Сергей Парамонов - История руссов. Варяги и русская государственность
Непосредственная торговля скандинавов с Востоком началась в конце IX века, развивалась в X веке и прекратилась в начале XI, т. е. тогда, когда торговля руссов с Востоком имела уже многовековую практику и имела значительно больший размах.
Хотя в торговле Руси значительную роль играл простой обмен товаров, металлические деньги (сначала чужие, а после и собственной чеканки) играли все же заметную роль. В связи с этим следует отметить, что чеканка монеты на Руси началась после принятия Владимиром христианства, а чеканка монеты в Швеции, согласно Монтелиусу, — около середины XI века, т. е. позже, чем на Руси. Чеканка монеты в Швеции началась с подражания чужим образцам, в том числе и русским, о чем говорит не только русский исследователь Кондаков, но и швед Арнэ.
Естественно, далее, ожидать, что если скандинавская торговля оказала большое влияние на торговлю Древней Руси, то денежная система, единицы счета, веса и т. д. отразят это влияние. Этого нет. Если в «шляге» славян усматривать «Shilling», то «шляг» существовал и в Польше и во всей Западной Европе, отнюдь не являясь монетой исключительно скандинавской! До чеканки русской монеты, естественно, употребляли чужую.
Другой системой денег была не металлическая, а меховая. Она на Руси господствовала, «гривна кун» являлась основной единицей «Русской Правды». Эта система: куны, ногаты, резаны и т. д., является чисто славянской системой, причем эта система имела такое широкое распространение, что употреблялась в торговле ганзейскими городами, о чем мы узнаём также из трудов норманистов.
Таким образом, торговцы-скандинавы не оказали влияния на торговлю Руси, по крайней мере следов этого влияния до сих пор не найдено. Если мы и находим следы влияния, то в более позднюю эпоху, а самая торговля относится к северу Руси (торговля с жителями Готланда[29], с немцами на материке Европы, а не со скандинавами).
Не принесли с собой скандинавы и новой промышленности или ремесел. Анализ изделий и украшений Древней Руси специалистами (в особенности новейшими) устанавливает значительную самобытность Руси и влияния Византии и Востока[30], в меньшей мере Запада, и ничего нельзя сказать о влиянии Скандинавии. Вообще, когда говорят о Скандинавии того времени, не дают себе отчета, чем она была в действительности.
Прежде всего, она была страной относительно новой культуры (это не Египет, Ассирия или Индия), а главное — бедной страной, и на весьма низкой ступени развития.
Всякая высокая культура требует прежде всего предпосылок для своего развития, а это обусловливается аккумулированием труда и опыта прошедших поколений, а также объемом этих поколений, между тем население Швеции было весьма невелико. Н. Koht[31] считает, что в XI веке в Швеции было около 300 000 чел. Значит в IX веке было 250 000 чел., в X веке — 275 000, в XI — 300 000, в XII — 320 000. Население Руси можно определить для X века в 9 миллионов, для XII века в 10 миллионов.
Каждое поколение, так сказать, увеличивает собой удобрение для дальнейшей культуры. Редкое население Скандинавии, жившее бедно, в суровом климате, на неплодородной почве, в тяжелых условиях борьбы за существование, не могло сосредоточить необходимой материальной базы для развития культуры. Жить было тяжело, и молодежь занималась главным образом разбоем или предлагала себя внаем — в своей стране жить было нечем.
Поэтому неудивительно, что скандинавы того времени не дали ничего особенного для всесветной культуры. Центр европейской культуры тогдашнего времени был в Средней и Южной Европе.
Наконец, не могли оказать скадинавы большого внимания на руссов уже и потому, что количественно были ничтожны на Руси, — они бесследно растворялись в необъятном славянском море.
Крёбер («Configurations of culture growth», 1944, стр. 594)[32] говорит следующее: «Приняв христианство (а мы видели, что это было сравнительно поздно. — С.Л.), скандинавские страны скоро стали лишь пограничными постами Европы, отсталыми в отношении населения, состоятельности и развития и неизбежно отставшими в культурной продукции всех видов. Позднее Средневековье и Ренессанс находят их без литературы, искусства или современной мысли». Он же указывает (стр. 792) на причину культурной отсталости Скандинавии сравнительно с Россией: близость последней к Византии и Азии.
Итак, по рассмотрении всего, мы можем выставить два постулата:
1) В IX, X, XI веках культура Скандинавии была во всех отношениях беднее культуры Древней Руси. Отдаленная от культурных центров — Рима и Царьграда, бедная природными богатствами, бедная населением, бедная центрами (в Швеции Монтелиус насчитывал всего 7 городов) — Скандинавия ничего не могла дать Руси в культурном отношении, ибо была ниже последней. И это признают и антинорманисты, и норманисты, и совершенно нейтральные исследователи. Скандинавия уже теоретически не могла создавать ни русской культуры, ни русской государственности.
2) Разбирая различные стороны жизни (религию, язык, законодательство, торговлю, ремесла и т. д.) мы видим, что и практически влияние Скандинавии на Древнюю Русь было близко к нулю.
Норманизм — это не научная теория, а политическая доктрина, местами переходящая в демагогию с элементами лжи и мошенничества. Бесконечно стыдно за русскую историческую науку, позволившую сесть себе на шею политическим спекулянтам и не нашедшую в себе достаточно строгого научного метода, чтобы увидеть в 1954 году то, что было ясно еще в 1854-м.
Остановимся теперь на некоторых деталях, и прежде всего на нелепой сказке о приглашении целого племени скандинавов под именем «Русь». Предков наших считают за каких-то полуидиотов, которые, насладившись прелестями чужеземного гнета и прогнав варягов, не нашли ничего лучшего, как пригласить на свою голову целое чужое племя. Где это видано и слыхано? Приглашать на свою голову целое племя поработителей-чужестранцев!
Если первый летописец или, вернее, один из его продолжателей, в пылу монархического усердия допустил нелепую вставку, то на то и голова людям дана, чтобы отличать ложь от истины.
В других списках летописи сказано не «пояша по себе всю Русь», а «пояша по себе дружину многу». Совершенно ясно, что если в летописях мы встречаем два варианта одного и того же, то следует принимать не нелепый, а более вероятный и правдоподобный. Речь шла о приглашении семьи дельного военачальника с его братьями для постоянной защиты Новгорода от нападений варягов.
Рюрик является не причиной, не основой русской государственности, а ее следствием. Созревшая государственность потребовала новой административной формы, и эта форма пришла не снаружи, а изнутри. Явилась нужда не в племенном князе (таковые были и до тех пор, например, Вадим Храбрый в Новгороде), а в князе общеплеменном, федеративном, объединявшем не только славянские, но и финские племена в одно целое. Эту федеративность, необходимость объединения для единого, цельного отпора врагу, осознали сами племена, и ими и была создана новая форма правления. Ничего нового Рюриковичи не принесли, они были приглашены возглавить что-то новое, не ими изобретенное. Этой азбучной истины многие, даже самые блестящие наши историки, не поняли.
Отрываться от сохи и заниматься военным делом, требовавшим уже значительного искусства, тушить пожар, когда он горел уже во всю силу, северные племена по горькому опыту поняли, было нецелесообразно. Надо было иметь постоянное и обученное войско и опытного военачальника, которые пресекали бы поползновения врага в самом их начале. Рюрик, очевидно, известный как дельный военачальник, был приглашен с братьями и дружиной. Как посторонний, но не чужой, он был нейтрален и тем обеспечивал справедливость среди довольно разношерстной толпы его новых подчиненных. Была приглашена династия, но не племя, военная же дружина была наемниками, никакой решительно самостоятельно внутриполитической роли не игравшими.
Варяги были не правящим классом, как стараются их изобразить норманисты, а наемной гвардией, охранявшей князя, помогавшей ему в борьбе с соперниками и образовывавшей ядро армии в борьбе с внешними врагами. Никогда варяги не диктовали своих условий, их всегда нейтрализовали достаточным количеством славянских дружинников и «воев». И уж, конечно, никакой скандинавской государственности они не принесли. Если мы обратимся к скандинавским сагам, склонным к фантастике при описании событий, то даже в них мы не найдем утверждений, что скандинавы завоевывали Русь и образовывали там свои государства.
Бедные авторы саг! Их воображение оказалось гораздо слабее, чем у историков: Шлёцера, Погодина, Соловьева, Мошина и прочая, и прочая…
Эта подчиненность, наемническая роль скандинавов находится в полной гармонии с тем, что русской государственности они не создавали. Также в важных случаях действовало «вече», и так же говорили князю просто: «не хотим тебя» и гнали его прочь. И это бывало не только в Новгороде. Норманистам следует запомнить, что продажные шпаги вовсе не были великими государственными деятелями: ведь подавляющее большинство их была молодежь, буйный сброд, подчас отбросы скандинавского общества, и только.
