Дмитрий Лисейцев - Царь Борис Годунов
И, разумеется, люди со страхом передавали друг другу рассказы о кометах, извечных вестницах беды. Около Троицына дня, в полдень, на небе рядом с солнцем появилась «яркая и ослепительно сверкающая большая звезда», которая была видна несколько дней, и днем и ночью, «на самой тверди, над всеми планетами, в огненном знаке Стрельца». По общему согласию, комета сулила Московскому царству неисчислимые бедствия и жестокое кровопролитие. Происходящее в небесах сильно встревожило самого царя Бориса: когда-то приглашенные им прорицатели предсказали ему, что он станет царем, но царствовать будет лишь семь лет. Тогда, услышав это пророчество, Годунов якобы воскликнул: «Хотя бы семь дней, но только царствовать». И если этот рассказ не является плодом воображения недоброжелателей Бориса Фёдоровича, то нетрудно представить себе, какие опасения в его душе должны были вызывать обрушившиеся на страну в седьмой год его царствования небесные аномалии. Разобраться в происходящем царь велел главе Посольского приказа думному дьяку Афанасию Власьеву. Власьев пользовался огромным доверием Годунова (именно он возглавлял расследование дела о попытке отравления царя Богданом Бельским; он же держал под контролем громкое политическое дело, завершившееся расправой над семейством бояр Романовых). Дьяк расспросил жившего в Москве ливонского астролога относительно завладевшей вниманием царя кометы, и тот ответил, что «Бог такими необычными звездами и кометами предостерегает великих государей… Царю следует хорошенько открыть глаза и поглядеть, кому он оказывает доверие, крепко стеречь рубежи своего государства и тщательно оберегать их от чужеземных гостей, ибо в тех местах, где появляются такие звезды, случаются обычно немалые раздоры».
Россия в начале XVII века
В октябре 1604 г., когда в небе вспыхнула сверхновая Кеплера, границу Московского государства перешло войско «царевича Дмитрия Ивановича». Споры о том, кем был этот человек, не утихают по сей день. Власть как заклинание твердила, что это был бывший холоп бояр Романовых, беглый монах-расстрига Григорий Отрепьев. Немало элегантных, но ни на каких источниках не базирующихся версий выдвинули позднее беллетристы и публицисты, представлявшие Лжедмитрия I незаконнорожденным сыном Ивана Грозного и даже князя Андрея Курбского. Но многие, слишком многие русские люди в том роковом для страны 7113 году твердили друг другу, что Господь наконец-то услышал их молитвы и законный наследник Ивана Грозного возвращается на отеческий престол, чтобы покарать узурпатора и цареубийцу Бориса Годунова.
«Присяга Лжедмитрия I польскому королю Сигизмунду III». Художник Н. Неврев
Известие о появлении самозванца не стало для Бориса Годунова полной неожиданностью. Получив первые сведения о нем, Борис Годунов явился в Боярскую думу и категорически заявил боярам, что точно знает – это их рук дело. И хотя никаких доказательств этого тезиса царь так и не предъявил, многие ученые согласны с мнением Годунова. По образному выражению В. О. Ключевского, самозванец «был только испечен в польской печи, а заквашен был в Москве». Судя по сохранившимся документам, Лжедмитрий до начала 1602 г. был монахом в патриаршем Чудове монастыре, пользовался благосклонностью Патриарха Иова, при котором исполнял обязанности секретаря и в таковом качестве нередко сопровождал владыку в Кремль. Однажды монах Григорий Отрепьев неосторожно похвастался другим инокам, что будет он вскоре на Москве царем. После этого ему пришлось бежать из Москвы, спасаясь от ареста. Произошло это в самый разгар голода, в Великий пост 1602 г. Уйдя через границу Речи Посполитой, Отрепьев некоторое время жил во владениях князя Острожского, а затем, сбросив монашеское платье, нанялся на службу к другому магнату, князю Адаму Вишневецкому. Именно там он и заявил впервые о том, что на самом деле он – младший сын Ивана Грозного, царевич Дмитрий Иванович Угличский.
Портрет Лжедмитрия I. Неизвестный художник
Весть об этом заставила Бориса Годунова потерять самообладание. Он тайно отправил к Вишневецкому гонца, предлагая в обмен на самозванца уступить два пограничных городка – Прилуки и Снятин. Столь нервозное поведение Бориса Фёдоровича окончательно заставило князя Вишневецкого поверить «царевичу», который был отправлен подальше от границы, в Краков. В 1603 г. русские пограничные воеводы различными способами добывали для царя информацию о самозванце и об обстановке в Речи Посполитой. 17 ноября 1603 г. они доносили в Москву: «А про вора про ростригу про Гришку Отрепьева сказал митрополит, что того Гришку король и паны поймали, и сидит окован, и книги де еретические у него выняли». Спустя месяц Годунов получил еще более обнадеживающую информацию: «А на князя Адама Вишневецкого король кручиноват, что он де у себя держал по ся места вора, которой называется царевичем, а хочет де король того вора с Рады послати к тебе, государю, сковав». Обнадеженный этой информацией, Борис Годунов в начале 1604 г. отправил в Речь Посполитую своего гонца, родного дядю Григория Отрепьева – Смирного Отрепьева, который должен был прилюдно опознать в «царевиче» своего племянника и разоблачить самозванца. Одновременно в Киев к воеводе князю Константину Острожскому выехал гонец Афанасий Пальчиков, задачей которого было убедить этого влиятельного польского магната не оказывать поддержки расстриге.
Между тем самозванцу удалось все же склонить на свою сторону польского короля Сигизмунда III, который, отказавшись помогать претенденту на русский престол официально, тем не менее позволил ему собирать в Речи Посполитой наемные войска. В августе 1604 г., имея под своим началом небольшое (4–5 тысяч человек) войско, Лжедмитрий выступил к границе Московского государства. Борис Годунов, узнав от своих осведомителей о начале похода, в конце сентября 1604 г. отправил в Речь Посполитую своего посланника Постника Огарева; в ноябре в империю Габсбургов выехал в ранге гонца переводчик Посольского приказа Ганс Англер, который будет обличать «нехристианское» поведение короля Польши и уверять императора, что самозванец не имел бы прав на русский престол, даже если бы он не был самозванцем…
Тем временем войско Лжедмитрия уже добилось первых успехов: пограничный Моравский острог без боя отворил ему ворота. Этому примеру последовали другие города Северской земли – Чернигов и Путивль, жители которых присылали к «царевичу» закованных в цепи царских воевод. «Дмитрий Иванович» демонстрировал милость: пленных освобождали, прощая им службу узурпатору «по неведению». Полной противоположностью действиям самозванца были действия отправленных в Северскую землю царских войск, жестоко и без особого разбора расправлявшихся с населением уездов, перешедших на сторону Лжедмитрия. И этим царь Борис еще больше отвращал от себя собственных подданных. К войску претендента на московский престол присоединились запорожские и донские казаки, за счет чего силы самозванца возросли до 15 тысяч человек. Однако взять Новгород-Северский, одну из ключевых крепостей региона, ему не удалось. Город мужественно оборонял окольничий воевода Пётр Фёдорович Басманов (брат которого годом ранее пал в бою с восставшими холопами атамана Хлопко). На выручку Новгороду-Северскому к середине декабря подоспела 40-тысячная царская рать под командой боярина Фёдора Ивановича Мстиславского (которому в случае победы была обещана рука царевны Ксении). Вероятно, царь Борис был в тот момент на краю отчаяния, если собирался выдать столь горячо любимую дочь за своего сверстника, человека, перешагнувшего пятидесятилетний рубеж. Сражение у стен Новгорода-Северского, развернувшееся 21 декабря 1604 г., тем не менее успеха царской рати не принесло: воеводу князя Мстиславского ранили, а его войско вынуждено было отступить.
Битва при Добрыничах
Перегруппировавшись, годуновские войска получили подкрепления, которыми командовал боярин князь Василий Иванович Шуйский, тот самый, что возглавлял следственную комиссию в Угличе в 1591 г. 21 января 1605 г. у села Добрыничи произошло новое сражение. На сей раз, хотя силы сторон и были примерно равны (по 20 тысяч человек с каждой стороны), удача сопутствовала царским воеводам: Лжедмитрий был наголову разгромлен, едва не попал в плен и с остатками войска бежал в Путивль. Воеводы Бориса Годунова, вместо того чтобы преследовать неприятеля, занялись осадой небольшой крепости Кромы, в которой держал оборону казачий атаман Андрей Корела с тремя сотнями казаков.
Путь следования Григория Отрепьева в Литву и Польшу и поход Лжедмитрия I на Москву
В отдаленные края огромного Московского царства вести доходили с большим опозданием. В феврале 1605 г., когда в Москве получили уже вести о победе под Добрыничами, под Архангельском ссыльный старец Филарет Романов стал вести себя, мягко говоря, странно. Монаха, который жил с ним в одной келье, он «в ночи… лаял, и с посохом к нему прискакивал, и из кельи его выслал вон, и в келью ему… к себе и за собою ходити никуда не велел. И живет де старец Филарет не по монастырскому чину, всегды смеется неведомо чему, и говорит про мирское житье, про птицы ловчие и про собаки, как он в мире жил, и к старцом жесток… лает их и бить хочет, а говорит де старцом Филарет старец: «Увидят они, каков он вперед будет». А ныне де в Великий пост у отца духовного тот старец Филарет не был… и на крылосе не стоит».
