К.А. Иностранцев - Хунну и Гунны (разбор теорий о происхождении народа Хунну китайских летописей, о происхождении европейских Гуннов и о взаимных отношениях этих двух народов).
К этой же теории должны мы отнести и известного финнолога, венгерца Уйфальвн–де–Мезо–Ковешд. Он коснулся этого вопроса в своём сочинении «Migrations des peuples et particulièrement celles des Touraniens» (Paris, 1873). По его мнению Гунны, принадлежащие к финскому племени, одно время владычествовали в странах к северо–востоку от Китая. Он считает вполне допустимым мнение Тьерри, что они очень смешались с Монголами. Вследствие переворотов в Средней Азии, они были отброшены в Европу и тут смешались с разными другими народами, как–то славянскими, готскими и др. (см. стр. 80–85 и 126–7 цитов. соч.). Хотя этот учёный и стоит в своих воззрениях довольно близко к мнениям Тьерри, однако он должен быть отнесён к сторонникам теории финнизма, потому что признает Гуннов Финнами, хотя и смешанными с Монголами. Любопытно, что Уйфальви, финнолог и природный венгерец, назвал мнение Клапрота относительно тожества Гуннов и Мадьяров — «опирающимся на отдельные и смелые этимологии».
К этой же теории должен быть скорее всего отнесён и П.К. Услар, который мимоходом высказался по нашему вопросу в «Древнейших известиях о Кавказе» (записки Кавказского Отд. Геогр. Общ., XII, Тифлис, 1881 ; помещено также в «Собрании сведений о Кавказских горцах», X). Считая Гуннов Финнами (стр. 161), он назвал Хунну смесью «нескольких кочевых племён тюрко–финского происхождения» (стр. 164–165).
В заключение разбора мнений представителей третьей теории мы должны сказать, что её, по справедливости, можно назвать теорией «примирения». Одной же из главных её заслуг явилось указание на тожество Хунну и Гуннов и старание доказать это.
V.
Древнейшие известия о Хунну. Образование государства. Хун–ну и Дун–ху. Соображения в пользу турчизма Хунну. Их отношение к Гуннам. Последовательный ход переселений Хунну на Запад. Мнения о происхождении Гуннов. Несостоятельность доводов в пользу славянского происхождения этого народа, доказанная как историками Европы, так и историками Средней Азии. Возможность примирения турчизма Хунну и финнизма Гуннов. Теория турчизма Гуннов. Происхождение имени Хунн. Потомки Гуннов в Восточной Европе. Заключение.
Рассмотрев теории, предложенные различными учёными относительно происхождения Хунну и их отношений к Гуннам, мы считаем нужным представить по этому поводу несколько своих соображений. Сначала мы изложим главнейшие события истории этого народа, так как, по нашему мнению, только при правильном понимании этих фактов можно решить: были ли Хунну и Гунну один и тот же народ или различные[60].
Во времена глубочайшей древности, на огромном пространстве от Японского и Жёлтого морей, к северу от течения Хуан–хэ, до Тибета и даже далее до бассейна Тарима, жили, »о сообщениям китайских летописей, народы, придерживавшиеся кочевого быта и добывавшие себе пропитание различными промыслами, связанными однако с условиями этого быта (напр. скотоводством, звероловством и пр.). Однако эти известия Китайцев настолько отрывочны и кратки, что очень трудно не только узнать историю или происхождение какого–нибудь из этих народов, но даже почти невозможно составить себе ясное понятие об их местожительствах. Народ Шань–Жун, позже называвшийся Хянь–юнь, Хунь–юй и наконец Хун–ну, жил повидимому в местности, соответствующей нынешней Восточной Монголии. Имя это упоминается Китайцами ещё до времени правления императора Яо, одного из древнейших государей Небесной империи (по словам китайских летописей вступил на престол в 2357 г. до Р.X.). Относительно этого народа можно сказать только, что он был кочевой, занимался, как того требовала сама природа обитаемых им мест, скотоводством, совершал частые набеги на соседний ему, более культурный народ, т.е. на Китайцев, при чём на более или менее продолжительное время основывался на южных берегах Хуан–хэ. Более подробных сведений мы не имеем. Это молчание Китайцев, впрочем, понятно. Дело в том, что сами они в то время ещё только организовывали своё государство: переселялись, веля междусобные войны, покоряли инородческие племена и т.д., и всё это в пределах теперешнего собственного Китая. Понятно, что при подобном положении внутри страны известия о событиях и народах, живущих вне её, должны были быть очень скудны. Во всяком случае, будем ли мы разделять в отношении древности Китая воззрения так называемой «отрицательной критики», или нет, из дошедших до нас известий явствует, что Китайцы с начала своей истории знали северных кочевников и вступали с ними во враждебные отношения. Поэтому, «историю столкновения Китая с Среднею Азией нельзя начинать только с образования в конце III века до Р.X. могущественной Хуннской династии. Как только началась история Китая, так начались и эти столкновения»[61]. Только за два века до нашей эры Китайцы узнали лучше своих соседей, что опять таки объясняется политическим и культурным состоянием Китая в то время. Тогда, после многолетних смут удельного правления, Китай сплотился в одно государство, с единой властью под мощною рукою Цинь–ши–хуан–ди[62]. Одновременно с этим вступлением Китая во вторую эпоху исторической жизни, появляются и более подробные известия о кочевых народах, живущих к северу. Этот переход в известиях совершился настолько быстро, что Рихтхофен (China, т. Т, стр. 47) назвал его переходом от полной исторической тьмы к яркому свету. Однако, хотя происходившие в то время у кочевников события передаются китайскими авторами довольно подробно, о прошлом этих народов почти ничего не говорится. Весьма возможно, что в данном случае дело объясняется не одними событиями истории Китая, но также и историей самих кочевников: около этого времени они впервые соединились в большое государство, образовали первую «кочевую империю». Процесс её возникновения был совершенно тожествен процессу образования всех позднейших степных государств. Усилившийся род или племя распространяет свою власть на другие роды и племена, при чём эти последние принимают, по установившемуся обычаю, имя победителя. Эта империя получила у Китайцев название империи Хунну, потому что имя победившего рода или племени было близко по звуку с китайским словом Хунну. Очень много вероятия имеет за собою мнение большинства учёных о происхождении этого имени. Хун–ну слово китайское, как и Хянь–юнь, и Хунь–юй, но народ носил конечно не китайское имя; обитатели Срединного царства только транскрибировали его обидной кличкой, а потом даже переделали в почётную Гун–ну, очень сходную по звуку с Хун–ну. Не с одними Хунну произошло подобное — мы видим большое сходство между именами Дун–ху и Тунгуз. Каён, совершенно не обративший внимания на доводы в пользу такого происхождения имени Хунну и без околичностей признавший его только китайским, был не прав. Мы думаем также, что Хянь–юнь и Хунь–юй — такие же транскрипции, как и Хун–ну и при том того–же самого имени.
Итак, наше мнение таково, что этот род был уже известен ранее II века до Р.X., хотя, может быть, совсем не во времена такой глубокой древности, как то говорится в китайских летописях. Можно думать, что жители Небесной империи имели с ним столкновения, так как не относились к нему безразлично, а давали обидные клички, переделывая имя. Конечно трудно сказать, основываясь на одних только китайских летописях, какое имя, Хянь–юнь, Хунь–юй или Хун–ну, ближе к истинному имени народа.
Однако, тут является помощь с другой стороны. Если считать Хунну и Гуннов за один и тот же народ (а мы, как то будет видно из дальнейшего изложения, придерживаемся именно этого мнения), то конечно к слову Хунны (Hunni, Οϋννοι, Οΰννοι, Χοΰννοι, Гунны) ближе всех Хун–ну. Кроме того, это слово позже двух других по своему появлению у Китайцев. Лучше познакомясь с соседями, они лучше узнали их имя и потому, оставив прежние прозвища, выдумали более близкое к настоящему имени.
Наиболее древнее имя этого рода, упоминаемое Китайцами — Шань–жунь, не имеет ничего общего с Хань–юнь, Хунь–юй и т.д. Тут, кажется нам, мы имеем дело не с собственным именем, а с собирательным. Дело могло происходить таким образом. Род с именем Хунн, Кунн, Гунн, или каким–нибудь близким к этому, с глубокой древности находился среди других родов и племён, кочевавших в местностях к северу от Хуан–хэ и носивших в китайских летописях, которые тогда ещё плохо знали их, общее имя шань–жун, горных варваров. Потом он стал выделяться из других, вследствие каких–нибудь, нам неизвестных, причин подчинил многих своей власти и набегами начал беспокоить Китай. Одновременно с этими вооружёнными столкновениями возникла первая переделка имени этого народа Китайцами.
Теперь возникает вопрос, к какой племенной группе надо отнести этот народ по его происхождению? Не говоря уже о том, что этнографическая классификация вообще соединена с большими трудностями, они ещё увеличиваются, когда дело коснется народов Средней Азии. Так как тут не существует никаких видимых, естественных границ между народами и племенами, то смешения, как мы уже говорили, происходят гораздо чаще. Если уже небольшие среднеазиатские государства представляли и представляют собою смесь из нескольких племён, то естественно, что три великие кочевые империи: Хунну, Ту–гю и Монголов являлись пёстрою смесью различных племён и родов, под верховенством одного рода. Когда мы говорим о государстве Монголов, то мы разумеем только области, на которые распространялась власть (выражавшаяся иногда только в сборе подати) монгольской династии. Однако из всего этого вовсе не следует, что этнические вопросы, относящиеся к истории Средней Азии, не могут быть решены. В данном случае важно только выяснить задачу. Когда мы хотим узнать происхождение какого нибудь кочевого народа, то это значит, что нам необходимо определить, к какой группе племён или даже расе принадлежала династия, а с нею и ядро народа (которое иногда составляет большинство в государстве). Поэтому нам нужно по возможности определить, каково было происхождение того племени или рода, которое уже давно было известно в Китае и с течением времени усилилось настолько, что образовало могущественную кочевую империю. Необходимо иметь в виду, что если мы говорим, что Хунну — Монголы, Турки или Финны, то это не значит, что все подданные хуннуского государства были или Монголы, или Турки, или Финны, а что господствовавшее племя, имевшее, быть может, в числе перевес над всеми остальными, входившими в состав кочевого государства, было монгольского, турецкого или финского происхождения. Мы постараемся представить соображения относительно происхождения основателей хуннуского государства — это является задачей наших изысканий.
