В. Мавродин - Начало мореходства на Руси.
В болотах и лесах междуречья Рейна и Эльбы, в Ютландии, южной Скандинавии, на островах Балтийского моря долгое время сохранялись остатки папоноидных племен с древнейшею речью, характерной для палеоевропейцев эпохи, переходном от палеолита к неолиту (языки северо-восточного типа, по классификации С. П. Толстова), племен, еще в древности смешавшихся с пришельцами с берегов Атлантики, с племенами североиберийской культуры. Это архаическое автохтонное население только во второй половине I тысячелетия до н. э. подверглось индоевропеизации со стороны этнических элементов, распространявшихся с запада и юга (кельты), юга и востока (иллиро-фракийцы). Результатом поверхностной индоевропеизации и было образование германских языков.[10]Следом доиндоеврспейской речи предшественников германцев является неиндоевропейское слово See в обозначении моря.
В эпоху начального формирования индоевропейских языков, а тем более в период формирования языков древних славян, море было привычной стихией, и заселявшие берега морей индоевропейские племена, в том числе и те, которые в дальнейшем дали и славян и их ближайших сородичей и соседей — балтийцев, широко пользовались водными пространствами и для передвижения, и для поддержания жизни. Такие слова, как «море», «прилив», «отлив», «пучина», «лука», «залив», «пристань» и т. п., встречаются во всех славянских языках. [11] Общие слова, относящиеся к морю, являются следом не только культурных связей славянизирующихся племен древней Европы, но дают представление о самой культуре славян времен формирования древнейших славянских языков, о степени приобщенности их к мореходству и к жизни в прибрежной поморской полосе.[12]
Для нас не будет странным это поступательное движение славян к морям, если мы учтем, что древнейшие очаги этногенеза славян расположены в верховьях Эльбы (Лабы), Вислы, Днепра, Западной Двины, Оки, Волги, Днестра, Южного Буга. Всякие многочисленные и сильные племена, владеющие истоками рек, расселяются вниз по течению и стремятся к овладению их устьями и прилегающими к ним берегами моря. А славяне были именно такими могущественными и многочисленными племенами.
Необходимо подчеркнуть значение рек — дорог в истории славянства. Не случайно у южных славян «драга» (дорога) и по сей день означает путь вдоль воды, водоем, а у чехов канаву, ров, наполненный водой.[13]
Из всего сказанного вытекает, что река и море, вернее, сначала река, а затем и море, были освоены славянами в очень отдаленные времена. Конечно, между плаванием предков славян по рекам и озерам и плаванием по морям лежит промежуток во много тысяч лет. Люди научились форсировать водные преграды в виде рек и небольших озер еще в очень отдаленные времена, и это искусство было известно еще предшественникам славян, в то время как морские плавания, точнее, плавания вдоль берегов, стали столь обычными уже у собственно славян. Пересекать открытое море научились, конечно, еще позднее, уже на памяти авторов первых письменных источников, во времена антов.
Я отнюдь не собираюсь касаться всей проблемы антов в целом и полагаю, что сделанное в этом направлении дает мне право заняться только одной из особенностей социальной жизни и политической истории антов, как именуют восточных славян источники VI–VII вв., сохраняя наименование «славяне» за южными и западными славянами.[14]
Это был тот период в истории восточных славян, да и в истории славян вообще, когда они в процессе освоения новых земель и расширения заселенной ими территории, столкнулись с могущественной Византийской империей, стремившейся, в свою очередь, подчинить своему влиянию многочисленные и свободолюбивые племена славян и антов, превратить их в своих подданных, в рабов. В борьбе с Восточной Римской империей анты объединялись в племенные союзы. Эта борьба делала их воинственными и опасными врагами «ромеев» и вполне естественно в византийских источниках VI–VII в.в. анты выступают именно с этими качествами. Кроме того, следует подчеркнуть, что авторов византийских источников, говорящих об антах, интересовали именно эти качества соседей Империи.
Анты вышли на сцену мировой истории из своих дремучих лесов и степей как воинственный, храбрый и свободолюбивый народ.
«Они многочисленны, выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище». «Их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению в своей стране», — говорит об антах Маврикий.
Вооруженные небольшими копьями, луками и стрелами, иногда с ядовитыми наконечниками, мечами и прочными, тяжелыми щитами, анты были опасными врагами. В густых лесах, обрывах, ущельях поджидали они своих противников и внезапно с криком нападали на них из засады. Днем и ночью, используя знание местности, прибегая к различного рода хитростям, анты нападали на врагов, изобретая всевозможные способы боя. Анты умело переправлялись через реки, «превосходя в этом отношении всех людей» (Маврикий).
Застигнутые врасплох, анты укрывались в камышах и, опустившись у берега на дно реки или озера, дышали через выдолбленные камышины, часами выдерживая пребывание в воде и укрываясь от глаз врага.
Когда враг внезапно нападал на антов в походе, они устраивали укрепление из телег, как это делали русские во времена походов в глубь степей на половцев. Такой круг, составленный из сдвинутых телег, напоминавший казацкий табор, был неприступен для неприятеля. Меткие стрелы и метательные копья антов держали врага на почтительном расстоянии от боевого стана антов.
В походах и войнах славяне и анты учились военному искусству, и настало время, когда изумившие своей доблестью Прокопия анты «научились вести войну лучше, чем римляне» (Иоанн Эфесский). [15]Немудрено, что «они стали богаты, имеют золото и серебро, табуны коней и много оружия». [16]
Византийцы высоко оценивали военное искусство антов, умевших воевать в самых трудных условиях, в горах, ущельях, лесах и болотах, стойких, мужественных, искусно использовавших местность, предприимчивых и смелых в бою, «доблестных» и «энергичных» (Прокопий). Маврикий посвятил искусству войны со славянами и актами целый ряд разделов своего «Стратегикона», а это свидетельствует о том, что Византия считала их опасными врагами.
Иордан называет антов «храбрейшими из них» (славян). Высоко расценивал боевые качества своих противников император Юстиниан. Фредегар говорит о том, что авары всегда ставили в первых рядах славянских воинов, как самых сильных и храбрых.
Походы антов, приводившие к обогащению антских дружин и их вождей, способствовали укреплению «развивающейся из родового строя военной демократии», «военной потому, что война и организация для войны становятся теперь регулярными функциями народной жизни» (Фр. Энгельс), «демократии» потому, что перед нами вооруженный народ, управляющийся народным собранием, советом старейшин и вождей и высшим военачальником, еще не знающий не только власти, противопоставляющей себя народу, но даже отделенной от него.
С течением времени успешные «… войны усиливают власть верховного военачальника, равно как и подчиненных начальников; соответствующее обычаю избрание их преемников из одних и тех же семейств мало-помалу, в особенности со времени установления отцовского права, переходит в наследственную власть, которую сперва терпят, затем требуют и, наконец, узурпируют.». [17] Так зарождаются первые примитивные формы государственной власти, обусловленные имущественным неравенством и развитием рабства.
Война и народоправство («демократия») — эти две особенности общественной жизни антов отмечают и писатели древности.
Дружины антов не были отрядами профессионалов-воинов, как это имело место позднее, в Киевской Руси. Вооружены были все мужчины, и почти все вооруженные мужчины принимали участие в обороне своей земли и даже в далеких походах на Византию.
Маврикий, рассказывая о военных хитростях антов, говорит, что, при внезапном нападении на них, «некоторые из числа остающихся дома», спасаются, прибегая к погружению на дно реки у прибрежных камышей, так как поселения антов «расположены вдоль рек…».[18]Ухолят в поход не все, но пес же дружины антов — это вооруженный народ. [19] В комплектовании дружин сохраняется архаический обычай по возрастному принципу. Тот же Маврикий, хорошо знавший славян и антов, говорит об особенно опасных для «ромеев» внезапных нападениях из засад «легковооруженной молодежи».[20]Пережитки этого явления бытуют еще в Киевской Руси в виде «старшей» и «молодшей дружины».
Все эти качества антов и привели к тому, что они вошли в историю как храбрый, воинственный и свободолюбивый народ. И не случайно, хорошо знавший антов, Прокопий говорит, что, несмотря на их «грубый, без удобств» образ жизни, они «по существу неплохие люди и совсем не злобные».[21]
