Язык цвета. Все о его символике, психологии и истории - Рекер Кит
Как и вся палитра из 10 миллионов цветов, воспринимаемых большинством зрячих людей, этот цвет был с нами всегда. Розовый гранит использовался в Египте, розовый мрамор – в Риме. Фламинго всегда имели привычную нам окраску, как и множество цветов и фруктов. Но слова, обозначающие розовый, медленно входят в человеческие языки. Почему? Менее насыщенные оттенки красного остаются внутри сферы влияния этого цвета до тех пор, пока не начинают воплощать идею, достаточно важную, чтобы нуждаться в специальном термине.
Первое отдельное понятие, по-видимому, появилось в японском языке, где momo – слово, обозначающее цветение персика, – соединилось со словом iro, обозначающим цвет, и получилось momo-iro, которое описывает красивый оттенок, получаемый при окрашивании тканей лепестками сафлора в ходе сложного многоступенчатого процесса. В традиционном японском символизме считается, что цветы персика и сами фрукты отпугивают злых духов. Момотаро, популярный герой японских легенд, чье имя означает «персиковый мальчик», потому что он был найден в персике бездетной парой, является воплощением этой ассоциации. Он сражался с людоедами, и ему помогали три говорящих животных-компаньона – собака, обезьяна и фазан. Сафлоровый розовый перенес послание и в одежду: иногда он выступает в качестве фонового цвета весеннего или летнего кимоно, а иногда в него окрашивают детали цветочных и других узоров.
В английском языке слово pink, «розовый», происходит от названия лепестков цветков гвоздики. Оно стало считаться термином только в конце XVII века. Примерно в то же время во многих других европейских языках появились слова для обозначения розового цвета, произошедшие от латинского названия цветка розы: rose во французском, rosa в итальянском и испанском, rosafarben в немецком, розовый в русском. Роза пользовалась большим уважением, ее считали королевой цветочного мира, а цвет, названный в ее честь, пережил волну популярности вскоре после того, как внедрился в языки европейских центров власти и стиля.
Розовый Помпадур
Портные, портнихи, художники и фарфористы эпохи рококо использовали розовый цвет во второй половине XVIII века как способ отойти от тяжелых царственных красных и королевских синих тонов и смягчить серьезность духовных лиц, академиков и других представителей власти. Определенное (и названное) критиками уже после того, как оно вышло из моды, пышное рококо словно ослабило правила спокойного, величественного стиля барокко, любимого Людовиком XIV. Двор его сына, Людовика XV, особенно приветствовал веселый драматизм и яркие краски таких художников, как Франсуа Буше и Жан-Оноре Фрагонар. Герои картин, которые раньше могли быть написаны в угрюмом стиле кьяроскуро, теперь купались в облаках из взбитых сливок и украшались гирляндами цветов. Флирт и любовь по-прежнему иногда иллюстрировались в виде пересказа классических мифов, но теперь конкуренцию нимфам и пастухам составили девушки и парни, одетые в роскошные современные одежды. Написанные в жизнерадостных пастельных тонах, с розовыми щеками, пышущими юностью и невинными отблесками чувственности, полотна того времени до сих пор могут вызвать у зрителя понимающую улыбку. Например, в произведении Фрагонара «Качели» 1767 года, выполненном в чувственных розовых тонах, удовольствия вуайеризма дерзко сочетаются со счастливыми элементами романтики и секса.
Момотаро, Персиковый мальчик, – герой японских легенд, готовый прийти на помощь. Он путешествует с собакой, обезьяной и фазаном. Цукиока Ёситоси. Гравюра на дереве. Конец XIX века.
Картина Жана-Оноре Фрагонара «Качели» (1767) передает кокетливое изобилие рококо и юношескую свежесть розовых оттенков той эпохи.
Пусть саму Жанну-Антуанетту Пуассон, одну из самых известных фигур того времени, никогда не писали на качелях, ее часто изображали в розовых платьях. Она родилась в семье со средним достатком, вероятно, была незаконнорожденной и находилась в стороне от окружения королевского двора, но гадалка предсказала, что Антуанетта однажды станет королевой. Ее мать отнеслась к заявлению со всей серьезностью и стала обучать дочь этикету, умению вести беседу и изящным искусствам. По общему мнению, она была производящей неизгладимое впечатление молодой женщиной, способной привлечь и удержать восхищение титанов французской культуры, таких как философ Шарль-Луи, барон де Монтескье[94]. В 1744 году, приглянувшись самому королю, Жанна-Антуанетта рассталась с мужем и стала официальной любовницей монарха. Будучи простолюдинкой, она нуждалась в дворянском титуле, чтобы участвовать в придворной жизни. Людовик XV сделал ее маркизой де Помпадур.
Даже когда пять лет спустя король завел других любовниц, маркиза прекрасно справлялась с хитросплетениями придворной жизни, оставаясь близкой к правителю и будучи на хорошем счету у угрюмой жены Людовика, королевы Марии, и их детей. Она и ее брат, названный маркизом де Мариньи, работали вместе с монархом над строительством нынешней площади Согласия в Париже, а также изысканно украшенных дворцов в Компьене и Бельвю, Малого Трианона в Версале и многих других архитектурных объектов.
Жанна-Антуанетта также сыграла важную роль в создании французской фарфоровой промышленности, активно покровительствуя тому, что впоследствии стало Севрской фарфоровой мануфактурой. Чтобы развлечь короля и привлечь внимание к художественным и финансовым перспективам этого направления, тогда еще нового для Европы, она, как говорят, устроила роскошную выставку фарфоровых цветов в теплице. Удивление и восхищение монарха выразились в значительном покровительстве ремеслу и, в конечном счете, в том, что мануфактура перешла в королевское владение. В 1757 году компания назвала насыщенную розовую эмалевую краску «розовый Помпадур», и маркиза заказала несколько изысканных изделий в дерзком тоне рококо. Хотя полный обеденный сервиз, представленный через несколько лет после ее смерти, назывался так же, большинство фарфоровых изделий, которыми пользовались мадам де Помпадур и Людовик XV, на самом деле были окрашены в роскошные тона лазурита и изумрудно-зеленого.
Однако Жанна-Антуанетта культивировала роль розового в портретах. Буше был ее любимцем, и на его картинах она изображена цветущей, молодой и здоровой девушкой – очаровательной и любящей веселье. Для широкой общественности маркиза существовала только для того, чтобы радовать короля. Создавая свой публичный образ, она в основном избегала красных и синих цветов, вызывающих царственные ассоциации, способные, скорее всего, поставить ее в условия конкуренции с членами монаршей семьи.
Вопреки распространенному мнению, мадам де Помпадур не была неравнодушна к фарфору, покрытому розовой эмалью. Хотя цвет был назван в ее честь еще при жизни, она и Людовик XV, как правило, заказывали лазуритовые и изумрудные сервизы.
Однако в частной жизни она делала все возможное, чтобы помочь застенчивому и порой неловкому королю плыть по неспокойным геополитическим водам. Англия, могущественный соперник, активно действовала в Северной Америке. Доставляли беспокойство протестантские немецкие княжества. На востоке угрожал Фридрих Великий. Министры и генералы того времени, привыкшие к миру, где власть Франции была более надежной, не смогли оценить ситуацию должным образом. Когда англичане усилили контроль над Канадой, а французские армии на востоке потерпели поражение от русских, репутация Помпадур при дворе сильно пострадала. Историки XIX века, критиковавшие последних монархов из династии Бурбонов, развивали свой нарратив о слабом и неразумном режиме, в центре которого находилась маркиза и ряд ее неудачных решений. Впрочем, вины хватит для нескольких пар плеч – причем мужских. Большинство из них не чуждались розовых жилетов, камзолов или кюлотов, но розовый цвет и Помпадур стали олицетворять эксцентричный, безумный декаданс.
