Анатолий Кошкин - Россия и Япония: Узлы противоречий
25 апреля (7 мая) 1875 г. в Санкт-Петербурге состоялось подписание документа, который остался в истории под названием «Трактат, заключенный между Россией и Японией 25 апреля 1875 г., с дополнительной статьею, подписанной в Токио 10 (22) августа 1875 г.». По соглашению, права на владение всем островом Сахалин получала Россия, а все Курильские острова переходили во владение Японии. Японским судам предоставлялось право в течение десяти лет свободно посещать сахалинский порт Корсаков. За японскими рыбаками закреплялось право вести рыбную ловлю в Охотском море и у берегов Камчатки. За находившиеся на южной оконечности Сахалина японские постройки и другое имущество российская сторона обязалась выплатить компенсации. Таким образом, при заключении соглашения Япония получила четко зафиксированные экономические привилегии. Что касается российских интересов на Курилах, то они были утрачены без какого-либо возмещения.
Хотя договор 1875 г. нередко именуют «обменным», в действительности речь шла не об обмене одной территории на другую, а о сдаче Курил в обмен на формальное признание Японией российских прав на Сахалин, который и так фактически принадлежал России. Следует обратить особое внимание на тот факт, что Россия была вынуждена пожертвовать своей территорией, которая была официально, в том числе с точки зрения международного права, признана таковой по Трактату 1855 г., а «обмененные» японские права на Сахалин не имели никакого юридического оформления. Поэтому утверждения о том, что Петербургский договор 1875 г. «был по-настоящему равноправным договором», справедливы лишь для Японии. Россия же, как и в 1855 г., ради добрососедства с Японией вновь пошла на существенные территориальные уступки.
Японские авторы, признавая, что к моменту заключения соглашения Сахалин уже рассматривался как русский остров, тем не менее, делают акцент на якобы состоявшийся добровольный обмен территориями. Они пишут: «Новое правительство во главе с императором Мэйдзи, будучи поставлено перед проблемой неизбежной русификации всего острова Сахалин, проведя переговоры с правительством России, в 1875 году заключило договор об обмене Сахалина на Курильские острова. Исходя из содержания упомянутого договора, японское правительство, отказавшись от права на совместное владение островом Сахалин, признало полный суверенитет России надо всем этим островом. В качестве компенсации Россия уступила Японии Курильские острова, а именно 18 островов, простирающихся от острова Шумшу до острова Уруп»{60}. Современные японские авторы сознательно именуют «Курильскими островами» лишь 18 островов, пытаясь доказывать, что южные острова Курильской гряды — Хабомаи, Шикотан, Кунашир и Итуруп — по соглашению 1875 г. якобы выходили за рамки этого географического понятия. В связи с современными претензиями на эти острова со ссылкой на Трактат 1855 г. заслуживает внимания мнение о том, что «со времени Петербургского договора 1875 г., по которому Япония стала обладательницей всех Курильских островов, территориальные положения Симодского договора 1855 г. о первом пограничном размежевании между Россией и Японией утратили свое юридическое значение и превратились в один из сюжетов истории российско-японских отношений»{61}.
Как и продажа в 1867 г. американцам Аляски и Алеутских островов, уступка Японии Курильских островов была серьезной ошибкой царской дипломатии, нанесшей большой ущерб государственным интересам России на Тихом океане. «От обмена Курильских островов на Сахалин, — говорил один из царских дипломатов, — Россия не только не получила выгод, но, наоборот, попала впросак, потому что, если Япония устроит сильный порт на каком-нибудь из Курильских островов и тем пресечет сообщение Охотского моря с Японским, Россия потеряет выход в Тихий океан и очутится как бы в сетях. Напротив, если бы она продолжала владеть Курильскими островами, Тихий океан был бы для нее всегда открыт»{62}.
Разрешение в 1875 г. территориальных проблем создавало условия для более активного развития российско-японских отношений. Однако наступившая эпоха Мэйдзи ознаменовалась не только модернизацией Японии, но и ее вступлением в борьбу за раздел мира. В 1874 г. она напала на остров Тайвань и стала готовиться к войне с Китаем. Политика экспансии Японии на азиатском континенте неизбежно вела к столкновению интересов ведущих держав мира, привносила напряжение и в российско-японские отношения. Борьба двух государств за влияние в Северо-Восточной Азии вела к ситуации, когда возникавшие империалистические противоречия становилось все труднее разрешать мирными средствами.
Глава III.
Японско-русская война
«На расстоянии пистолетного выстрела»
После окончательного, как тогда казалось, урегулирования территориальных проблем с Японией и Китаем российское правительство сосредоточило внимание на освоении своих сибирских и дальневосточных территорий путем заселения их выходцами из европейской части страны и поощрения здесь развития промышленности и торговли. При этом считалось, что «Россия довольна своими границами и не имеет стремления к дальнейшему их отодвиганию в ту или другую сторону». Какие-либо крупномасштабные военные действия России на Дальнем Востоке были затруднены по причине отсутствия здесь сколько-нибудь серьезных вооруженных сил. От берегов Тихого океана до Урала размещалось всего несколько батальонов и не было ни одной крепости.
Хотя японское правительство по мере развития капитализма в стране все более открыто демонстрировало стремление экономически и политически утвердиться в Корее, превратив ее в протекторат или колонию, и навязать Китаю неравноправные договоры, в России это большого беспокойства не вызывало. Более того, это даже считалось выгодным, ибо такая политика Токио вела к обострению японо-английских отношений в борьбе за Китай.
До середины 90-х гг. каких-либо признаков намерения Страны восходящего солнца противостоять в военном отношении мощной соседке на севере — России — не отмечалось. А потому Япония не включалась в число потенциальных противников Российской империи, и ее генеральный и главный морской штабы не имели разработанных планов войны с этим считавшимся заведомо слабым в военном отношении государством. Во второй половине XIX в. российские военное и морское ведомства видели потенциальную угрозу своим владениям на Дальнем Востоке не столько со стороны Японии, сколько от Великобритании. Так, существовал план обороны на случай совместного англо-китайского нападения на российское побережье Тихого океана.
Обстановку в Северо-Восточной Азии существенно изменила развязанная Японией в 1894 г. война с Китаем. Хотя свою агрессию Япония осуществляла под лозунгом «защиты независимости» Кореи от Китая, в действительности цели были гораздо шире, а именно — обретение стратегически важного плацдарма для вытеснения из региона Китая и России. В значительной степени военное выступление японцев было ответом на российские планы расширения своего влияния в Маньчжурии, строительство здесь российской железной дороги.
Обсуждение российским правительством вопроса о строительстве Сибирской железной дороги началось в 1875 г. Однако тогда речь шла о магистрали протяженностью лишь до Тюмени. В 1880 г. было принято соответствующее постановление кабинета министров. Однако через два года император Александр III принял решение вести железную дорогу через всю Сибирь до дальневосточных окраин государства. Начались затянувшиеся на несколько лет изыскания оптимального маршрута магистрали. В 1886 г. император потребовал перейти от проектов к началу строительных работ. Он начертал на очередном отчете генерал-губернатора Восточной Сибири: «Уж сколько отчетов генерал-губернаторов Сибири я читал и должен с грустью и стыдом сознаться, что правительство до сих пор почти ничего не сделало для удовлетворения потребностей этого богатого, но запущенного края. А пора, очень пора»{63}.
Принципиальное значение имело обсуждение вопроса о том, будет ли железная дорога проходить полностью по российской территории вдоль Амура, или в целях экономии ее целесообразнее сократить, пустив по территории Маньчжурии. На принятие решения в пользу последнего варианта повлияло поражение Китая в 1895 г. в войне с Японией. Считалось, что прохождение российской железной дороги по территории северо-восточных китайских провинций, кроме всего прочего, должно удерживать японцев от попыток подчинить себе эти земли. С другой стороны, для японцев строительство дороги в Маньчжурии явилось зримым свидетельством нежелания России ослаблять свое присутствие в этом экономически и стратегически важном районе. Председатель Тайного совета Японии маршал Ямагата в заявлении от 29 июня 1894 г. особо отметил, что Японии не следует ждать, пока Россия завершит строительство Сибирской железной дороги. А представитель Японии в Сеуле Оиси заявил в феврале 1893 г., что «Дальний Восток должен составлять достояние Японии и Китая, а Европа как их общий враг должна быть изгнана из этих краев». В своей книге он призывал «изгнать Россию из Сибири вплоть до Урала и обратить ее (Сибирь) в район для колонизации всех наций»{64}. Концепцию будущего столкновения с Россией разделяли и другие высокопоставленные японские политики и дипломаты. Эти стратегические построения поддерживали правительства Великобритании и США, для которых обострение российско-японских отношений было весьма выгодным в целях недопущения обеих держав в центральный и южный Китай, где западные державы имели большие торгово-экономические интересы. В прессе США открыто признавалось, что Вашингтон желал бы усилить Японию в противовес России на Дальнем Востоке.
