Гровер Ферр - Убийство Кирова: Новое расследование
• «Объясняя мотивы содеянного, Николаев показывал, что совершённый им террористический акт был вызван его тяжёлым моральным и материальным положением, наступившим в результате необоснованного привлечения к партийной ответственности и увольнения с работы».
Однако согласно показаниям Марии Тихоновны Николаевой, матери убийцы Кирова:
«В материальном положении семья моего сына Леонида Николаева не испытывала никаких затруднений. Они занимали отдельную квартиру из трёх комнат в кооперативном доме, полученную в порядке выплаты кооперативного пая. Дети были также полностью обеспечены всем необходимым, включая молоко, масло, яйца, одежду и обувь. Последние 3–4 месяца Леонид был безработным, что несколько ухудшило обеспеченность его семьи, однако даже тогда они не испытывали особой нужды».
• «Об отсутствии подобной группы или организации подтвердил один из руководителей органа предварительного расследования по делу об убийстве С.М. Кирова Люшков Г.С., который бежал из СССР и 3 июля 1938 г. в японской газете “Иомиури” писал: “Все эти мнимые заговоры никогда не существовали и все они преднамеренно сфабрикованы. Николаев безусловно не принадлежал к группе Зиновьева. Он был ненормальный человек, страдавший манией величия. Он решил погибнуть, чтобы стать историческим героем. Это явствует из его дневников”».
Здесь Ферр ссылается на опубликованные в 1998 г. две статьи западного исследователя Элвина Кукса: «Куксу удалось найти бумаги Люшкова, уже давно считавшиеся пропавшими. Особенно важно, что он смог взять исчерпывающие интервью у японских военных, которые курировали Люшкова, работали с ним и проводили с ним много времени. Он также изучил сохранившееся донесение о Люшкове, сделанное советским разведчиком Рихардом Зорге». Оказалось, что публичные выступления Люшкова разительно отличаются от того, что он сообщил японским спецслужбам приватно. Оно и неудивительно. Желая услужить новым хозяевам, беглый чекист был готов озвучить всё, что нужно официальной японской пропаганде. Однако публично отрицая наличие в СССР военного заговора, в показаниях, данных японской разведке, он говорит прямо противоположное: «Люшков назвал имена около 20 руководителей, в основном НКВД, и десяти пограничников, все из которых, уверял он, были участниками заговоров». Таким образом, ссылка на публикацию в японской газете не может служить убедительным доводом в деле об убийстве Кирова.
• «Бывший сотрудник УНКВД по Ленинградской области Макаров Н.И., занимавшийся с 1929 г. обработкой агентурной информации о троцкистах и зиновьевцах, в 1956 и 1961 гг. показал: “Я с полной ответственностью заявляю, что по учётным данным УНКВД на зиновьевцев и троцкистов Николаев не значился и не был известен как лицо, имевшее какую-либо связь с Румянцевым, Котолыновым и другими”».
Как показывает Ферр, показания Макарова недостоверны. Более того, 27 января 1956 г. КГБ уничтожил основные записи по делу «Свояки» — всесоюзной операции по надзору за зиновьевцами.
• «Левин, Котолынов, Румянцев, Мандельштам, Мясников, Сосицкий и Шатский на предварительном следствии и в суде виновными себя не признали и показали, что в 1927–1928 гг. принадлежали к троцкистско-зиновьевской оппозиции, за что были исключены из членов ВКП(б). В последующем они отошли от оппозиции и все, за исключением Шатского, были восстановлены в партии. Указанные осуждённые на допросах категорически отрицали свою принадлежность к так называемому “Ленинградскому центру” и причастность к разработке плана и организации убийства Кирова. Каких-либо связей с Николаевым они не поддерживали, и о его намерении совершить террористический акт им не было известно.
Юскин, Соколов, Звездов, Ханик, Антонов и Толмазов на допросах, а также на очных ставках с Николаевым заявляли, что о готовящемся Николаевым убийстве Кирова они не знали и к совершению этого преступления не причастны».
Большая часть материалов по делу об убийстве Кирова до сих пор недоступна для исследователей. Тем не менее уже то, что мы знаем, говорит о ложности данных утверждений. Так, Котолынов на допросе 19 декабря, отрицая связь с Николаевым, тем не менее заявил:
«Вместе с тем я признаю, что состоял в организации и был одним из руководителей Ленинградской группы. Я поддерживал связь с Румянцевым и Толмазовым; со мною встречались Звездов, Антонов. Я подтверждаю, что и в прошлом я был одним из руководителей оппозиции и теперь вокруг меня объединялись бывшие участники этой оппозиции. […]
Я признаю, что наша организация несёт политическую и моральную ответственность за выстрел Николаева. Нами создавались такие настроения, которые объективно должны были привести к террору в отношении руководителей партии и правительства. Как активный член этой организации я и лично несу за это ответственность. […]
Уточняю, что мы создавали такие настроения, которые могли объективно привести к террору. Я лично, как член этой организации и один из её руководителей, также несу частично за это ответственность»[6].
А вот очная ставка Юскина с Николаевым 19 декабря 1934 г:
«Вопрос Юскину: Вы предлагали Николаеву организовать террористическое покушение на товарища Сталина и согласились быть участником подготовки такого акта?
Ответ: Да, в беседе с Николаевым я сказал ему, что убить Кирова было необходимо, чтобы убить Сталина.
Вопрос Николаеву: Вы подтверждаете показания Юскина?
Ответ: Да, я подтверждаю их. Я хочу добавить, что в этой беседе Юскин также говорил со мной о поездке в Москву с целью подготовки теракта в отношении Сталина».
• «Обвинение Котолынова и Николаева в установлении и поддержании связей с консулом Латвии в г. Ленинграде Бисени-ексом и получении от него 5000 рублей на нужды контрреволюционной организации также не подтверждается материалами дела».
Здесь Ферр цитирует книгу Мэтью Лено, автор которой придерживается версии, будто Николаев был убийцей-одиночкой, но тем не менее сообщает о наличии свидетельств, что латвийский консул Бисениекс действительно давал деньги Николаеву.
• «Бывший работник НКВД Кацафа А.И. на допросах в 1956 г. и 1960 г. показал, что по распоряжению следователя Агранова он находился вместе с Николаевым в камере и охранял его, а также присутствовал при исполнении приговора. Николаев рассказывал ему, что убийство Кирова он совершил по личным мотивам. Следователи Дмитриев и Агранов обещали ему сохранить жизнь, если он будет давать показания о контрреволюционном заговоре. После суда Николаев кричал, что он оклеветал своих товарищей, что ему обещали сохранить жизнь, но обманули. Перед исполнением приговора в отношении Котолынова Агранов и Вышинский требовали от него рассказать “правду”, на что Котолынов ответил: “Весь этот процесс — чепуха. Людей расстреляли, сейчас расстреляют и меня. Но все мы, за исключением Николаева, ни в чём не виновны. Это сущая правда”».
Выясняется, что это тот самый Кацафа, который утром 4 декабря сообщил в рапорте, что во сне Николаев якобы произнёс: «Если арестуют Котолынова, беспокоиться не надо, он человек волевой, а вот если арестуют Шатского — это мелюзга, он всё выдаст»[7]. Если рапорт Кацафы правдив, это непреложное доказательство существования подпольной террористической организации. Если же Кацафа солгал, с тем же успехом он мог лгать и во времена Хрущёва, давая «нужные» показания.
Таким образом, горбачёвская «реабилитация» осуждённых по делу об убийстве Кирова, мягко говоря, неубедительна. Судя по всему, подпольная зиновьевская организация в Ленинграде действительно существовала. С другой стороны, позиция сталинского правосудия тоже не выглядит безупречной — во время следствия и суда многие из подельников Николаева отрицали свою вину. Необходимы дальнейшие исследования, ввод в оборот новых источников. И то, что материалы дела остаются до сих пор засекреченными, наводит на серьёзные подозрения, что нынешние российские власти боятся предать их гласности, дабы не разрушить ещё один антисталинский миф.
Книгу Гровера Ферра вряд ли можно отнести к категории «лёгкого чтива». Говоря словами автора, она предназначена «для тех читателей, которые ищут критического разбора и анализа».
Игорь Пыхалов
Введение
Основные факты никогда серьезно не оспаривались.
Около 4:30 дня 1 декабря 1934 г. Сергей Миронович Киров, Первый секретарь партии большевиков в Ленинграде, вошел в Смольный институт, штаб-квартиру большевистской партии. Киров поднялся по лестнице и пошел по коридору третьего этажа к своему кабинету. Леонид Васильевич Николаев, безработный член партии, стоял в коридоре. Николаев позволил Кирову пройти мимо, а затем бросился к нему сзади, выхватил пистолет и выстрелил Кирову в затылок. Потом Николаев выстрелил себе в голову, но промахнулся и упал без сознания на пол в двух-трех шагах от трупа Кирова.
