Рокуэлл Кент - Саламина
Ночь была холодная, бурная. Полотнища палатки бешено хлопали под аккомпанемент непрестанного грохота моря. Тяжелые волны бились о северный берег по всей его длине. Мы расположились так, что я лежал между Абрахамом (не Зеебом) с одной стороны и Йорном - с другой, а Лукас и грустный Йоас с флангов. Абрахам захватил с собой нечто вроде большой подушки размером два фута на четыре, Лукас настоящий спальный мешок из собачьей шкуры. У меня был недошитый мешок из оленьей шкуры, шкура ламы, дополнявшая то, чего не хватало у мешка, и шерстяное пончо для подстилки. У остальных двоих не было ничего. Я дал им пончо. Они завернулись в него, обняв друг друга. Шкурой ламы я накрыл себя и Абрахама. Так мы и проводили ночи в Ингии.
Я говорил о ночных звуках: ветер, хлопанье полотнищ, шум моря. Все это не заглушало страшное бормотание и взвизгивание Йорна. Что за несчастная, истерзанная душа заставляла его визжать во сне! Несомненно, он мерз; во сне он так брыкался и размахивал руками, что я ради самозащиты наконец стал бить его. Но Абрахам не просыпался. При свете продолжавшей гореть свечи, в вязаной шерстяной шапке, натянутой на голову до бровей, в капюшоне анорака, закрывавшем его подбородок, он был похож на бронзовое изваяние доблестного благородного рыцаря, душа которого вкушает покой. Когда серый рассвет просочился в палатку, он уже не застал Абрахама: Абрахам тихонько вышел, чтобы осмотреть сеть.
Со всеми сетями дело было неблагополучно. Буря продолжалась. Работа, которую нам пришлось проделать, чтобы спасти сети от повреждения льдом, показала, насколько рисковал я, вложив капитал в это предприятие. Но к тому времени, как встали Йорн и Йоас, работа была уже закончена.
Ветер дул не ослабевая весь следующий день и всю ночь. Нам решительно нечего было делать, разве что спуститься иногда к берегу. Мы все время сидели в палатке. Сидели, время от времени пили кофе, готовили и ели пищу. Сидеть, курить и принимать гостей, то есть просить их войти в палатку, где они стояли, глазели на нас и курили наши сигареты. Сидеть или выскакивать из палатки, чтобы навалить еще камней, прижимающих края палатки к земле. Днем палатка была холодным убежищем. Вечером при свете свечей она становилась горячим рдеющим сердцем вселенной. Она вызывала в нас лень и настраивала на спокойное наслаждение трубками и обществом друг друга.
И вот, когда на второй вечер, уютно сгрудившись, завязав входной полог, мы все сидели в палатке с нашими друзьями Зеебами - Анна тоже была здесь, - молодой Лукас начал рассказывать историю:
- Вот, - сказал Лукас, - история о Далаге.
XI. ДАЛАГЕ
Однажды пропала королевская дочь. Король разослал людей на поиски, но королевну никто не нашел. Тогда сын другого короля отправился искать ее по свету. Он шел и шел. Наконец однажды увидел замок с тремя башнями. Королевич приблизился к замку. Вокруг не было ни души. Он вошел внутрь и там заметил женщину, такую бледную и худую, какой никогда не видывал. Она спросила, что ему нужно. Он ответил:
- Я ищу тебя.
Королевна рассказала ему свою историю:
- Меня похитил Далаге. Вот его изображение, - указала она на висевшую на стене картину, на которой было нарисовано существо, похожее на большую птицу с хвостом.
- Далаге можно вызвать, - продолжала королевна, - прикоснувшись к изображению. Если прикоснуться осторожно, он появится и будет очень добр, если же притронуться грубо, Далаге, появившись, будет очень сердит.
- А я его вызову, - сказал королевич.
- Нет! - воскликнула королевна. - Пусть, если он хочет, явится по собственному желанию.
Королевич протянул руку и, хотя королевна пыталась помешать ему, все же притронулся к картине.
- Скорей спрячься, - испуганно прошептала королевна.
Только королевич успел спрятаться под кровать, как появился Далаге. Он в бешенстве закричал:
- Зачем ты вызвала меня так внезапно? Когда я нахожусь далеко, твой вызов меня тревожит.
Далаге схватил королевну и бросил ее на пол так, что потекла кровь.
Увидев это, королевич вылез из-под кровати и сказал:
- Это не она тебя вызывала, а я.
- Что ж, все возможно, - ответил Далаге и дохнул на кровь.
Только он сделал это, как королевна сразу ожила, но при этом стала еще бледнее, чем была раньше. Далаге схватил королевича и улетел с ним из замка.
Долгое время они летели и наконец долетели до такой высокой горы, которую нельзя было миновать. Здесь Далаге сказал:
- Теперь ты будешь обезьяной, - и, бросив пленника, улетел.
Королевич посмотрел на себя и убедился, что он в самом деле превратился в обезьяну. Он обошел гору кругом.
Ниже того места, где находился королевич, гору окружали скалы; вниз к фьорду вела речка. Королевич обнаружил, что внизу есть расщелина, в которую он мог бы спрыгнуть. Внизу были деревья, по-видимому плодовые.
"Я теперь большая обезьяна, - подумал королевич, - и что из того, если я погибну. Надо попытаться прыгнуть".
Он, ухватившись за выступ скалы, полз до тех пор, пока не достиг края расщелины.
"Могу ли я, - снова подумал королевич, - рисковать, прыгая в эту пропасть?" Но тут же отбросил сомнения: "Подумаешь, какая важность, если я умру?"
И королевич бросился в пропасть. Он упал на живот и совсем не ушибся. Встал, подошел к реке и долго пил воду. Потом в лесу он насытился плодами. Королевич поселился на берегу реки, в лесу, в котором было много плодов.
Однажды он увидел в устье фьорда мачты корабля. Королевич проследил за тем, как корабль вошел в устье фьорда и стал на якорь; пока матросы набирали воду из реки, королевич-обезьяна сорвал несколько веток с деревьев. Часть их он бросил в воду, а часть разложил на прибрежных камнях. Затем, когда начался прилив, он взобрался на ветви и поплыл на них по ветру.
Матросы набрали воды и собирались уже поднять паруса, но шкипер, увидев плывущую по волнам обезьяну, велел команде взять ее на борт. Существует примета, что если на борту есть обезьяна, то всю дорогу будет дуть попутный ветер. Шкипер взял обезьяну к себе в каюту. Подул попутный ветер, и корабль отплыл. Примета оправдалась: попутный ветер дул все дни. В пути обезьяна, как и всякая обезьяна, подражала морякам.
Корабль прибыл в королевство, в котором только что умер секретарь короля. Король потребовал от всех находившихся на борту корабля, от юнги до шкипера, образчики их почерков. Если бы нашелся кто-нибудь, кто мог писать так же хорошо, как и умерший секретарь, король взял бы его к себе на службу.
Спустившись в свою каюту, шкипер сел за стол и начал писать. Обезьяна, находившаяся тут же, стала ему подражать. Услышав скрип пера, шкипер оглянулся и увидел, как она пишет. Ее почерк показался шкиперу очень красивым, ничей другой не мог бы с ним сравниться.
Шкипер собрал написанное всеми матросами, а также и то, что написала обезьяна, и отправился к королю. Он показал королю все образцы. Перед королем лежала бумага, написанная покойным секретарем, с которой он сравнивал представленные образцы. Но все они были отвергнуты.
- Тогда взгляните на образчик письма моей обезьяны, - сказал шкипер и протянул лист бумаги.
Король разгневался.
- Не делай из меня дурака. Незачем показывать мне образчик письма твоей обезьяны, - сказал он.
Но шкипер настаивал:
- Все же попробуйте взглянуть на него.
- Покажи! - согласился король.
Сравнив этот образчик с написанным покойным секретарем, король нашел, что почерки совершенно одинаковы. Он улыбнулся и сказал шкиперу:
- Продай мне эту обезьяну.
Так обезьяна стала королевским секретарем. Король осмотрел ее и убедился, что это необыкновенная обезьяна..."
При этих словах один из слушателей прервал рассказчика:
- А как можно узнать: настоящая обезьяна или нет? - спросил он.
- По волосам, - высказал кто-то предположение. - У настоящей обезьяны как полагается был бы мех, а не волосы.
- Нет, - сказал Йорн, - можно отличить по половым органам. У обезьяны они как у собаки. Ведь правда? - спросил он, обращаясь ко мне.
Я не знал. Последовало длительное серьезное обсуждение этого вопроса; он, несомненно, представлял большой интерес. Но так как из всех присутствовавших только я один видел настоящую обезьяну, а другие не видели даже поддельной, вопрос остался нерешенным.
- Во всяком случае, так было дело, - заявил Лукас и продолжал свой рассказ перед затаившим дыхание внимательным кружком слушателей.
"Король призвал свою дочь и сказал ей:
- Хочешь посмотреть обезьяну?.."
Йорн обвел нас взглядом, как будто бы вопрос решился в его пользу, но никто не обратил на это внимания.
"Королевская дочь, осмотрев обезьяну, сказала отцу:
- Это не обезьяна, это - королевич.
Тогда король спросил дочь, можно ли превратить обезьяну снова в человека.
- Это можно сделать, - ответила дочь, - но если мы это сделаем, то тот, кто превратил его в обезьяну, захочет драться с нами.
