Александр Шубин - Махно и махновское движение
По утверждению В. Белаша большое влияние на Махно имел Союз анархистов Гуляйпольского района, возникший во время партизанской войны 1918 г. из анархистов–партизан Гуляйполя (ГАК), Дибривок (видимо, отряд Щуся) и Новоспасовки. 18 По сути Союз анархистов был расширенным вариантом ГАК — организацией командиров местного происхождения, считавших себя анархистами. Большим влиянием пользовались также анархисты группы Черняка — Венгерова-Уралова, приехавшие в район движения еще в партизанский период. Венгеров мог спорить с Махно в присутствии командиров и одерживать победу по частным вопросам. 19 Нарастание конфликтов с «батькой» и последующие претензии союзников–большевиков к моральному облику этой группы анархистов, ослабили влияние группы Венгерова на Махно. 20
Аршинов так характеризует первоначальное отношение городского анархизма к Махновскому движению: «Большинство русских анархистов, прошедших теоретическую школу анархизма, пребывало в своих изолированных, никому в то время не нужных кружках, стояло в стороне, допытывалось, что это за движение, как к нему следует отнестись, и бездействовало, утешая себя той мыслью, что движение как будто нечисто анархическое». 21 Мы уже видели, что роль анархистов в 1917–1918 гг. была более существенной, чем это виделось П. Аршинову. В 1918 г. анархисты издавали 55 газет и журналов, причем некоторые — тиражами в десятки тысяч. Даже по большевистским оценкам анархистские организации существовали в 130 населенных пунктах, причем крупнейшие из них насчитывали тысячи членов. 22
В 1919 г. украинские анархисты сохраняли мессианское отношение к массовым движениям, выраженное, например, в резолюции Елисаветградского съезда «Набата» 2–7 апреля 1919 г.: «История ныне возлагает на нас великую обязанность — подсказать массам этот выход, помочь им в их исканиях, придать их творческой способности то зрение, которого им не достает». 23 Автор этой резолюции В. Волин был противником организации анархистами военных восстаний, так как «они приводят к властвованию, то есть к неанархическому финалу». 24 Однако он считал, что «когда масса приходит в движение сама, мы можем помочь найти ей верный путь». 25
Исполнительные органы украинского «Набата» до июня не могли определиться в своем отношении к Махно. В Гуляйполе был направлен один из лидеров организации Иосиф, который вынес из этой поездки скорее отрицательные впечатления. «В ответ на мои расспросы, — вспоминает Волин, — он сказал мне, что сомневаться в личной честности Махно он, правда, не имеет оснований, но что, по его мнению, Махно — человек не сильного и не самостоятельного характера, легко поддающийся дурному влиянию, что в махновской организации и в махновском штабе есть отрицательные личности, которых Махно терпит, и что вообще очаровываться нечем, надо лишь следить за движением, которое, помимо самого Махно может дать здоровые результаты». 26 Скепсис Иосифа мог быть вызван как реальной зависимостью Махно от его военного окружения, чье представление об анархизме было весьма примитивно, так и нежеланием комбрига подчиняться влиянию городских набатовцев. Когда Волин лично попытается оказывать влияние на «слабохарактерного» Махно, он обнаружит, что тот вполне может противостоять чужим влияниям, если они противоречат его собственным представлениям.
Из беседы Махно и Иосифа выяснилось, что Махно считает необходимым прибытие в район анархистов, получивших известность в качестве сильных пропагандистов. Махно стремился к тому, чтобы противопоставить анархистскую мысль большевистской и шовинистической агитации. Когда Иосиф упрекнул Махно в том, что на контролируемой им территории сохраняются антисемитизм части населения, комбриг ответил: «А чего же ваши Волины сидят где–то там и не едут сюда работать? Я предоставлю все возможности вести пропаганду и средства — технические приспособления…Сам же я — человек боевой, и занят прежде всего фронтом. Мне некогда заниматься пропагандой». 27
Весной Махно расстрелял двух анархистов, пытавшихся украсть охраняемую ими кассу. 28 Неблагоприятное впечатление произвела на повстанцев и прибывшая в район анархистка М. Никифорова, пытавшаяся впечатлить повстанцев докладом съезду о репрессиях большевиков, выразившихся в осуждении ее на шесть месяцев условного наказания. Понятно, что эта речь вызвала у собравшихся возмущение скорее самой Никифоровой, чем большевиками. «Махно в таких случаях любил поддерживать крестьян, — вспоминал Чубенко — а потому заявил съезду, что если Никифорову судили коммунисты, то значит она заслужила этого. «Наше дело воевать и бить белых, а не разбирать, кто прав, а кто виноват». 29
В органе Гуляйпольской группы «Набат» «Гуляйпольский набат» говорилось, что повстанческое движение, «было создано под влиянием исключительно наших товарищей», и потому «анархизм» в органах движения должен действовать «под строжайшим контролем группы». 30 Но лидеры движения вовсе не собирались подчиняться пришлым анархистам. Не удивительно, что отношения с ними складывались все более напряженно. Кульминацией стал конфликт на митинге 1 мая, где Махно обрушился на них и даже стащил с трибуны М. Никифорову, обвинявшую большевиков в предательстве революции. Бескомпромиссность многих городских анархистов противоречила реалистическим взглядам лидеров движения, предпочитавших компромисс в отношениях с коммунистами. Но в мае городские анархисты наконец оставляют свои претензии и интегрируются в движение. 31 По мере нарастания конфликта с большевиками и Махно начинает спокойнее воспринимать критику центральной советской власти. Лидерство в движении определялось авторитетом среди крестьян и потому прочно оставалось в руках батьки Махно и его командиров–анархистов.
Идеологию движения определяли взгляды Махно и Аршинова. Махно называет свои взгляды анархо–коммунизмом «бакунинско–кропоткинского толка». 32 Это противоречивое определение было связано с тем, что Махно почти не читал работ Бакунина и Кропоткина и не знал о существенных различиях между их концепциями. Он (формировал свои взгляды почти самостоятельно, принимая лишь то, что, сего точки зрения, соответствовало действительности.
Позднее Махно предлагал следующее государственно–общественное устройство: «Такой строй я мыслил только в форме вольного советского строя, при котором вся страна покрывается местными совершенно свободными и самостоятельными социально–общественными самоуправлениями тружеников». 33 В конце 1918 г. к Махно пришла делегация рабочих–железнодорожников. Рабочие, по воспоминаниям Чубенко, «стали спрашивать, как им быть в отношении организации власти. Махно ответил, что нужно организовать совет, который должен быть не зависим ни от кого, то есть свободный совет, не зависимый ни от каких партий. Тогда они обратились к нему, чтобы он дал им денег, так как у них нет совершенно денег, а деньги им нужны для выплаты рабочим, которые три недели не получают жалованья. Махно, не говоря ни слова, велел дать двадцать тысяч денег, что и было сделано». 34
Этот эпизод показывает, что Махно, выступая за переустройство общества на антиэтатистских началах, не отказывался от «социальной корректировки преобразований». Армия выполняла роль государственных органов социальной помощи. Махно понимал, что «свободные советы» не могут быть независимыми друг от друга. Позднее Махно подробно описал, каким образом должна строиться надстройка над структурами низового самоуправления (см. Часть II).
Идея «надстроечных», по существу властных органов не является результатом более поздней эволюции взглядов «батько» и его идеологического советника Аршинова. Еще 8 февраля 1919 г. в своем воззвании Махно выдвигал такую задачу. «Строительство истинного Советского строя, при котором Советы, избранные трудящимися, являлись бы слугами народа, выполнителями тех законов, тех порядков, которые напишут сами трудящиеся на всеукраинском трудовом съезде». 35 Таким образом Махно предполагал созыв своего рода учредительного собрания, а возможно и регулярно созываемого представительного органа, который даст советам аналог конституции (основных «порядков»), а возможно и будет принимать законы, в рамках которых может действовать местное самоуправление.
Но где гарантия, что новые органы координации, плановые и статистические центры не замкнутся на себе, не превратятся в новый источник угнетения? «Наша трудовая община будет иметь всю полноту власти у самой себя и свою волю, свои хозяйственные и иные планы и соображения, будет проводить через свои органы, которые она сама создает, но которые не наделяет никакой властью, а только лишь определенными поручениями» 36, — писали Махно и Аршинов в мае 1919 г. С их точки зрения власть должна быть децентрализована и в территориальном, и в отраслевом отношениях. Объединения трудящихся (и не только сельские, но и городские) могут создавать органы с четкой задачей. Эти органы не имеют права присваивать себе дополнительные полномочия и объединяться в единую систему исполнительной власти. Связь между ними осуществляется через всесильное самоуправление трудящихся — съезды советов.
