Александр Шубин - Махно и махновское движение
В построениях Махно бросается в глаза нарочитое нежелание регламентировать черты будущего общества. Не в пример многим социальным утопиям прошлого, Махно считает, что общины–советы сами определят конкретные формы своего существования. Но принципы им определены достаточно четко.
Многообразие социальных сил в движении порождало широкую палитру подходов к необходимым преобразованиям. Но значительный земельный фонд, конфискованный у кулаков и помещиков, давал возможность относительно безболезненно согласовывать различные интересы, желающие могли организовывать из своих участков сельскохозяйственные коммуны (крупнейшая из них коммуна имени Розы Люксембург насчитывала 285 человек и засеяла 125 десятин земли)37, другие — или укреплять общинные узы, или оставаться на отрубах. Немалое значение придавалось наделению землей малоземельных и пришлых.
Антикулацкая и антипомещичья направленность махновщины привлекли к ней и середняцкие, и бедняцкие слои. Голос бедняков звучит в резолюциях Второго съезда Советов Гуляйпольского района (февраль 1919 г.): «Впредь же до разрешения земельного вопроса окончательным образом съезд выносит свое пожелание, чтобы земельные комитеты на местах немедленно взяли на учет все помещичьи, удельные и другие земли и распределяли бы их между безземельными и малоземельными крестьянами, обеспечив и вообще всех граждан посевными материалами». 38
Важную роль в движении играли и рабочие. С началом хозяйственного кризиса они хлынули домой и приняли активное участие в событиях. Достаточно сказать, что крупнейшие лидеры движения П. Аршинов, Б. Веретельников, В. Белаш и сам Махно были в свое время рабочими. Еще 15 декабря 1918 г. общее собрание рабочих по докладу Б. Веретельникова приняло решение о формировании добровольческих отрядов рабочих и о выплате уходящим на фронт пособия в размере полуторамесячной зарплаты. 39 Однако вскоре лидеры движения стали критически отзываться о рабочих. На митинге по поводу посещения района П. Дыбенко и А. Колонтай Махно «стал ругать рабочих за то, что никто из рабочих не пошел в прием желающих в армию». 40 Еще более обострились отношения с рабочими после конфликтов на предприятиях, оборудование которых махновцы «эвакуировали» в Гуляйполе при сдаче городов белым. 41
В конкретной ситуации 1919 г. на первом плане стояли задачи военного выживания. И здесь система низового самоуправления давала впечатляющие результаты. Пополнение махновских войск, благодаря которому их численность с 400 человек в начале 1919 г. выросла до 55 тысяч в мае (32,2 тысячи не вооружены) 42 (для сравнения — Украинская советская республика располагала в это время 117 тысячами вооруженных и 71 тысячей невооруженных бойцов 43) — осуществлялось за счет «добровольной мобилизации». В январе, когда белые перешли в наступление против района, Махно выступил за принудительную мобилизацию. Но на собрании комсостава и членов штаба анархистам Черняку, Венгерову и Уралову удалось убедить большинство в том, что принудительная мобилизация противоречит принципам революции. 44
Вопрос о комплектовании войск стал одним из ключевых на II съезде. К этому времени под командованием Щуся был сформирован полк в Б. Михайловке. Однако Щусь, еще не подчинившийся до конца Махно, отказывался выводить его на позиции, поскольку другие села не выставляют бойцов в армию. Как уже говорилось, окончательно удалось подчинить Щуся только в марте 1919 г. Добровольная мобилизация, объявленная на II съезде, привела к замене полусамостоятельных отрядов «батек» организованным ополчением с единым командованием.
В соответствии с решениями III съезда Советов каждый населенный пункт должен был выставить полк (80–300 человек), который затем вооружается, избирает командование и выступает на фронт. Вместе сражались люди, которые давно знали друг друга и доверяли командиру. Деревня, выставившая полк, охотно снабжала его — ведь полк состоял из родственников крестьян Бойцы, в свою очередь, знали, что отступить на сотню километров — значит, поставить под удар собственные хаты.
Очевидно, что повстанческая армия была призвана ограждать население и общественные структуры от угрозы не только извне, но и изнутри района. Периодические вспышки бандитизма были вообще чрезвычайно характерны для этого периода революции: «В городе грабежи, пьянство, разгул, которые начинают захлестывать армию», — докладывал после занятия Харькова командующий группой войск РККА В. Ауссем. 45 Другой эпизод: «В конце апреля полк стоял на станции Тетерев, красноармейцы безнаказанно бесчинствовали — грабили, избивали пассажиров, убили несколько евреев," 46 — вспоминает Антонов — Овсеенко о похождениях 9‑го полка РККА.
Здесь уместно привести фрагмент беседы Наркома Украины А. Затонского с красноармейцами, которых пришлось уговаривать не поворачивать на Киев, чтобы «разделаться с Чекой и Коммунией»: «Наконец один уже пожилой дядько спрашивает: «А чи правда, що Раковский жид, бо кажут, що раньше большевики були, а потім жиди комуніста Раковського посадили».
Удостоверяю, что товарищ Раковский самого православного происхождения, что коммунисты — это те же большевики». 47 Известны многочисленные еврейские погромы с участием РККА. 48
Известно, что антисемитизм был характерен и для значительной части белого движения. Если верить Чубенко, атаман Шкуро, пытаясь привлечь Махно на свою сторону, писал ему: «Ведь ты все равно бьешь комиссаров, и мы бьем комиссаров, ты бьешь жидов, и мы бьем жидов, так что нам не из–за чего воевать». 49 Впрочем, об антисемитизме и грабежах со стороны белого движения писали и его идеологи. Вспоминая об отступлении зимы 1920 г., один из идеологов белого движения В. Шульгин пишет: «Почти что святые» и начали это белое дело, но что же из него вышло? Боже мой!.. Начатое «почти святыми», оно попало в руки «почти бандитов»…Деревне за убийство было приказано доставить к одиннадцати часам утра «контрибуцию» — столько–то коров и т. д. Контрибуция не явилась, и ровно в одиннадцать открылась бомбардировка.
Мы, — как немцы, сказано, сделано… Огонь!..
Кого убило? Какую Маруську, Евдоху, Гапку, Приску, Оксану? Чьих сирот сделало навеки непримиримыми, жаждущими мщения бандитами»?
Мы также относимся к «жидам», как они к «буржуям». Они кричат: «Смерть буржуям», а мы отвечаем. «Бей жидов». 50 Эти заметки — приговор белому делу, но и повод заметить несомненное сходство между рождавшимися одновременно двумя формами тоталитаризма — красным, сделавшим ставку на создание своей собственной новой элиты, способной управлять перестроенной по военному образцу страной — плацдармом для интернациональной революционной войны; и белой, трехцветной, коричневой — как угодно — сделавшей ставку на диктатуру старой элиты, деградировавшей под влиянием войны, пропитавшейся расизмом, зато более терпимой к частной собственности.
Если говорить о «революционных войсках», то разгул солдатского бандитизма, принимавшего часто антисемитскую окраску, можно объяснить особой психологической ситуацией, в которой оказался солдат в 1918–1919 годах. Он был силой, на которую опиралась диктатура. Он добывал партиям власть и считал себя вправе в случае чего «навести порядок». Сила порождала ощущение вседозволенности, постоянные перебои в снабжении и выдаче жалования — ощущение «неблагодарности» со стороны властей. И здесь обстановка социальной катастрофы, маргинализации и радикализма способствовала выходу на поверхность темных антисемитских инстинктов.
На этом фоне Махновский район представлял собой относительно спокойное образование. Комплектование махновской армии из местных крестьян серьезно препятствовало бандитизму в основной зоне движения. Еще в январе 1919 г. сам Махно и его командиры участвовали в жестоких убийствах (не принявших, в отличие от территорий, контролируемых другими режимами, массового характера). 51 Но затем такая практика надолго прекращается.
Впоследствии эта сторона революции угнетала Махно, и он писал о жестокости гражданской войны: «В этой жестокой борьбе моральные стороны преследуемой нами цели будут неизбежно уродоваться и будут такими уродливыми казаться всем до тех пор, пока связанное с этой целью намечаемое нами дело борьбы не будет признано всем населением своим делом и не начнет развиваться и охраняться непосредственно им самим». 52
Пока самостоятельная активность большинства населения была делом будущего, в движении стал организовываться специальный орган для борьбы с внутренним врагом. В начале 1919 г. анархистом Черняком была организована контрразведка при штабе махновцев. В ее первый состав входили Я. Глазгон, Цинцинер, Л. Зиньковский (Задов) и Д. Зиньковский. Чубенко рассказывал о том, что в Бердянске деятельность контрразведки породила «слухи» о грабежах населения махновцами. Однако на жалобы по поводу контрразведки Махно отвечал: «это на них клевещет буржуазия, так как они с нею борются беспощадно, а потому их хотят скомпрометировать». 53 Методы, которыми шла эта «борьба», повергали жителей города в ужас.
