Беспредельная Римская Империя. Пик расцвета и захват мира - Анджела Альберто

Поражает также их историческая исключительность: ни одна другая культура или цивилизация не сумела создать того же, вплоть до современной эпохи. Можно задать себе вопрос: это они опережали свое время или мы так сильно отстаем?

Путешествие, которое вы совершите, отражает волшебный момент в истории: единственный раз Средиземноморье и Европа оказались объединенными. Такая ситуация сохранялась первые четыре столетия христианской эры: да, можно было путешествовать без границ (а также без пиратов или врагов) от одного края до другого. А потом эта необыкновенная пора сразу закончилась и никогда уже не возобновилась.

Наконец, в этой книге есть персонаж, без которого наше путешествие было бы иным: Траян.

В книгах по истории редко подробно останавливаются на этом императоре. В Италии сегодня никто не назовет сына Траяном (что бывает с именами многих других великих людей прошлого, таких как Цезарь, Август, Константин, Александр, даже Адриан, наследник Траяна). А ведь это тот самый император, при котором империя достигла максимума протяженности, процветания, богатства, благополучия; «счастливейший век», никогда более не повторившийся в римской истории. Карты империи периода ее наибольшего распространения, которые вы видите в книгах, относятся именно к эпохе правления Траяна.

В нашей книге мы стремились вернуть внимание к этому персонажу, «наилучшему принцепсу», [2] как его называли, и в первую очередь к той необыкновенной эпохе, которую он сумел создать.

В добрый путь. Vale. [3]

Альберто Анджела,

Рим, 9 ноября 2010 года

Рим

Где все начинается

Римские трущобы

Она спешит мимо людей по немощеным улочкам, прикрыв лицо платком, чтобы ее не узнали, — элегантная дама с изящными руками. Пальцы длинные и тонкие, с ухоженными ногтями. Эти руки незнакомы с работой… Ей действительно не место здесь, в Субуре, народном квартале Рима, где нет ни шелков, ни мрамора, лишь голод и бедность.

С кошачьей грацией она уклоняется от прикосновений, хоть это и непросто. Ей навстречу попадаются беззубые мясники с четвертями бычьих туш на плечах, крикливые маленькие толстушки-матроны, тощие бритоголовые рабы, от которых разит немытым телом, бегающие дети. Приходится смотреть под ноги: по улочке разливаются ручейки помоев, над образовавшимися лужицами роятся тучи мух, облепляющие босые ноги прохожих.

Вдруг справа раздается резкий и возбужденный женский голос: за дверью ссорятся. Она пытается прислушаться, но тут вспорхнувшая курица заставляет ее повернуть голову в сторону лавки, заставленной множеством деревянных клеток, от которых исходит резкий запах курятника.

Женщина торопливо шагает вперед, будто стремясь как можно меньше времени провести в этом переулке, и, проходя, задевает краем одежды сидящего старика, который поднимает голову, почувствовав не столько мягкое прикосновение туники к своему колену, сколько исходящий от женщины нежный и свежий аромат. Тщетно его глаза, один из которых затянут бельмом, ищут эту «фею»… Здоровым глазом ему удается заметить лишь колышущийся край покрывала, исчезающий за углом.

Мы пришли: вот оно, это место. «Повернув за угол, иди по улице под горку, прежде чем дойдешь до конца, увидишь эдикулу: маленькое святилище, пристроенное к стене. Напротив него вход, ступени ведут вниз, там ты ее и найдешь», — объясняла ей ее повивальная бабка.

Молодая женщина колеблется: вход такой узкий, ступени ведут в темноту… Она озирается: кругом высятся стены многоэтажных инсул, жилищ бедноты, потемневшие от сырости и покрытые пятнами грязи, окна сломаны, балконы держатся на честном слове, видны свисающие веревки… «Как люди могут жить в таких условиях? — думает женщина. — Что я здесь делаю?» Ответ перед ней. Она встречается взглядом со старухой в мятой тунике, выглядывающей из окна. С материнской улыбкой та кивает, приглашая зайти, будто поняла, зачем женщина пришла, и хочет ее подбодрить… Сколько она таких повидала.

Женщина глубоко вздыхает и входит внутрь. И сразу на нее накатывает резкий запах чего-то подгоревшего, но чего именно, понять невозможно. Жутковатая атмосфера лишь подтверждает: она именно в том месте, которое искала. Сердце бьется так сильно, что ей слышится это биение в окружающей тишине и полумраке. Еще пара шагов… И вдруг из темноты появляется лицо. Женщина в ужасе отшатывается.

Это и есть колдунья.

«Колдунья» и колдовство

Плотного телосложения простолюдинка, в неухоженных волосах просвечивает множество седых прядей. Пронзительный взгляд черных глаз, решительный и уверенный. «Все принесла?» Молодая женщина протягивает сверток. Колдунья хватает ее за руки. «Ты хочешь его смерти?» Она впилась глазами в лицо молодой женщины, та испуганно кивает.

Колдунья должна совершить обряд, чтобы мужчина, женившийся на молодой девушке по решению родителей, выбыл из игры. Он жестокий человек и истязает ее побоями. А она уже некоторое время назад нашла утешение в другом. Между ними разгорелось большое чувство. И вот женщина решила прибегнуть к магии, чтобы найти выход из положения…

Колдунья разворачивает сверток, в нем обрезки волос и ногтей ненавистного мужа, которые молодой женщине удалось раздобыть. Начинается подготовка обряда: колдунья должна вылепить фигурку из теста, начиненного обрезками волос и ногтей жертвы.

Конечно, сначала она хочет, чтобы ей заплатили. Молодая женщина достает кожаный кошелек и протягивает колдунье; та раскрывает его и трясет, чтобы увидеть содержимое. Улыбается: денег много. Отворачивается и прячет его в маленькой колыбели, подвешенной к потолку на лентах, там спит девочка. Колдунья слегка раскачивает колыбельку. В свои тридцать пять — сорок лет она выглядит старухой.

Жилище колдуньи темное и грязное, освещаемое по большей части огнем, разведенным в очаге. Над огнем висит небольшой котел, в нем кипит странное месиво, оно-то и источает резкий запах. Возможно, это приворотное зелье или другой колдовской настой, который хозяйка готовит для клиентов.

Подобные котлы, называемые caccabus, были в ходу у простолюдинок, готовивших лечебные снадобья из растений. Они же при необходимости наводили порчу, как рассказывает Вергилий. Котел-caccabus на протяжении многих лет будет ассоциироваться с образом ведьмы. Согласно стереотипному представлению, ведьма — немолодая женщина, она уже утратила всякое очарование (и скорее откровенно уродлива), небогата, одевается скромно, жилище ее — лачуга, а занятие — приготовление ядов. Вот с чего все начинается — с некоего типа женщин-простолюдинок, которые занимались колдовством и наведением порчи, пользуясь доверчивостью людей, их слабостями и особенно их страданиями.

Поэтому кошельки с сестерциями, драхмами, флоринами, шиллингами, попадая в их руки, веками были самым коварным видом кражи, в наименьшей степени караемым властями. То же самое имело место и в Риме эпохи Траяна.

Статуэтка готова. Ей придан облик мужчины, заметны половые органы. Женщина вырезает на поверхности фигурки магические формулы. Потом, совершив различные обряды и продекламировав заклинания, чтобы призвать божества загробного мира, статуэтку помещают вниз головой (в символическом положении) в цилиндрический свинцовый сосуд, который, в свою очередь, кладется во второй, больший по размеру, а затем и в третий. После этого колдовскую «матрешку» запечатывают воском, на поверхности которого колдунья вырезает ножом заклинания и священные изображения. Лицо ее горит, она поднимает сосуд над головой, выкрикивает еще несколько заклинаний и наконец протягивает его женщине. «Иди, — говорит она ей, — ты знаешь, куда его отнести». Женщина берет сосуд: по размеру он нам напоминает большую консервную банку, но гораздо тяжелее, ведь он из свинца. Она обертывает его тканью и выходит на улицу, не глядя на колдунью. Освещение изменилось, и, хотя в римских переулках лучи солнца не достигают земли, девушка понимает, что солнце перешло на другую сторону крыш. Кто знает, сколько времени она провела у колдуньи…