Борис Солоневич - Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)
Я стоял с Митей у края площадки и с интересом смотрeл на его живое лицо, на котором тeнями смeнялись чувства зрителя -- одобренiе и насмeшка, восторг и досада...
-- Слушай, Митя, -- спросил я. -- Как это ты попал сюда?
Он не сразу понял вопрос и недоумeвающе посмотри на меня.
-- Куда это?
-- Да, вот, сюда, в дeтдом.
-- Сюда-то? Да с тюрьмы, -- просто отвeтил он.
-- Ну, а в тюрьму?
-- В тюрьму? -- медленно переспросил мальчик, лицо его помрачнeло. -Длинно говорить. Да и вам зачeм? -- и его глаза пытливо заглянули в мои.
Видимо, он прочел в них не одно любопытство, ибо болeе довeрчиво продолжал:
-- Да что-ж -- дeло обычное... Папка-то у меня -- старый рабочiй, слесарь. Так с год назад его мобилизнули в деревню. Как это... ну, кампанiю какую-то, что ли, 107 проводить... Уж я и не знаю точно... Ну, а там как раз возстанiе было. Крестьяне взбунтовали, что-ли... Словом, видно, убили там его, папку-то моего. Пропал... -- Мальчик промолчал нeсколько секунд. -Жалко было. Хорошiй он был. Не бил никогда. Ладно жили... -- Ну, а послe житуха-то у нас совсeм плохая пошла. Мамка-то у меня больная, а братишка совсeм еще маленькiй... Хлeба не было. Перемогались мы сперва как-то, а потом совсeм застопорили. Ну, а я -- как старшiй дома был. Должон же я был что сдeлать? -- вопросительно сказал Митя, и что-то рeшительное и смeлое прозвучало в его голосe. -- Что-ж, так и подыхать мамкe, да Ванькe с голоду? Нeт уж! Ну, значит, и пошел я воровать... Что-ж было иначе дeлать?.. Да, вот, еще молодой был, не умeл. На первом же дeлe и засыпался...5 Привели меня в милицiю, пустили юшку6 с лица и в тюрьму. Мeсяца два сидeл я вмeстe с ворами. Они меня всему научили... Ну, думаю, вот, теперь выйду на волю -теперь уж Ванька, да матка не пропадут! Я их сумeю прокормить! Ученый уже... Выпустили меня, значит, из тюрьмы, да в дeтдом и загнали. Не этот, а там, у вокзала, другой... Как первая ночь, так я, ясно, и смылся. Из окна на крышу, да по водосточной трубe... Дeло плевое. Послe тюремной голодухи был я легкiй, как шкилет... Бeгу, я, значит, домой полным ходом, ног под собой не слышу, хочу скорeе мамку повидать. Подбeгаю к нашему домику, гляжу -- Боже-ж ты мой! -- а там окна досками забиты. Что такое? Я в дом -- дверь закрыта. Стучал, стучал -- никого. Я -- к сосeдям -- хорошiе люди были. А тe: давно говорят, Митенька, твоих-то на погост свезли... С голодухи померли...
5 Попался.
6 Кровь.
Голос мальчика прервался, и его загорeлое лицо передернулось.
-- А потом, что-ж разсказывать-то? -- тихо закончил он. -- Опять на улицу, да на воровство. Из тюрьмы в тюрьму. Оттуда в какой-нибудь дeтдом заберут. Убeжишь, конечно, засыпешься опять, и опять та же волынка начинается. Уж такая, значит, планида... 108
-- А отсюда не убeжал?
-- Хотeл было спервоначалу -- для нас вeдь это дeло привычное: удрать-то. Да, вот, Владим Ваныч со своими ребятами понравились мнe. Хорошiе, душевные люди. Да тут еще, вот, медаль эту заслужил на пожарe. Как-то теперь уж и не тянет на улицу...
-- Ну, а если скауты уйдут из дeтдома?
-- Уйдут? -- Глаза Мити с подозрeнiем поднялись на меня. -- С чего им уходить-то?
-- Мало-ли что может случиться!
Лицо мальчика вдруг вспыхнуло раздраженiем.
-- А, может, тот хрeн комсомольскiй нажаловался? С него, сукина сына, это станется. Вишь, вздумал нас обхаживать! Наша власть, мол, родная, заботливая. Небось, -- злобно вырвалось у него, -- как моя мамка с голоду помирала, так никто не помог!.. А теперь -- "заботливая"... Как-же!.. Нeт уж... Если Владим Ваныч уйдет, то я и часу здeсь не пробуду. Чорт с ними... Но если я узнаю ч т о ` про этого комсомольца, да что это его дeло, -- с холодной угрозой сказал Митя, -- будет он у меня бeдненькiй... Я ему за все отплачу...
Это вам не носорог!..
Африканская Уганда
Когда я вспоминаю прошедшiе годы и всe тe случаи и приключенiя, которыми судьба щедрой рукой расцвeтила мой жизненный путь, я невольно улыбаюсь. Вeдь -- описать их -- не повeрят. Скажут -- "это невeроятно. Это похоже на дешевый бульварный фантастическiй роман, из котораго выдернута романтика любовных сцен"...
Ладно... Я понимаю это и не пытаюсь здeсь описывать всeх моих "совeтских приключенiй". Обстановка, в которой я жил всe эти годы, бывает раз в нeсколько столeтiй. И человeку, волей судеб избавленному от хаоса и бурь, лавиной кипящих в такую эпоху, никогда не понять возможности самых невeроятных ситуацiй.
Если, Бог даст, мнe суждено сдeлаться... гм... гм ... 109 знаменитым писателем, бiографiя котораго будет интересовать мiр, -- тогда уж я опишу полностью, без сокращенiй, весь тот пестрый и неправдоподобный фильм, который промелькнул на моем жизненном экранe в эти незабываемые годы...
Хорошо это было старому славному президенту Roosevelt'y описывать свои охотничьи приключенiя гдe-нибудь в дебрях тропической Африки, в Угандe. Одно удовольствiе, ей Богу!..
Вот, летит это на него с опущенной, готовой для сокрушительнаго удара головой громадный носорог... Страшный момент! Сердце читателя замирает... Еще секунда и... Но в руках хладнокровнаго президента слоновый штуцер, провeренный и смертоносный... и... happy end. И голова носорога теперь улыбается (поскольку это вообще для носорога возможно) в залe Бeлаго Дома...
Но даже если бы, паче чаянiя, этот end был бы unhappy, то (да простит мнe память большого человeка) смерть в диких джунглях от рога достойнаго противника, боровшагося на почти равных правах -- (сила и рог, против смeлости и пули) -- не так уж и обидна.
Но погибнуть в подвалe ЧК от руки пьянаго палача, идти вниз по ступенькам с замирающим сердцем, ожидая послeдняго неслышнаго удара пули в затылок, умереть, не чувствуя вины, беззвeстно погибнуть на зарe жизни... Б-р-р-р... Это менeе поэтично и много хуже охоты на Угандe...
Одесская Уганда
Разскажу вам мимоходом, как выкручивался я (без штуцера), когда в Одессe глаз ЧК (голова носорога) был совсeм рядом.
Как-то на работe по разборкe автомобильных кладбищ я стал замeчать какое-то необычное вниманiе к себe каких-то подозрительных людей. А такая внезапная любовь и дружба чужих людей в совeтской жизни всегда наводит на нeкоторыя непрiятныя размышленiя. 110 Даже и в тe годы у меня начало вырабатываться этакое чутье, "совeтскiй глаз и нюх", который позволяет безошибочно опредeлять в окружающем все, что пахнет приближенiем милаго рога -- сердечнаго дружка -- ЧК. И вот эта непрошенная любовь запахла чeм-то нехорошим...
Нужно было, не ожидая удара, уйти в сторону, ибо ВЧК, как и носорог, в тe времена была свирeпа, но немного слeпа. Уйдя во`-время с ея дороги, можно было избeжать ея любви и гнeва...
Словом, я рeшил немедленно бросить работу на заводe и стал искать себe новых пастбищ для прокормленiя.
Восьмипудовый спаситель
Как-то иду я по улицe и догоняю какую-то шкапообразную могучую фигуру, медленно шествующую среди кучки почтительно выпучивших глаза мальчуганов. "Словно линкор среди экскорта эсминцев", мелькнуло у меня шутливое сравненiе. Но вот шкаф повернул голову, и рыжiе топорчащiеся усы направились в мою сторону...
-- Ба... Максимыч!..
Дeйствительно, это был "сам" Иван Максимыч Поддубный, краса и гордость русскаго спорта, троекратный чемпiон мiра, страшный казак-борец, когда-то кумир парижской толпы...
-- Иван Максимыч! Каким вeтром занесло вас сюда?
-- А... а... Это ты, Борис? Здравствуй, здравствуй... Какими вeтрами спрашиваешь? Да этими проклятыми, совeтскими, что-б им ни дна, ни покрышки не было...
Толстое лицо Максимыча было мрачно.
-- Да что случилось, Иван Максимыч?
-- Случилось, случилось, -- проворчал гигант. -- На улицу на старости лeт выкинули. Вот что случилось... Буржуя тоже нашли, врага... И домик, и клочек земли отобрали, сукины дeти... Сколько лeт деньгу копил. Вот, думаю, хоть старость-то спокойно проживу. Довольно старику по мiру eздить, лопатки гранить, ковры в цирках протирать... Да нeт, вишь... Буржуй, помeщик, кровопивец, враг трудового народу. Всяко обозвали... А хиба-ж я сам не хрестьянин, казак?.. "Катись, говорят, старый хрeн, к чортовой матери"... Ну, и выгнали... 111
-- Ну, а здeсь в Одессe-то вы как очутились?
-- Да, вот, думаю чемпiонат соорудить. Надо-ж чeм-то жить...
-- Слушайте, Иван Максимыч, спаситель мой возьмите меня к себe в чемпiонат!
Максимыч удивленно покосился на меня.
-- Тебя? Так ты же-ж интеллигент! Хоть ты парень здоровый и к борьбe подходящiй, да развe-ж ты захочешь циркачем стать?..
Я превращаюсь в австралiйца
Через 2 недeли на тумбах для афиш висeли громадные плакаты:
"Настоящiй международный чемпiонат французской борьбы" и особо жирными буквами, как особая приманка (послe имени Поддубнаго, конечно):
"Впервые в Россiи выступает чемпiон Австралiи, Боб Кальве, проeздом из Сиднея в Москву".
Так, с помощью Максимыча я превратился в "чемпiона Австралiи" (да простят мнe это жульничество настоящiе чемпiоны настоящей Австралiи).
В своем американском пальто, скаутской шляпe, золотых очках, я с важным и надменным видом появлялся в театрe и с успeхом изображал знатнаго иностранца, владeющаго толлько "австралiйским языком". Для переговоров со мной из публики вызвали переводчика (в Одессe, портовом городe, многiе владeли англiйским языком), и вся эта процедура переговоров с человeком, который, как комета, явился сюда из чудесной дали и скоро безслeдно растает за границей нашего маленькаго задавленнаго мiрка, -- чрезвычайно интриговала зрителей.
