Арабы Аравии. Очерки по истории, этнографии и культуре - Сенченко Игорь
Описывая корабельные стоянки Йемена, арабский историк и географ ал-Йа’куби (ум. 897), упоминал об Адене как о «гавани Саны», куда «приходили корабли из Индии и Китая» (76). В Аден поступали, складировались, а потом широко расходились во все концы света самые «вожделенные товары» Древнего мира. Из Индии — пряности, перец и корица, а также драгоценные камни; из Африки — золото и слоновая кость; с Бахрейна — жемчуг, с острова Сокотра — алоэ и камедь драконового дерева.
Аден, повествует в своей «Географии» Абу-л-Фида’ (1273–1331), — это порт в Южной Аравии, где «пристают корабли, плавающие в Индию и в Китай». Город имеет двое ворот: одни — с выходом на море, другие — на сушу. «Последние называются Воротами носильщиков воды (Баб ал-сакиин)», поскольку именно оттуда, со стороны гор, до сооружения водоводов доставляли в город пресную воду (77).
Рассказывая об Адене в своей «Книге о разнообразии мира», великий венецианский путешественник Марко Поло (1254–1324) писал, что в Адене регулярно швартовались суда с товарами из Индии. Везли же на них обратно, в земли индийские, «скакунов арабских, дорогих и красивых». От товара того купцы имели «прибыль большую». Что касается султана аденского, то торговля бойкая, шедшая через города и порты его, приносила ему «богатства неисчислимые». Пошлины, что собирали с купцов и судов заморских, замечает Марко Поло, делали его «самым богатым царем на свете» (78).
Об интересном способе, к которому прибегали таможенники для взыскания портовых сборов в Адене, сообщает в своих воспоминаниях Лодовико ди Вартема (ум. 1517), итальянский путешественник. Как только судно заходило в порт, на него сразу же наведывались офицеры таможенной службы султана. «Внимательно ознакомившись со списками товаров и осведомившись об экипаже», снимали парус и руль, дабы судно не вышло в море, «не сделав надлежащие платежи в казну султана» (79).
В Адене Лодовико, чуть было, не казнили, заподозрив в нем лазутчика «ненавистных португальцев». Смерти удалось избежать чудом, — благодаря содействию жены султана, доставшей Лодовико пропуск на выход в город. Со слов ди Вартема, «желая иметь сына с белой кожей», она «всячески опекала его», чем он и не преминул воспользоваться.
Интересные сведения о «морском пристанище ’Адан» (Аден) содержатся в работах известного арабского географа ал-Бакуви. Аден — это «обитель купцов», свидетельствует он. Название свое город получил, по преданиям, в честь ’Аднана ибн Исма’ила ибн Ибрахима, одного из потомков прародителя племен Северной Аравии.
Хорошо знали мореходы и торговцы мира Эль-Худайду (Ходейду), крупный йеменский порт на побережье Красного моря. Американский миссионер С. Цвемер отзывался о Ходейде как о месте, «похожем на Джидду», с такими же, как и в городе «праматери человечества», узкими и кривыми улочками, и пронырливыми торговцами. Лучший дом в Ходейде, стоявший прямо у моря, принадлежал, по его словам, торговцу-еврею Аарону; и был известен всем коммерсантам края, то и дело обращавшимся к нему за кредитами.
На восточной окраине Ходейды располагался район, куда, кроме проживавших в нем людей да любознательных чужеземцев, не хаживал никто. Дело в том, что в то время (начало XX столетия) его населяли отпущенные на свободу рабы-африканцы и небольшое арабское племя, о происхождении которого не ведал никто. Коренные жители Ходейды называли обитателей этого района «слугами арабов» (ах- дам ал-араб). Считали их париями, людьми отверженными. Браков с ними не заключали и всячески их сторонились. Работы в городе они выполняли, действительно, самые грязные и тяжелые; носить оружие им запрещалось (80).
В начале XX столетия, говорится в аналитических записках МИД Российской империи, когда «Императорское правительство признало необходимым начать новую политику в Персидском заливе — политику дела», особую актуальность для Санкт-Петербурга приобрел вопрос о свободном доступе России к морским коммуникациям в том районе мира (81). Персидский залив, отмечается в специальном исследовании российских специалистов, посвященном разработке перспективной программы военно-морской деятельности Российской империи, «уже и ныне является важным торговым путем, значение которого со временем, весьма вероятно, удесятерится. Вполне естественно, что для русской торговли доступ к этому пути мирового значения представляется делом весьма важным» (82).
Из документов Архива внешней политики Российской империи видно, что для успешного осуществления этих целей русские дипломаты считали необходимым «прямое дипломатическое присутствие» России в Южной Аравии, «скажем, в Ходейде». Получение своевременной и правдивой информации о положении дел на морских торговых путях у побережья Южной Аравии, не говоря уже о защите там коммерческих интересов русского купечества, подчеркивается в донесениях российских дипломатов, без «дипломатического поста» в данном крае «едва ли возможно». Управляющий консульством России в Джидде Дмитриев, например, высказывался в том плане, что такую работу могло бы выполнять консульское учреждение в Ходей- де. Именно оттуда, писал он, дипломаты внимательно следили бы за тем, что происходит в Адене, «региональном центре морских перевозок». Располагаясь в Ходейде, «вдали от пристального внимания англичан, всячески и повсюду мешающих работе российских дипломатов», консул в Ходейде, по мнению Дмитриева, «мог бы добывать, и без всякого труда», сведения, нужные для торговых и морских интересов России в зоне Персидского залива. И поставлять их, что важно, — своевременно.
Следовало иметь в виду и то, докладывал Дмитриев, что проживавшие в Ходейде «купцы из числа русскоподданных бухарцев (150 чел.)» и экипажи пароходов Добровольного флота и Русского общества пароходства и торговли, регулярно посещавшие Ходейду, имели «постоянную надобность в русском консульском представителе». Ведь совершавшиеся в Ходейде «различного рода акты по торговым сделкам» пересылались «для перевода» в Джидду, что было сопряжено с «большой потерей времени». И это, не говоря уже о «необходимости выдачи разного рода свидетельств русскоподданным, которые постоянно проживали в Ходейде» (83)
В конце 20-х — начале 30-х годов XX столетия (начиная с 1928 г.) пароходы Совторгфлота, принимавшие участие в перевозке паломников-мусульман, доставляли в Джидду и пилигримов-йеменцев из Ходейды. В 1930 г., по данным, представленным в работе Е. Вейта «Аравия», через Ходейду прошло «до 70 % импорта и 80 % экспорта Йемена». Ежегодно порт Ходейду посещало тогда «до 200 пароходов иностранных компаний, главным образом английских». Торговля была «в руках евреев». В городе ходили австрийские талеры Марии Терезии, английские золотые фунты, турецкие золотые лиры и «собственная монета амади (приравнивалась к 1 руб.), выпущенная в 1926 г.». Население города насчитывало 8 тыс. чел. (Йемена в целом — 2 млн. чел.). Взимался налог с имущества и ценностей, «включая женские украшения», в размере 2,5 %. Все жители, достигавшие 15-летнего возраста, платили в казну (в пересчете на рубли) около 2 рублей подушных податей, «евреи — 3 руб. с человека» (83*).
В то время когда Москва вплотную занималась вопросом «революционного разогрева трудящихся масс Востока» (работа велась по линии ГПУ), Ходейде принадлежало заметное место в соответствующей деятельности резидентов ГПУ в Аравии и на Ближнем Востоке в целом. Задачи «восточной политики» партии большевиков применительно к Арабскому Востоку, сориентированные на «развязывание национальных сил арабов», определяли и цели резидентов ГПУ. В русле такой политики одна из ключевых установок резидентов ГПУ в Ходейде состояла в том, чтобы не просто «ослабить и пошатнуть», а кардинальным образом изменить позиции на Ближнем Востоке двух ведущих в то время «антагонистов Москвы» — Англии и Франции (84). Йемен вообще и Ходейда в частности рассматривались в те годы Москвой в качестве ключевого «опорного пункта» для такого рода деятельности ГПУ в Аравии и Абиссинии. Агенты ГПУ, как можно заключить из воспоминаний бежавшего из Советской России известного разведчика-чекиста Г. С. Агабекова, были нацелены на то, чтобы подкупить влиятельных вождей племен и даже попытаться завербовать их. И в случае войны с Англией задействовать в целях «дезорганизации военного тыла Великобритании», а именно: для создания различного рода трудностей в работе принадлежащих ей нефтяных промыслов в Аравии, Месопотамии и Персии.
