НИКОЛАЙ ЯКОВЛЕВ - 1 АВГУСТА 1914
Обзор книги НИКОЛАЙ ЯКОВЛЕВ - 1 АВГУСТА 1914
НИКОЛАЙ ЯКОВЛЕВ
1 АВГУСТА 1914
АВТОРСКИЕ РЕМАРКИ
На конец восьмидесятых падает судьбоносная дата – 75 лет тому назад 1 августа 1914 года разразилась первая мировая война, эпохальный рубеж в истории человечества. Тогдашние правители России бросили нашу страну в центр ужасающей схватки империалистических правительств, вогнавших народы в неслыханную бойню. На третьем году войны Великий Октябрь вырвал Россию из рядов сражавшихся. Западным державам пришлось самим довоевывать затеянную ими войну, самим испить до конца горькую чашу жертв и материальных издержек.
Последствия для западного мира были глубокими, разнообразными и в ряде отношений катастрофическими. Американская политическая писательница Барбара Такман в своей изрядно нашумевшей в шестидесятые годы книге «Августовские пушки» обратилась к главному. «Над всем преобладало одно,— писала она на последней странице книги,– разочарование.» «У нашего поколения не осталось великих слов»,— обращался Д. Лоуренс к современникам. Эмиль Верхарн говорил с болью о «человеке, которым я был…» Он-то прекрасно знал смысл великих слов и светлых идеалов, ушедших навсегда вместе с 1914 годом. Еще Барбара Такман рассудила: «Люди не в состоянии вести такую колоссальную и мучительную войну без веры в ее окончание, без надежды на лучшее будущее, на то, что будут заложены основы нового мира ».
Победители водрузили на развалинах старого порядка карфагенский мир, причем без нашей страны и направленный против нее. По очень понятной причине — республика Советов бросила вызов тем силам, которые несли историческую ответственность за беспримерное кровопролитие. В смрадном чаду победы на Западе поторопились предать забвению то, что путь к ней умостили трупами русских офицеров и солдат, павших за дело Антанты в 1914 – 1917 гг. Потребовалось еще тридцать лет и еще одна война с Германией, чтобы Запад вспомнил. Описывая в «строго секретном» послании в Москву 27 февраля 1944 года свою борьбу со смехотворными претензиями эмигрантского польского правительства на земли на Востоке, английский премьер У.Черчилль писал: «Рассматривая, как я это делаю, эту войну против германской агрессии как одно целое и как тридцатилетнюю войну, начавшуюся в 1914 году, я напомнил г-ну Миколайчику о том факте, что земля этой части Восточной Пpyccии обагрена русской кровью, щедро пролитой за общее дело. Здесь русские войска, наступая в августе 1914 года и выиграв сражение под Гумбинненом и другие битвы, своим наступлением в ущерб собственной мобилизации заставили немцев снять два армейских корпуса, наступавших на Париж, что сыграло существенную роль в победе на Марне. Неудача под Танненбергом ни в какой степени не аннулировала этих больших успехов. Поэтому мне казалось, что русские имеют историческую и хорошо обоснованную претензию на эту немецкую территорию».
Указание на Год 1914 как исходный рубеж «тридцатилетней войны» не черчиллевские произвольные построения, а реальность. Именно к этому времени восходят усилия тех, кто ныне именуются Атлантическим сообществом, добиться главенства в мировых делах, причем безраздельного. Это неизбежно влекло за собой устранение любой державы, которая была или могла стать препятствием для осуществления честолюбивых замыслов. То, если угодно, стратегическая установка, а тактика — добиться этого чужими руками, столкнув лбами другие державы. В 1914 году в Лондоне, Париже, да и тогда в еще порядком провинциальном Вашингтоне ожидали великих благ для себя из того, что Германия и Россия оказались в противоположных лагерях.
Черчилль, возвращаясь к настроениям, царившим в правящей элите Англии в первые недели «великой войны», как порой именовалось кровопролитие 1914—1918 гг., до 1939 года заметил: «В начале войны как мне, так и всему военному кабинету было совершенно непонятно, почему Германия не обратила всю свою мощь против России, ограничившись на западе обороной своих границ». Не получилось! Воевать пришлось и Западу, а когда подбили итоги, вышло вот что: по подсчетам по окончании войны получилось в абсолютных цифрах в стане: Антанты Россия по потерям не имела равных, а относительно — во Франции один погибший приходился на 28 человек, в Англии – на 57, а в России — на 107 человек от общей численности населения.
Отсюда, помимо прочего, упорные попытки власть имущих на Западе, поведших в двадцатые и тридцатые годы дело к новой вооруженной схватке, стремится спланировать ее так, чтобы подорвать мощь нашей страны во всех отношениях. Руками в основном того же противника, с которым сражалась Россия в 1914-1917 гг.,— Германии. В этом, в конечном счёте, оказался главный смысл новой войны, разразившейся 1 сентября 1939 года. Главари германского фашизма с готовностью сыграли свою роль. В Году 1945 и завершилась «тридцатилетняя война». Разумеется, совсем не так, как ожидали ее зачинщики и поджигатели. Но потери… Война эта унесла у нас более 27 миллионов жизней.
Современный мир, прошедший через две невиданные дотоле войны в истории человечества, носит как их неизгладимые шрамы, так и обогатился опытом, который не могли накопить никакие теоретические построения. Суровая реальность – лучший, хотя и требовательный, учитель в делах человеческих. Ныне, через 50 лет после начала второй мировой войны и 75 лет со дня первой, можно с незначительным трудом окинуть взглядом всю цепь событий, взявших начало 1 августа 1914 года. Эта дата во многом точка отсчета для понимания мира, в котором мы живем.
* * *
Под этим заголовком « 1 августа 1914» я выпустил в 1974 году книгу, породившую множество споров. За истекшие больше 18 лет меня многократно и постоянно спрашивали, будет ли новое издание этой книги. Наконец, вот оно! Уточнены и расширены те аспекты книги « 1 августа 1914 «, которые привлекали особо пристальное внимание. Разумеется, принята во внимание новая литература, имеющая касательство к истории России в годы первой мировой войны от августа 1914 по февраль 1917.
Поразительная женщина – писательница, публицистка, поэтесса, к тому же общественная деятельница – Нина Николаевна Берберова, покинувшая в начале двадцатых годов нашу страну, уже тогда питала великое пристрастие к политике. На исходе вечера своей жизни она обнародовала, что именно ее интересовало, выпустив в 1986 году в Нью-Йорке книгу «Люди и ложи. Русские масоны XX столетия». Н.Н. Берберова обобщила в ней примерно 60 лет своих разысканий о русском масонстве ( разумеется, то был не единственный предмет ее интересов ). В пестром калейдоскопе фактов, собранных в американских и европейских архивах, не упущено и то, что мне довелось написать в книге « 1 августа 1914» об одном из основных героев книги Н.В. Некрасове. Н.Н. Берберова заметила: «В конце 1930-х гг. он ( Некрасов) исчез. Впрочем, небольшой след остался: он положил в архивы одну бумагу, где изложил кое-что о самом себе, о 1917 годе, о масонстве. К сожалению, эту бумагу прочел и обработал не историк, а советский « беллетрист», который «художественно» подал материал. Историки опасливо цитируют здесь и там его строки, а советская критика тяжеловесно и сердито обругала его ( Яковлев. « 1 августа 1914 » )» .
Сурово распекла Берберова мою книгу, присочинив насчет «советской критики «; речь шла об академике Исааке Израилевиче Минце и его подголосках типа А.Я. Аврихе. Правда, писавшим примерно так, как она подметила. Увы, далеко не точно Берберова воспроизвела то, что написано мною. Описывая на С. 47 бурную деятельность Н.В. Некрасова, она справедливо заметила: « Он был повсюду: около Маклакдва, около Астрова, даже около Шульгина: он звал его в ложу, но Шульгин ( как и Мельгунов) отказался от чести». А на С. 267, вернувшись к моей книге, утверждает: «Разговор Яковлева с Шульгиным никакого интереса не представляет: Шульгин никогда не был масоном, а Яковлев – историком. Но не за это, а за другие грехи советская критика обошлась с ним жестоко «. Я, разумеется, никогда не утверждал, что Шульгин – масон, но темперамент-то Берберовой каков! И как внимательно следила Н.Н. Берберова за словесными упражнениями И.И. Минца!
Хотя ее книгой я отлучен от истории, в данном случае русского масонства, дерзну все же сделать попытку определить его роль в событиях 1914-1917 гг. в России. Гнев Берберовой в известном смысле, пожалуй, слишком эмоциональный, взявшей в союзники примерно своего ровесника – академика Минца, в значительной степени коренится в условиях ее жизни, работы. Впрочем, это не ее вина. И не ее одной.
* * *
Тусторонний мир российской эмиграции многие десятилетия жил своей жизнью, вернее существовал на задворках истории. У нас сменялись поколения, страна шла и не всегда прямолинейным путем, да и ошибок было немало, а в кругах белой эмиграции прозябали только воспоминания. Нужно отдать справедливость Берберовой, она, пожалуй, входила даже в «розовую» эмиграцию, а рядом мучительно и горько те, что стояли у власти до 1917 года или пережили волнующее прикосновение к ней в считанные месяцы нелепостей, задуманных, но не осуществленных за нехваткой времени преступлений Временного правительства, размышляли все о том, почему они оказались не нужными собственному народу. В конечном счете, лидеры белой эмиграции были русскими людьми. «Были», ибо теперь они ушли, но, вероятно, и на смертном, одре до боли ясно им виделись в дымных сугробах белые стволы поседевших березок – мираж, определенно лишенный классового характера. В обыденном смысле личная трагедия этих людей понятна. Но была и другая сторона: до конца дней своих подавляющее большинство руководителей белой эмиграции осталось верным старым убеждениям. Больше того, вороша тускневшие с неумолимыми годами драгоценные воспоминания, они стремились представить себя благороднее и выше, чем оказались на крутом повороте истории в 1917 году. Силы стариков убывали, но в стильной немощи они виделись себе в прошлом иными. Подсознательная тоска по растраченной молодости или пущенных по ветру зрелых годах многократно умножалась осознанием того, что они оказались бессильны перед силами новыми и им совершенно непонятными. А ведь когда-то несостоявшиеся правители великой страны почитали себя интеллектуальной элитой, «мозгом» России.
