Игорь Шафаревич - Арьергардные бои марксизма
от 24-26 октября 1891 г.).
И заметим: все эти высказывания сделаны не после захвата власти, когда желание удержать ее может заставить забыть о своих принципах, - это и есть сами принципы. Это не "искажение" марксизма, а - сам марксизм. Конечно, цитаты - любимое оружие марксистов - ничего не доказывают, и я привел несколько цитат, чтобы иллюстрировать свою точку зрения, а не чтобы доказать ее. Убедиться же читатель может, лишь прочитав некоторые произведения Маркса и Энгельса, например, "Революция и контрреволюция в Германии", "Классовая борьба во Франции" или "Гражданская война во Франции". Да достаточно просто непредубежденно прочесть "Коммунистический манифест", чтобы получить ясное представление об их основных взглядах. Пролетариат именно тем их и привлекает, что его ничто не связывает с существующим обществом: "Законы, мораль, религия являются для него всего лишь буржуазными предрассудками", "ему нечего упрочивать", "нечего терять, кроме своих цепей", его цель - "разрушить все ранее упрочившиеся формы частного обогащения". Из общих принципов исторического материализма вытекает, что тем самым будет уничтожена и политическая организация буржуазного общества, то есть демократия, и будет заменена чем-то совершенно новым. Эта новая форма и называется диктатурой пролетариата, причем Маркс в числе трех своих основных достижений называет ее открытие и доказательство ее неизбежности (в письме Вейдемейеру от 5 марта 1852 г.). Надо действительно совершенно отрешиться от духа марксизма, чтобы, как это делали Бернштейн и Каутский, заявлять, будто диктатура пролетариата - это просто парламентское большинство рабочей партии. Человек, преобразивший лик сегодняшнего мира при помощи марксизма, уже тем самым доказал, что понимал его лучше других. И, действительно, строго в духе основных принципов марксизма он сказал: "Выслушав сегодня ораторов справа, выступавших с возражениями по моему докладу, я удивляюсь, как они до сих пор не научились ничему и забыли все то, что они всуе именуют "марксизмом". Один из возражающих мне ораторов заявил, что мы стояли за диктатуру демократии, что мы признавали власть демократии. Это заявление столь нелепо, столь абсурдно и бессмысленно, что является сплошным набором слов. Это все равно, что сказать - железный снег, или что-либо вроде этого (смех). Демократия есть одна из форм буржуазного государства, за которую стоят все изменники истинного социализма..." (Ленин. "Заключительное слово по докладу Совета Народных Комиссаров на III Всероссийском Съезде Советов". Дальше докладчик разъясняет, что нельзя противопоставлять демократию диктатуре пролетариата, так как демократия обеспечивает пролетариату захват власти, а эту власть, он осуществляет в форме своей диктатуры). Однако предупредим читателя: по всем этим вопросам у классиков марксизма можно найти и высказывания прямо противоположного характера. Несколько лет назад в Самиздате ходила остроумная работа, где был приведен длинный список таких "антитез" - почти по всем принципиальным вопросам, по которым основоположники марксизма писали. Можно ли это объяснить только как прием политики: желание предложить в любой момент и любой социальной группе подходящий лозунг? Несомненно, с самого основания марксизма в нем играла громадную роль и была тонко разработана техника управления социальными движениями путем непрерывной смены лозунгов. Но вряд ли возможно предположить, что столь грандиозные движения могут быть вызваны чисто тактическими приемами, как бы совершенно они ни были разработаны. Идя несколько глубже, мы обнаруживаем другое объяснение (очень возможно, также не окончательное): в марксизме всегда присутствовало учение о ДВУХ ЭПОХАХ, которые последовательно переживет человеческое общество после захвата власти пролетариатом, и мы можем во многих случаях отнести высказывания вроде приведенных выше к первой по времени эпохе, а противоположные им - ко второй. Одно различие при этом бросается в глаза. Характеристики первой эпохи бывают обычно очень яркими и конкретными, так что, например, Ленин мог заимствовать у Маркса и Энгельса много приемов, полезных для завоевания и упрочения власти. Наоборот, высказывания о второй эпохе обычно поражают своей абстрактностью, например: "Человек присваивает себе свою разностороннюю сущность разносторонними способами, то есть как целостный человек". Основной же слабостью всей этой концепции является полное отсутствие аргументов в пользу того, что первая эпоха трансформируется во вторую. Так, в "Коммунистическом манифесте" предлагается после захвата власти ввести систему принудительного труда: "Равное принуждение к труду для всех. Создание трудовых армий, особенно в сельском хозяйстве", и предполагается, что отсюда возникнет общество, в котором "свободное развитие каждого является условием свободного развития всех". При этом ни единым словом не поясняется, почему же система принудительного труда приведет именно к этому результату, а не к тому, что аппарат принуждения постепенно станет истинным хозяином жизни.
III
Но вернемся к Р. А. Медведеву. Какую точку зрения он противопоставляет взглядам своих оппонентов, которые он так четко сформулировал? Многократно Р. А. Медведев называет себя последователем марксизма. С другой стороны, он не скрывает своего отрицательного отношения к определенным сторонам истории нашей страны в ту эпоху, когда эта история направлялась именно марксистскими принципами. Он говорит, например: "...масштабы несправедливостей и преступлений 20-50-х годов XX века превзошли все, что было известно в прежние века и десятилетия" (по контексту речь идет о России-СССР) - "О третьем томе книги А. И. Солженицына "Архипелаг ГУЛАГ". Каким же образом примиряются эти две точки зрения? По-видимому, так: все, что автор осуждает в историческом опыте СССР, он относит за счет неправильного воплощения марксистских идей, а не за счет самих идей. По крайней мере, он упрекает А. И. Солженицына в том, что тот не увидел этого различия: "Солженицын не собирается анализировать различия между предпринимавшимися до сих пор конкретными попытками построить социалистическое общество и идеалами социализма..." ("Международное положение СССР и пути разрядки"). Но как же быть с теми мыслями основоположников марксизма, которые мы привели выше (и громадным числом подобных высказываний)? Ведь они-то относятся не к "конкретным попыткам", а скорее к "идеалам". А если (как делает автор) расширять тему, включая в нее кроме марксизма и социализм, то картина становится только еще более яркой: принудительный труд (Т. Мор, Кампанелла, Уинстенли, Бабеф), обращение в рабство непокорных (Т. Мор, Уинстенли), детальная регламентация одежды, жилища, развлечений, отношений полов (Т. Мор, Кампанелла, Уинстенли, Бабеф), запрет свободного передвижения по стране (Т. Мор, Бабеф), объявление инакомыслящих больными и принудительное их лечение (Вейтлинг), каторга на островах (Бабеф, Вейтлинг. Так рано всплывает образ "Архипелага"!)... Если можно говорить (словами Р. А. Медведева) о "не вполне удачном опыте" воплощения этих идей в нашей стране, то совсем не в том смысле, как это делает наш автор: их нечеловеческая лютость оказалась в данных исторических условиях недостижимой, ее пришлось во многом смягчить. Р. А. Медведев заявляет себя последовательным сторонником демократии. В этом отношении его критика современной политической жизни СССР весьма сурова: "Это верно, что в нашей стране нет ни настоящих выборов, ни независимой прессы, ни свободной политической, научной или литературно-творческой деятельности. Это верно, что у нас нет независимых судебных органов или свободных от партийной опеки профессиональных союзов" ("Международное положение СССР и пути разрядки"). В других работах он ратует за создание в нашей стране оппозиционных партий и оппозиционных групп в коммунистической партии. Непонятно, как последовательное проведение подобных взглядов может согласоваться с марксизмом, и ни в одной из известных мне работ Р. А. Медведев этого не поясняет. Однако в других его суждениях о том же предмете можно обнаружить иной оттенок, уже не столь далекий от духа марксизма. Так, о демократии он пишет:
"Только социалистическая революция может на практике осуществить принцип
демократии: меньшинство подчиняется большинству". "Однако, заботясь о
проведении в жизнь этого важнейшего принципа демократии, впервые на деле
осуществленного только в условиях социалистической демократии, мы
недостаточно внимания уделяли в прошлом и уделяем в настоящем
осуществлению другого не менее важного принципа демократии: право
меньшинства формулировать и отстаивать свою точку зрения" ("Социализм и
демократия"). Если эти два разные высказывания о демократии включаются в какую-то единую точку зрения, то вывод может быть только один: автор считает, что указанные в первой цитате явления ("нет ни настоящих выборов, ни независимой прессы" и т. д.) дурны тем, что препятствуют меньшинству отстаивать свои взгляды, однако они никак не противоречат представлениям автора о "власти большинства". Но скоро мы встречаемся с другим взглядом: в некоторых случаях автор вполне одобряет и насильственное осуществление воли меньшинства!
