое, и неизвестно, как бы повернулись дальнейшие события, если бы не старая ошибка русских штабов – систематическая передача приказов по радио простым кодом. Уже 1 ноября Гинденбург узнал, что русские пехотные дивизии «после 120-верстного преследования» от Варшавы остановились, чтобы привести себя в порядок перед вторжением в Германию. Начальник германского генерального штаба Фалькенгайн (назначенный вместо Мольтке) писал, что перехват радиограмм «давал нам возможность с начала войны на Востоке до половины 1915 года точно следить за движением неприятеля с недели на неделю и даже зачастую со дня на день и принимать соответствующие противомеры».
На этот раз немцы вознамерились, учитывая конфигурацию
фронта. – русский клин, устремленный к Германии, – ударом во фланг из Западной Пруссии (района Торна) отрезать русские 2-ю и 5-ю армии. Войска, недавно убежавшие от Варшавы, скрытно перевели на 300 км северо-восточнее и 11 ноября внезапно двинули на русских. Генерал Макензен, руководивший операцией, самоуверенно приступил к ее первой части — «сбить в кучу» русскую армию. Не удалось! Хотя неожиданный удар от Торна создал громадные затруднения, русские войска, занимавшие исходное положение для наступления на запад, были вытянуты в линию и не имели фронтовых и армейских резервов, они без большого труда оправились. Лодзинская операция, в которой с обеих сторон сражалось 600 тыс. человек, быстро разгоралась. Клин, острием которого были пять дивизий генерала Шеффера, был, в свою очередь, охвачен русскими войсками в районе Лодзи. В мешке наступавшие!
В штабе Гинденбурга растерянность. Официальное немецкое описание войны говорит: «Командующий Восточным фронтом не имел никаких сил, чтобы помочь находившейся под Лодзью в тяжелом бою 9-ой армии, он был вынужден быть простым свидетелем готовившейся там драмы. Вряд ли можно было надеяться на освобождение отрезанных войск генерала Шеффера». Утром 24 ноября Людендорф пришел в неописуемый ужас. «В Познани, вдали от поля сражения, – писал он в мемуарах, —мы узнали из русских радиограмм, с какими надеждами они оценивали положение, как они готовились к решительному удару, как они радовались мысли о пленении нескольких корпусов. Были уже отданы приказы о сосредоточении железнодорожных эшелонов для отвоза немецких пленных. Я не могу передать, что перечувствовал, все повисло на волоске. Что угрожало? Вопрос шел не только о пленении стольких храбрых солдат и торжестве неприятеля, вопрос шел о проигрыше кампании. А каким был бы тогда конец 1914 года?»
Осведомленность о планах русского командования привела к понятным прискорбным последствиям. Это, а также ошибки Ренненкампфа (по злому стечению обстоятельств он оказался и здесь) дали возможность остаткам группировки Шеффера через Брезины унести ноги, потеряв 40 тыс. человек или 80% состава.
Мрачное время — глубокая осень с дождями, холодом и грязью; мрачные бои — затяжные, кровь, страдания, смерть. Рассыпались надежды на то, что война будет короткой. К длительной борьбе не были готовы ни войска, ни интенданты. Окопы обживались с трудом, а в снабжении перебои — не только боеприпасами, но и продовольствием. Транспорт не справлялся с воинскими перевозками. Да и как было перевезти на миллионные массы людей то, что с началом, войны установили нормой довольствия для солдата, которая продержалась до весны 1916 года. В действующей армии в сутки полагалось: хлеба 1230 граммов, мяса 615, жиров 106, сахара 68, овощей 256 граммов на человека. Естественно, не всегда все достигало передовых линий, перебои неизбежно случались, хотя бы во время боев под Лодзью, в военном обиходе именовавшихся «лодзинский слоеный пирог». В войсках, естественно, ругали, и крепко, тыл,но понимали война есть война, врагу, как видели и знали, — не легче. По-иному реагировали ходоки от «общественности», всеми .правдами и неправдами пробивавшиеся в действующую армию. Непрошеные визитеры, болтавшиеся на фронте, ужасались. Не знавшие военной службы, выросшие в состоятельных буржуазных семьях, они не понимали, а главное,не хотели понимать тягот войны. Одним из самых красноречивых сплетников оставался А.И. Гучков.
