Сергей Баленко - Спецназ ГРУ в Афганистане
Все трое застыли, словно по команде «смирно!». Это был тот, кем каждый из них в мечтах рисовал себя, возвращающегося из Афгана к своим: целешенек-здоровешенек, отутюженный, без пылиночки, с неотразимой улыбочкой, с чуть нахальным прищуром. Десантник быстро стал обрастать пакетами под щебет продавщицы.
— Подержи-ка, — сунул он один пакет Губину, другой Ержану, рассчитался какими-то не такими деньгами и весело предложил, как давно знакомым:
— За мной, юноши! Со мной не пропадете!
В полумраке казармы между двухъярусными армейскими койками под тусклой лампочкой десантник поставил два табурета и велел Ержану «стол соображать».
— Юрик, Биджо! Где вы?
— Сейчас, Миша, — откликнулся голос из темной глубины казармы.
— Надо же к столу одеться, — с грузинским акцентом добавил другой голос. — Я вижу, ты гостей пригласил.
— Я их в «чипке» встретил, — начал объяснять десантник, которого, оказывается, Мишей зовут. — Смотрю за советскую десятку сигареты покупают… — И пошел туда, в темноту, на голос.
— Правильно пригласил, — послышался голос грузина.
— Помнишь, как два года назад сами тут шарашились? А то еще фраера клюнут на новичков.
— Кажется, уже клюнули… — сказал другой голос.
В это время хлопнула входная дверь и послышался торопливый топот нескольких пар ног. К Вовкиному ужасу, вскоре на свет появилась ненавистная физиономия того ефрейтора с двумя солдатами справа и слева со взятыми на изготовку для драки ремнями.
— Видали таких салажат?! — зарычал толстый ефрейтор. — Не успели глаза продрать на новом месте, уже пьянку устраивают! Иди-ка сюда! — схватил он за гимнастерку Вареника. — Нюх потерял? Так я тебя научу, как со старшим разговаривать.
Гриша схватил руку ефрейтора и с силой оторвал ее от себя.
— Не чипай!
— Ах вот ты как! — осатанел тот, и его дружки как по команде вскинули ремни, а Вовка и Ержан схватили с табуреток бутылки с соком.
Но тут раздался насмешливо спокойный голос подошедшего Миши.
— Послушай, детка, тебе не кажется, что твое место — у параши? — И трое рослых десантников встали рядом с маленьким Вовкой, державшим бутылку у живота, как автомат.
— Это ты мне? — без прежнего запала спросил ефрейтор.
— Тэбе, тэбе! — подтвердил Биджо. В один молниеносный прыжок он с другим десантником, которого Миша назвал Юриком, схватили двух солдат, не успевших застегнуть ремни, и смачными пинками спустили с крыльца. Те вылетели без малейших признаков недовольства. А удаляющийся топот красноречиво говорил, что на дружка-ефрейтора им наплевать.
Тем более что в этот момент — после Мишкиного удара в грудь — он перелетел через табуретки и упал ногами вверх, уперевшись спиной в солдатскую тумбочку. Вернувшийся Юра помог ему встать на ноги и хотел уже тем же путем направить его снова к Мише, но тот остановил:
— Подожди! Дай поговорить с человеком.
— Разве это чэловэк? — процедил сквозь зубы Биджо, брезгливо двумя пальцами поднимая с пола кепку ефрейтора и бросая ее в помойное ведро.
— Послушай, крыса пересыльная, я ведь тебя в прошлый раз предупреждал, чтобы перед новичками не выпендривался. Или не понял? Или забыл? Вспомни-ка, полгода назад я в отпуск ездил… Короче: проси прощения у пацанов и отваливай! Иначе узнаешь, за что меня духи не любят. Ну?
Ефрейтор что-то пробормотал, просовываясь между койкой и Юрой к выходу.
— И остальным пересыльщикам передай: в Афгане нет салаг и стариков. Сюда прилетают все равными… А вот улетают неодинаково, — добавил он тихо после паузы, когда ефрейтор уже выветрился, а Ержан и Юра подбирали коробки, бутылки и целлофановые пакеты.
— Не дрейфь, пацаны! Все будет нормально, — наконец улыбнулся Миша и обнял за плечи Вареника и Вовку, едва успевавших хоть что-то уловить из свалившихся на голову событий новой «афганской» жизни. Миша с трудом вынул из оцепеневших Вовкиных рук бутылку сока и, скрутив ей головку, жадно опорожнил через горлышко.
— Ну вот, теперь все готово, — доложил Юра, поднимая последний пакет. — Давай, Биджо!
В руках у Биджо оказался кейс с шифром. Несколько ловких движений — и уже снова нет кейса, а в руках — извлеченная из него бутылка «Столичной».
Новичков поразила серьезная ответственность, даже торжественность на лицах десантников, пока Биджо изящными движениями и безошибочно ровно разливал водку по десяти кружкам.
В таких случаях обычно шутят, шумят, торопят. «Как бы Губин опять не выступил», — с тревогой подумал Вареник, но Вовка смотрел серьезно. Ержан начал было отказываться: «Я не пью», но Юра, протянувший ему кружку, казалось, даже не услышал этих слов. Ержан взял посудину и хотел поставить ее снова на табурет, где оставались еще четыре наполненные кружки, и вдруг отдернул руку, пронзенный догадкой, чьи это кружки: «Как же твоя будет стоять рядом с теми?» И он молча, как и все, выпил.
— Семеро нас было из одного призыва, — нарушил молчание ради новичков Миша. — Домой едем трое. Такие вот дела…
— Какие парни были! — отвернулся от света Юра и бросил окурок в урну.
— Таких уже не будет, — вздохнул Биджо.
У Вовки до боли сами собой сжались кулаки. Ержан уткнулся подбородком в грудь. Гриша засопел прерывистыми всхлипами. Биджо, как фокусник, извлек из темноты гитару и словно для себя, ни для кого, стал хриплым голосом петь-декламировать:
Прости, мой друг,
Что ты погиб,
А я всего лишь ранен
В горах Афгана…
Потом они сидели обнявшись, пели про миллион алых роз и про короля, который не может жениться по любви, а думали каждый о своем: завтра Миша, Биджо и Юра будут там, где нет войны, где спокойные лица и дразнящий смех девушек, где родные пейзажи, где могучая Родина. А Гриша, Ержан и Вовка, опьяневшие не столько от выпитого, сколько от внимания и дружбы таких замечательных «стариков», заменят их здесь.
* * *В Джелалабаде солнце казалось еще жарче и ярче. От него не спасала и жидкая тень эвкалиптов, под которыми вповалку лежала первая разведывательная рота, ожидая построения. Новички все еще не привыкли к необычному афганскому обмундированию: разморенные жарой, лениво перебрасывались шуточками то по поводу гусиного клюва кепки, то «морской души» тельняшки.
Губин ворчливо и неуемно мостился между Ержаном и Григорием, выбрасывая из-под себя то камешки, то комочки, и, наконец, устроился удобно: головой на животе Ержана, а ногами на варениковском вещмешке. «Пусть лежит, — подумали друзья, — лишь бы угомонился». Но Вовка, изнывая от жары и обливаясь потом, недолго молчал.
— Ержан, а, Ержан, — приподняв с лица козырек, позвал он, — у тебя невеста есть?
— Есть.
— Красивая?
— Мне нравится.
— А зовут как?
— Карлыгаш.
— Это что, Клара, что ли?
— Ласточка по-русски.
— Красиво! Учится, работает?
— И работает, и учится. Работает в детском саду, а учится в институте.
— Покажи фото.
— А тебе зачем?
— Чого причепився к людыне? — пробурчал Вареник, и Вовка ненадолго затих. Он мысленно представлял Карлыгаш, у которой крыльями ласточки, должно быть, разлетаются брови. Но под бровями неизвестной красавицы то и дело появлялись рыжие глаза Соньки Прокушевой и ее вечно насмешливый веснушчатый нос… «Написать ей, что ли?» — шевельнулась мысль в его растопившемся от жары мозгу, но он тут же выбросил эту «неудобную» мысль, словно мешающий спокойно отдыхать камешек. «Много захотела! Пусть покусает потом локоток, когда он вернется в Тугулым в лихо заломленном берете, с Мишиным прищуром глаз, «в которых будет лишь вниманье, но ни смущенья, ни тепла…»
— Ержан, а, Ержан… А сколько у вас детей будет? — снова начал Губин, но тут же схлопотал по кумполу туго скрученной газетой.
— Не понимаю, — раздраженно сказал Вареник, снова разворачивая «Фрунзенец». — Война иде, а газеты — про учебные стрельбы. «Метко стрелял на полигоне рядовой Давлетшин. Лучше всех на танке проехал Михаил Пасюк…» А про Афган где?
Губин не мог пропустить такую возможность блеснуть эрудицией и посрамить невежду.
— А це, Гришенька, не для средних умов понимание! То больша-а-ая политика!
— Становись! — раздалась команда, и разомлевшие солдаты нехотя потянулись на солнцепек. Рослый капитан Шпагин, командир первой разведроты, велел новичкам построиться лицом к батальону и неторопливо зачитал фамилии, определяя, кого в какой взвод.
«Сам в тени стоит, а нас…» — вяло позавидовал ему Вовка.
На Варенике капитан запнулся, внимательно, с усмешкой посмотрел на обладателя вкусной фамилии. Гриша подтянул свой иногда нависавший над поясом живот и беспокойно оглянулся на своих друзей: а вдруг их разведут в разные взводы? Капитан чуть больше, чем других, оглядел его с ног до головы, видно, остался доволен бравым видом сержанта и крикнул на левый фланг: