Максим Марголин - Холокост в Латвии. «Убить всех евреев!»
Нечто подобное впервые прозвучало даже в речи тогдашнего председателя Верховного Совета Латвии господина Анатолия Горбуновса, произнесенной — где бы вы, читатель, думали? — да на митинге, посвященном пятидесятилетию расстрела евреев в Румбуле 29 ноября 1991 года. Кстати говоря, его речь, как и собрание в соседней Эстонии примерно в то же время эстонских ветеранов эсэсовской дивизии «Викинг», вынудила тогда премьер-министра сытой и нордически спокойной Швеции Карла Бильдта выступить с резким заявлением о проявлении в прибалтийских государствах неонацистских тенденций.
А годом раньше, летом 1990 года, случился еще один скандал. В Бауском районе Латвии задумали собраться на слет и повспоминать о былом бывшие солдаты латышского эсэсовского легиона, которые воевали в тех местах против наступающей Красной армии в 1944 году. О предстоящей встрече эсэсовцев-ветеранов широко оповестили в прессе. Разразилась буря. Депутаты-коммунисты (коммунистическая партия тогда еще в Латвии не была запрещена) обратились с запросом к господину Горбуновсу. В его публичном ответе, в частности, говорилось: «…любая пропаганда в Латвийской Республике национал-социализма и фашизма, в том числе использование символики и формы СС как организации, признанной международным трибуналом в Нюрнберге преступной, запрещена. Эти положения четко зафиксированы в действующем в Латвийской Республике уголовном законодательстве. На этот счет ни у кого не может быть других версий и толкований».
Я не знаю, как там насчет законодательства, толкований и версий, но ежегодные шествия в центре столицы Латвии 16 марта бывших эсэсовцев и их юных последователей говорят об обратном.
И что бы там сегодня ни утверждали правые политики и ни писали новоявленные национальные историки, массовые убийства евреев в 1941 году были не спонтанной акцией мести, а целенаправленным действием, к которому тщательно готовились и долго и старательно шли. Маленькие кучки крикливых маргиналов, кажущиеся смешными и нелепыми в своей злобе сытым и равнодушным обывателям в обычной жизни, вдруг, в случае каких-то общественных катаклизмов, внезапно становятся во главе этих же обывателей при совершении самых жутких и бесчеловечных преступлений.
Последние 20 лет идейные последователи Карлиса Ульманиса строили свою «латышскую Латвию», перенеся из, казалось бы, забытых тридцатых годов идеи национальной сегрегации и примитивного, невиданного в Европе трайбализма. И каков результат? Налицо страна с вымирающим и эмигрирующим населением, разрушенной экономикой и многомиллиардными долгами, на что неизменно указывается в оценках различных международных и европейских исследований. И с национальной ненавистью, старательно культивируемой частью политического истеблишмента Латвии в своих сугубо корыстных целях.
И вы думаете, читатель, сложись сейчас подходящий момент, не найдется здесь опять желающих гнать людей к расстрельным ямам и раскалывать детям черепа прикладами?
Глава шестая
Тихая провинция
Мозаика убийства
«Нигде не могу найти спасения. Ночами во сне все время вижу расстрелянных детишек с руками, сложенными для молитвы…» Такую записку оставил своему командиру лейтенанту Зегнерсу один из латышских полицейских, который расстреливал евреев в небольшом провинциальном городке Смилтене. Написал и застрелился.
Но таких слабонервных было мало.
Сын провинциального учителя Янис Лаймдот Зегнерс начал свою карьеру руководителем добровольной полиции в Смилтене, где вместе с лейтенантом Петерисом Антенсом организовал в ночь на 8 августа 1941 года расстрел евреев — полицейские убили тогда около 200 человек, среди них особенно много было детей. Дальше путь двадцатичетырехлетнего лейтенанта бывшей Латвийской армии лежал через службу в рижской тюрьме к завидному посту адъютанта самого генерала Бангерского, командующего латышским эсэсовским легионом. Вместе с генералом и тысячами других противников коммунистического тоталитаризма Янис Зегнерс прошел крестный путь мученика освободительной борьбы против красных. После долгих мытарств на чужбине осел в Германии, как «политический беженец».
Однажды в 1944 году, подвыпив, он поведал военному корреспонденту СС Янису Будулису интересные вещи:
«…Старикан (надо полагать, генерал Бангерский. — Примеч. авт.) ничего не знает о том, как шли мои дела после того, как я оставил смилтенскую группу Крипенса. Тогда у меня в руках была вся власть в Смилтене, головы сыпались, как горох, пока не очистили весь город. Водка лилась, как вода. Девочек брали из тюрьмы…»
Присяжный поверенный К. Мункевич, который отсидел 14 месяцев в Рижской центральной тюрьме, где Янис Зегнерс был сначала надзирателем, а потом помощником начальника, рассказывал:
«Людей били и пытали такими способами, какими вообще только возможно мучить и пытать людей. Были у них разнообразные методы особенно утонченных пыток, но вот один превосходил все: фашисты топтали ногами своих жертв до тех пор, пока у них не опорожнялся кишечник, после чего людей принуждали есть свой кал…»
Стоит добавить, что сын сельского учителя лично участвовал в расстреле узников Рижской центральной тюрьмы в ночь на 23 октября и 21 ноября 1941 года, когда в числе почти 200 жертв были убиты проживавшие в Латвии евреи, являвшиеся подданными Ирана (Глуховский), Уругвая, Парагвая, а также США.
В помещении управы маленького заштатного городишки Виесите, расположенного в центральной части Латвии, 11 сентября 1941 года около семи часов вечера проходило собрание новообразованного фонда восстановления Виесите. В раскрытые настежь окна светило красное, склоняющееся к закату солнце ранней осени, играл легкий теплый ветерок, приятно обдувая собравшихся и шелестя важными канцелярскими бумагами, разложенными на столе. В тесноватой комнате собрались бургомистр Виесите Вилис Нейманис, руководитель фонда Янис Битениекс, его помощник Павел Румбенс и секретарь фонда Леиньш.
Собственно говоря, фонд восстановления Виесите, очевидно, весьма пострадавшего при правлении кровавых коммунистических монголоидов, предполагалось создать из средств, полученных от продажи жителям города имущества недавно расстрелянных евреев, каковое имущество, правда, в протоколе лукаво именовалось «пожертвованным жидами при их отбытии из города».
Но новой городской власти было жалко продавать своим рядовым согражданам еврейское добро — уж больно хорошие попадались вещички. И, кроме того, кто в конце концов очищал город и его окрестности от еврейской заразы, кто руководил «отбытием» — ха-ха! — жидов из города?
Посему руководители города и фонда восстановления решили, прежде всего, поощрить самих себя, тщательно зафиксировав в протоколе собственные заслуги, дабы кто-нибудь из корыстных и обделенных рядовых граждан не наябедничал немецким властям. Продажей вещей убитых виеситских евреев по демпинговым ценам решили поощрить: 1. Лейтенанта Паулиса Тауриньша, который вместе с первым назначенным немцами бургомистром Павлом Румбенсом организовал 1 июля высылку из Виесите всех евреев в Люданский лагерь. 2. Старшего лейтенанта Артура Силениекса, начальника Виеситского участка латышской самообороны, который организовал и провел все акции по очистке вверенной ему территории. 3. Бургомистра Вилиса Нейманиса за то, что он самоотверженно и без разговоров выполнял многие специальные задания руководства по очистке территории. Кроме того, он принимал участие в организационной комиссии по «удалению виеситских жидов из Люданского лагеря 19 июля 1941 года». Вместе со своим шефом в тех же мероприятиях участвовал и заместитель бургомистра Павел Румбенс. Пятым в длинном списке поощряемых был секретарь фонда, который, как и его соратники, 19 июля принял самое решительное участие в «удалении виеситских и окрестных жидов из Люданского лагеря».
И это было справедливое решение — кто имел больше прав на оставшееся еврейское добро: пассивная городская масса или тяжело потрудившиеся на «переселении виеситских жидов» молодцы и патриоты?
Одним из руководителей латышских полицейских в Тукумсе был бывший страховой агент Янис Ниедра, который почему-то любил ходить наряженным в мундир лейтенанта латвийской армии. Всех евреев Тукумса собрали в двух городских синагогах, которые служили такими временными концентрационными лагерями. В провинции так делали часто. Людей там продержали около двух недель и уже в середине июля 1941 года начали постепенно расстреливать.
Сначала за город, в сторону Валгумского озера, вывезли большую группу молодых и сильных мужчин, которые вырыли там большие могилы для себя и всех остальных, кто дожидался смерти в синагогах. Мужчин расстреляли. На следующий день, а точнее, следующей ночью, туда же, к Валгумскому озеру, на грузовиках группами по двадцать-тридцать человек из тукумских синагог вывезли остальных — женщин, детей и стариков — и расстреляли. Всего в эти жаркие июльские ночи было расстреляно около 250–300 человек.
