Владимир Шигин - Короли абордажа
Битва при Навлохе
3 сентября 36 года до н. э., в условленный день, флоты сошлись для битвы. Это сражение, известное как битва при Навлохе, отличалось невиданным ранее по массовости применением различного рода средств дистанционного поражения, флоты сходились, выстроившись правильными фронтальными линиями. Еще в фазе сближения с их палуб и башен противники открыли друг по другу просто ураганную стрельбу, бросая как машинами, так и собственными руками зажигательные снаряды, копья, стрелы и камни. Через короткое время строи кораблей столкнулись. Таранные удары наносились с огромной силой — некоторые приходились в борт, другие — в эпотиды, третьи были лобовыми. Эти последние не разрушали, как правило, корпуса судна, однако от сильнейшего толчка воины, как правило, просто слетали с башен, как и многие гребцы и моряки, сбрасываемые со своих мест. В результате многие суда становились временно небоеспособными — десятки и сотни людей беспорядочно карабкались по всем корабельным конструкциям, стараясь занять должное место для боя или управления судном. Очень ярко проявилась роль малых вспомогательных кораблей и либурн. Они сновали между сражающимися судами и стали главным спасательным средством: множество оказавшихся в воде людей были подобраны именно ими. Многие корабли сознательно или случайно промахивались при лобовой атаке и, проплывая друг мимо друга, буквально осыпали противника копьями и метательными снарядами. В некоторых случаях доходило до абордажного боя.
Свой флот Секст Помпей двинул навстречу римлянам с востока вдоль сицилийского берега. Агриппа, узнав о движении неприятеля, двинулся к нему навстречу с запада. Понимая, что столкновение неизбежно, оба противника шли, заранее выстроившись в боевые порядки, развернутым фронтом в две линии. Ранним октябрьским утром обнаружив друг друга, противники начали решительное сближение, а затем с оглушительными криками под рев боевых рогов бросились в атаку.
Первыми вступили в дело катапульты, затем, по мере сокращения дистанции, лучники, пращники, метатели копий и горящих дротиков. После этого началась всеобщая свалка, где каждый пытался таранить другого, обломать ему весла, после чего взять на абордаж.
Историк сражения пишет: «Корабли Помпея шли так тесно, что не могли воспользоваться своей быстроходностью и поворотливостью, между тем как новые абордажные снаряды оказались очень удобными в тех случаях, когда обыкновенные абордажные крюки не могли достать до неприятеля, тем более что у помпеянцев не было пик с кривыми ножами на конце, при помощи которых можно было перерезать канаты. Старинный римский способ сражаться на море — абордажный рукопашный бой в связи с навесной стрельбой зажигательными снарядами и на этот раз решил участь сражения, и конечно, в пользу более высоких и имевших более сильные экипажи кораблей Агриппы».
Сам римский предводитель в ходе сражения также продемонстрировал незаурядный военный талант и умение просчитывать ситуацию на несколько ходов вперед, то есть именно то, что отличает выдающегося флотоводца от флотоводца посредственного.
Уже в самом начале боя он, оглядев неприятельские боевые порядки и увидев, что их фронт сильно стеснен и значительно короче его собственного построения, приказывает своему левому крылу немедленно атаковать противника во фланг с тем, чтобы охватить его. Решение на редкость своевременное и правильное! Затем, видя, что охват неприятельского фланга продвигается медленнее, чем того бы хотелось, он своевременно подкрепляет атакующих за счет кораблей второй (резервной) линии.
Историк А. А. Хлевов в своей работе «Морские войны Рима» пишет: «В рамках сражения применялись все способы ведения боя. Однако, как говорили участники сражения, наиболее эффективным средством поражения оказался именно гарпакс. Изобретение Агриппы было исключительно удачным. Средств борьбы с ним не существовало — слишком непривычным и новым было это оружие. Перерубить бревно при всем желании было просто невозможно из-за железной оковки. Также не удавалось и перерубить канаты, на которых он крепился, — они начинались более чем в полутора метрах от борта, и ни одно оружие не способно было достать до них. Потом, впрочем, будут придуманы и введены на боевых кораблях специальные „антигарпаксные“ средства в виде серпообразных лезвий, насаженных на длинные рукоятки. Однако в битве при Навлохе они, конечно, на кораблях еще отсутствовали.
Впрочем, чисто эмпирическим путем был найден определенный паллиатив: помпеянцы поняли, что если дать задний ход, то можно препятствовать притягиванию кораблей друг к другу. Однако и цезарианцы гребли изо всех сил, а так как корабли, как правило, имели вполне сопоставимую мощность, выражаемую в „человеческих силах“, это уравнивало шансы. Силы гасили друг друга, а машины притягивали гарпаксом вражеское судно, после чего следовал абордаж.
Первое столкновение завершилось. Вскоре, перестроившись и приведя себя в порядок, флоты сошлись вновь. Определенная сложность была вот в чем — война-то шла гражданская, поэтому противники были прежде всего соплеменниками. Аппиан так пишет об этом: „Сблизившиеся корабли сражались всеми способами, экипажи их перескакивали на неприятельские суда, причем с обеих сторон одинаково нелегко уже было отличать неприятелей, так как и оружие было у всех одно и то же, и говорили почти все на италийском языке (корабли можно было отличить только по цвету боевых башен. — В.Ш.). Условленный пароль в этой обоюдной свалке делался известен всем — обстоятельство, послужившее для множества разнообразных обманов — с обеих сторон; друг друга не узнавали как в бою, так и в море, наполнившемся телами убитых, оружием, обломками кораблей“.
Первая схватка научила противников осторожнее пользоваться зажигательными снарядами — при тесном соприкосновении судов пожар был равно опасен и для той, и для другой стороны. Обе армии со смешанными интересом и страхом смотрели с берега за этой битвой. Они понимали, что решается исход войны, однако долгое время ничего не было ясно: „жалобные вопли попеременно раздавались то с той, то с другой стороны“.
Вновь в битве наступил краткий перерыв. Перед началом третьей схватки Агриппа, подсчитав по цветным башням в общем столпотворении количество выведенных из строя и тонущих кораблей, понял, что судов противника гибнет заметно больше, чем его собственных. Он указал на это своим командирам и морякам флагмана, а затем передал сообщение об этом на другие суда. Вряд ли оно дошло до всех кораблей, но следующий натиск окрыленных цезарианцев был особенно силен. Они стали теснить противника непрерывно, все усиливая давление. Часть судов Помпея, которым приходилось особенно туго, прибегла к крайним мерам: сбрасывая башни, чтобы избавиться от лишнего веса, они бросились наутек в сторону Мессанского пролива. Однако спастись таким образом удалось только семнадцати кораблям, остальные Агриппа отрезал обходным маневром и начал прижимать к берегу. Некоторые разбились — как, впрочем, и часть не в меру рьяно преследовавших их цезарианских судов, другие, пытаясь укрыться под каменистым берегом, становились на якорь, где их либо брали на абордаж, либо жгли. Теперь сдались на милость победителя и немногие суда Помпея, продолжавшие еще сражаться.
Исход битвы также был весьма показателен. Агриппа потерял всего три (!!!) корабля, в то время как у Помпея оказались затопленными 28 кораблей, потерял он и большинство других: кроме семнадцати, прорвавшихся из окружения, все остальные были сожжены, разбиты о скалы или захвачены цезарианцами».
В результате энергичной атаки фланга помпейский флот вскоре был почти окружен и прижат к берегу. Поразительно, но многоопытные флотоводцы Помпея в данной ситуации даже не пытались предпринять какой-либо контрманевр или хотя бы попытаться перехватить инициативу. С этого момента флот Помпея был уже обречен. Сражение быстро перешло в избиение, и к концу дня все было кончено. Только семнадцати помпейским кораблям удалось прорвать окружение и уйти в открытое море. В рядах помпейцев царила столь большая паника, что Аполлофан сдался в плен с целым отрядом вполне боеспособных кораблей, имевшими все шансы прорвать кольцо окружения. 28 помпейских кораблей были пущены ко дну таранами, остальные выбросились на берег или были сожжены своими командами. Что касается старого соперника Агриппы Демохара, то он предпочел смерть плену и заколол себя кинжалом, увидев неизбежность поражения.
Относительно флота Агриппы исторические хроники утверждают, что его потери составили всего лишь три корабля. Правда это или нет, сказать сложно, да, впрочем, не так уж и важно. Главное известно — победа в генеральной битве за Средиземное море осталось за Агриппой.
