Татьяна Бочарова - Новочеркасск. Кровавый полдень
Причастность Сиуды к новочеркасским событиям 1962 года обозначилась в первый день выступления заводчан — 1 июня. Из среды рабочих он выделялся эрудицией, логикой и естественной для своего характера жаждой справедливости. Во время выступлений с козырька железнодорожного перехода, что возвышался над многотысячной толпой митингующих, многие запомнили этого лобастого, красноречивого оратора, спокойно разъяснявшего ситуацию и призывавшего к четким, организованным действиям. Сиуда задавал острые вопросы главному инженеру завода С. Елкину, которого рабочие немного «потрясли» и затащили на кузов — импровизированную трибуну. Этот эпизод фигурировал затем во многих показаниях, вменялся в вину и Петру Петровичу. Сиуда был арестован 2 июня на рассвете и вывезен вместе с учащимся училища механизации В. А. Глазуновым в г. Батайск. Участия в демонстрации-походе в город 2 июня, таким образом, не принимал, но судим был, и за свое красноречие получил 12 лет.
Мы, «неформалы», уважительно относились к своему старшему собрату, его идеи легли в основу наших лозунгов и митинговых плакатов. С внутренним содроганием слушали мы рассказы Сиуды о вывозе раненых из больниц и их исчезновении, о расстреле людей из пулеметов с крыш, о применении разрывных пуль, о погибших детях. Кстати, многое из этого, казавшееся невероятным, впоследствии подтверждалось в ходе следствия 1992-1994 гг., но должным образом в выводах не было оформлено.
Я помнила свое октябрятское детство тогда, в 62-м, в Белоруссии, и не могла совместить его с теми кровавыми событиями, что происходили здесь, в Новочеркасске. Эта вина без вины тяжелым бременем дополняла уже известную по публикациям правду о сталинских репрессиях, давила душу и меняла сознание. А это было непросто. В 1986 г. я на «отлично» защитила диплом в Гомельском государственном университете по теме: «Интернациональная помощь СССР народу Афганистана». Интернационалист и космополит я, как и многие, свято верила в великое братство людей. Эта вера мастерски подкреплялась и использовалась государственной машиной на протяжении многих десятилетий.
Пожалуй, один из самых фальшивых дипломов бывшей советской системы образования — диплом историка с его массой марксистско-ленинских дисциплин, сумевших влезть даже в мою любимую Древнюю Грецию. Впрочем, и в Музее истории донского казачества, куда я пришла на работу вскоре после приезда в Новочеркасск, висели многочисленные цитаты партийных вождей. Там же, в музее, работники из местных шепотом сообщили мне, что в 1962 г. в Новочеркасске танками давили людей и это называлось «Фестиваль». Слово было в то время в обиходе, так как летом в Хельсинки должен был пройти фестиваль молодежи.
Проработав год, в начале 1987-го я подала заявление о приеме в КПСС, надеясь в ней что-то изменить. Но, уже тогда какие-то мои личные особенности позволили коллеге-подруге, бывшей тогда секретарем парторганизации музея, сказать: «Тебя и на пушечный выстрел нельзя подпускать к этому дому». Имелось в виду здание Атаманского дворца, в котором размещался горком КПСС. И подруге, наверное, виднее была моя несовместимость с партией.
Конец 80-х — начало 90-х можно назвать переломным моментом в истории не только объявленной перестройки, но и всего советского периода. Партия агонизировала, великая советская империя доживала последние дни. Насмешкой казались слова гимна СССР, крупный текст которого висел на 2-м этаже знаменитого дворца:
Союз нерушимый? республик свободных?
Сплотила навеки? Великая Русь!
Да здравствует созданный волей? народов
Единый, могучий Советский Союз! (выделено автором)
А Союз уже трещал по швам, и Баку, и Тбилиси, и Вильнюс врывались в нашу жизнь все той же зловещей темой противостояния армии и народа.
С зимы начала 90-го наметился реванш тоталитарно-коммунистических сил. Стали шельмовать Ельцина. В Вильнюсе военные штурмом взяли телебашню и в обиход патриотического лексикона журналист Александр Невзоров ввел термин «наши». Но закрученную пружину разрушения остановить было уже невозможно. В последней попытке подстроиться под время в КПСС образовалась «Демократическая платформа», выборы в местные Советы принесли новую волну перестроечных людей. На гребне этой волны и в последующие годы у власти удерживались многие.
Непосредственное участие во всех этих процессах принял наш «Новочеркасский культурный центр». Мы активно участвовали в выборах, выдвинув своих кандидатов, организовали контроль на всех участках и всевозможными методами проводили агитацию.
Одной из главных, масштабных акций, стал митинг на Соборной площади в 17 февраля 1990 г. Надо отметить, что самый первый митинг в Новочеркасске прошел в августе 1989 г. в городском парке. Его проводила организация «Зеленый Дон», уже тогда заявившая о недопустимости пуска Ростовской атомной электростанции и яростно отстаивавшая эти позиции все последующие годы, пока чиновники всех мастей не «законсервировали» саму проблему и, выждав время, не запустили-таки станцию.
Тогда, в феврале 90-го, под могучей дланью Ермака, рядом с величественным Собором, собралось более тысячи человек. Люди пришли к нам, демократам. Новочеркассцы впервые громко заявили о своих проблемах. Корень всех бед виделся в преступной тоталитарной системе, а главным выразителем зла на местном уровне стал 1-й секретарь ГК КПСС Дубовицкий, отставки которого мы потребовали, что вскоре и свершилось. Успешной оказалась и агитационно-выборная деятельность. В новый состав городского Совета народных депутатов вошли многие из нашего круга.
В этой выборной кампании, положившей задел всей последующей так называемой демократической власти в Новочеркасске, следует особо отметить работу инициативной группы Новочеркасского политехнического института — крупнейшего вуза города. Именно ее члены составили костяк нового городского Совета народных депутатов, органичным и конструктивным противовесом которого явилась группа депутатов-промышленников, в основном, с Новочеркасского электровозостроительного завода. На базе институтской газеты «Кадры индустрии» с помощью первых кооператоров-предпринимателей был подготовлен и выпущен сборник о событиях 1962 года — журнал «Крытый двор», и поныне являющийся бесценным собранием воспоминаний очевидцев и участников трагедии.
В 1989 г. на всю страну с трибуны съезда народных депутатов СССР Анатолий Собчак заявил о том, что необходимо расследовать события 2 июня 1962 г. в Новочеркасске. Многие с радостью и надеждой восприняли этот призыв, прозвучавший на самом высоком уровне. Единичные статьи в газетах также поднимали эту мало кому известную тему. Депутаты Верховного Совета РФ В. Калинченко, В. Зубков и другие донские демократически ориентированные представители власти постоянно будировали этот вопрос, передавали в различные инстанции наши многочисленные обращения.
18 декабря 1989 года
В Президиум второго
Съезда народных депутатов СССР
В выступлениях ряда народных депутатов на первом Съезде народных депутатов СССР, а также в средствах массовой информации, поднимался вопрос о необходимости расследования трагических событий, происшедших в г. Новочеркасске в 1962 году. Эти события волнуют широкие круги общественности.
Мы, народные депутаты СССР от Ростовской области, обращаемся ко второму Съезду народных депутатов СССР: поручить Верховному Совету СССР создать специальную комиссию для расследования новочеркасских событий и результаты сообщить через средства массовой информации. Народные депутаты от Ростовской области: Н. Д. Пивоваров» Б. М. Володин, А. А. Животов, Б. М. Калинченко, А. Я. Ишин, И. М. Ивченко, В. Н. Зубков, Б. М. Рекус, А. П. Ситников, В. М. Тимченко, Р. М. Худякова, Е. Б. Чаусова, Ф. Г. Чередниченко, Б. Я. Шевлюга, М. И. Недужно, Б. А. Павлов, Е. А. Кутепов, Б. П. Мельников, В. И. Колесников.
Тогда же были созданы и в городе, и в области комиссии по событиям 1962 г. В конце-концов решили, что это дело историков, и отнесли работу на счет Музея истории донского казачества, куда и предложили приносить различные материалы. Помнится искреннее негодование Петра Сиуды по этому поводу: Половина из 19 человек (членов комиссии. — Т. Б.) была агрессивно-реакционной. Горком и редакция газеты отказали в публикации материалов. Я вышел из комиссии. Она оказалась недееспособной и вскоре фактически свернула свою деятельность. В массе новочеркассцы не поверили ни обращению властей, ни комиссии. Слишком мало пришли с информацией.
Увы, дело, по моему мнению, не только в доверии той или иной комиссии. За последующие годы работы по этой теме стало очевидным особое отношение новочеркассцев к этой не зарубцовывающейся ране. И не только из страха или недоверия люди не хотят говорить об этом. Просто все, так или иначе, оказались участниками той драмы. Те, кто в азарте правдоискательства пошел на площадь, и те, кто случайно оказался там. Те, кто был призван по партийно-комсомольской разнарядке для обеспечения правопорядка, и те, кто впоследствии был привлечен к участию в показательных процессах и, спасая себя, свидетельствовал против вчерашнего товарища. Груз памяти несут и те, кто ни в чем не участвовал, но знал и слышал все и, зараженный фальшивой пропагандой, усвоил, что: «Бунтовщики — хулиганы», либо, в лучшем случае, застыл в беспомощном молчаливом сочувствии. Поэтому именно в Новочеркасске приходилось постоянно наталкиваться на стену нежелания даже говорить об этом, что резко контрастировало с ускоренившимся мнением по стране: «Люди пошли за правдой, а их расстреляли!».
