Булач Гаджиев - Шамиль
Расул Магомедов рассказывает о таком факте, происшедшем в ауле Тануси: «Когда Шамиль учился там… подошел к огромному гладкому камню, на который никому до этого не удавалось взобраться. Разбежавшись, Шамиль легко вскочил на неприступную скалу… Восхищенная молодежь выбила впоследствии на скале следы ног Шамиля»[1].
В ауле Кудутли жил человек по имени Махулау. Далеко за селом знали его как сильнейшего атлета. Почему‑то он вызвал Шамиля на борьбу. Гимринец долго отказывался, но в конце концов, чтобы не сочли его трусом, согласился. Состязались на плоской крыше мечети. Народу собралось много. Большинство считало, что победит их земляк. Однако в результате Шамиль хитроумным приемом бросил Махулау на лопатки. После этдго случая гимринец приобрел в Кудутли непререкаемый авторитет.
В жизни Шамиля происходили и другие события, которые в глазах непросвещенной толпы выглядели чудом. Оставалось непонятным, к примеру, как мог Шамиль покинуть Ахульго, скалистый утес, обложенный плотным кольцом царских войск. Между прочим, до сих пор об этом говорят разное. Одни авторы уверяют, что Шамиль прыгнул в Койсу, другие — будто спустился по веревке, третьи — что перебрался по бревну из пещеры на противоположную скалу и т. д. «В другой раз, — сообщает Е. Марков, — Шамиль упал, смертельно раненный двумя пулями… на глазах всех горцев. Уже его оплакивали… как вдруг он через несколько дней явился между мюридами, показывая на своей груди две открытые раны, из которых уже не сочилась кровь».
Торцы уверовали, будто Шамиль наделен свыше особой силой, неуязвим и что его нельзя победить. Слухи, одни фантастичнее других, передавались из уст в уста, из одного аула в другой. Разумеется, все это сыграло не последнюю роль в популяризации личности Шамиля еще задолго до того, как он стал имамом.
Мы не знаем, как сложилась бы жизнь его, если бы не война. Может быть, он копался бы в саду отца, может, заменил бы его в кузне, а скорее всего, стал бы ученым–арабистом… Мы не знаем. Но Кавказская война направила его судьбу по особому руслу. Маленькая родина требовала и его усилий, и он не остался в стороне. В юности Шамиль помогал своему первому другу и учителю Кази–Магомеду, затем — Гамзат–беку, второму имаму Дагестана. Уже в это время люди признавали в нем не только ученость, мудрость, но и военный талант. Шамиль находился в самых горячих и опасных точках военный действий, никогда не жалел, не щадил себя.
Когда погибли оба имама, то депутаты от народа без колебаний назвали имя нового имама —г его имя. Случилось это 20 сентября 1834 года в селении Гоцатль. Но еще задолго до этого дня началась многотрудная военная дорога Шамиля, дорога, полная драматизма и блестящих побед, сомнений и удач.
ПРИЧИНЫ КАВКАЗСКОЙ ВОЙНЫ
Интерес к Дагестану царская Россия стала проявлять с XVI века. Но завоевание Кавказа началось лишь в XIX веке, то есть через три столетия. Правда, в 1722 году Петр I предпринял так называемый Восточный поход и дошел до Дербента.
В 1816 году в Дагестан прибыли царские войска во главе с генералом А. П. Ермоловым. Апшеронский, Куринский, Нижегородский и другие полки, известные по войне с Наполеоном, расположились в Чечне и по Каспийскому побережью. Шамхал Тарковский, хозяин земель, простиравшихся от моря на запад почти до Гимринского хребта, лояльно принял царских солдат. Но не все дагестанские феодалы поступили таким образом. Султан–Ахмед–хан Аварский, Гасан–хан Мехтулинский и некоторые другие владетели не захотели терять экономическую и политическую власть над подданными. Они надеялись укрыться за высокими горами, а если царские войска станут двигаться в глубь Дагестана, — поднять соплеменников на войну с иноземцами. Когда об этом узнал А. П. Ермолов, он со своим войском поспешил из Чечни в Дагестан и занял Параул, Нижний и Верхний Дженгутаи, аулы Мехтулинского ханства.
В это же время на юге Дагестана, в Кайтаге, действовал другой генерал — Пестель. Жители аула Башлы стали сопротивляться завоевателям. От мятежного аула, как докладывал Пестель, «не оставили камня на камне». Такова же была судьба и восставших в конце 1819 года даргинских селений. «Область покорена, — писал, обращаясь к участникам карательной Экспедиции генерал А. П. Ермолов, — и новые подданные Великого нашего государя благодарны за великодушную пощаду». «Благодарные» акушинцы ушли в горы, а на месте Левашей, Аллу–Айя и других сел остались пепелища.
По мере движения царских войск в горы строились дороги, а на стратегически важных пунктах — в Тарках, Темир–Хан–Шуре, Ахтах, Таш–Гечуве — посты, блокгаузы, укрепления. За войсками объявились купцы, торговцы, казаки, жители глубинных районов империи. У Чирюрта, Ишкарты и в других местах близ царских укреплений возникли слободы. Землю колонисты получали за счет местного населения. К примеру, слободы Чапчах и Алексеевка присвоили 600 десятин земли, отобранной у каранаевцев и ишкартинцев. Названная цифра выглядит каплей в море по сравнению с тем, что захватили царские генералы и помещики. Граф Воронцов–Дашков «отхватил» в Дагестане 3314 десятин земли, генерал
Лазарев — 765, помещик Кожевников — 5472, дворянин Пильцов — 2175 десятин и т. д.
Новые хозяева принесли новые порядки. Генерал Фезе с жителей Койсубулинского общества потребовал по одному рублю серебром и по одному барану в год, с салатавцев — по 4 барана и обязанность содержать караулы царских солдат. Жители Казикумухского ханства должны были внести в казну 3 тыс. червонцев, акушинцы — 2 тыс. червонцев и 2 тыс. овец. С рутульских обществ в год взималось 500 рублей.
Вскоре А. П. Ермолов, как оказалось, вынужден был признать, что дань полностью» не может быть собираема».
Генерал Фезе у барона Розена требовал применять оружие в случае сопротивления горцев.
По приказу А. П. Ермолова в 1819г. перевалы на Азербайджан и Грузию были закрыты. Этой мерой пресекались торговые связи дагестанцев с соседями. «В случае обнаружения дагестанцев в Кахетии, — говорится в директиве кавказского начальства, — подвергать их немедленному аресту, а имущество конфисковать». Зимние пастбища на кумыкской плоскости также оказались заблокированными. Появилась угроза захирения скотоводства, ведущей отрасли хозяйства в «вольных» обществах. Строго запрещалось передвижение населения из одной части Дагестана в другую. Тысячи горцев, живущих за счет труда на отхожих промыслах, также остались без средств к существованию. Ощущалась острая нехватка продуктов, они резко подорожали. Даже соль, как рассказывают, оценивалась на вес золота. «Все это, — читаем в «Истории Дагестана» (т. И. М, 1968. С.84), — обрекало горцев на полуголодную жизнь. Им оставалось одно из двух: либо влачить жалкое существование, либо подняться на защиту своих прав». Дагестанцы предпочли второе.
Была и другая причина, вызвавшая волнения. Шамиль говорил: «Всякого рода насилие, взятки и поборы, а в случае сопротивления открытый грабеж, нередко сопровождавшийся убийством, составляли ежегодные заботы дагестанских владетелей». Шамиль считал, что перечисленные мотивы «побудили имамов призвать соотечественников к оружию».
Ханы и беки чинили суд и расправу над крестьянами, заподозренными в чем‑либо, сажали в ямы, политически опасным отрезали уши, нос, выкалывали глаза. За счет народа увеличивали земли, раздували подати и повинности. А многие из них, получив покровительство царя, вовсе распоясались. «Мы, — писал А. Руновский в своем «Дневнике…», — способствовали угнетению горцев со стороны их владетелей…». «Шамхал Тарковский, — сообщал один из современников, — не боится никакой вражды народной, продолжает рубить и притеснять своих подвластных, не отдавая никому в этом отчета».
Все это вызывало ропот, а нередко и открытые выступления горцев. В таких случаях на подавление восставших прибывали генералы с войсками. Когда крестьяне Нижнего Казанища проявили неповиновение шам–халу Абу–Муслиму, князь Орбелиани с воинской частью двинулся ему на помощь. В этой операции участвовал и шамхал. Недалеко от аула войска остановились и по приказу князя дали несколько холостых орудийных залпов. Затем во дворе Далгата, сына Абу–Муслима, наместника шамха–ла в селениях Верхнее и Нижнее Казанище, собрали народ. Вызвали одного из «непокорных», привязали его к столбу и избили. Так же поступили со вторым. Горцы стали просить у Орбелиани пощады. Дома заступников и тех, кто бежал из аула, были уничтожены. Затем крестьяне с обнаженными головами были вынуждены слушать оскорбительную речь шамхала. После этого, оставив в этих селениях 2 батальона пехоты и дивизион артиллерии, которые должны были жить за счет казанищенцев, Орбелиани вернулся в Темир–Хан–Шуру, а шамхал Абу–Муслим — в свою резиденцию в Кафыр–Кумухе. Подобных примеров можно привести множество.
