Рокуэлл Кент - Саламина
Но если б мы мысленно последовали за ним в водную стихию, составляющую его мир; мысленно посмотрели бы из глубины вверх и увидели бы сквозь меняющуюся прозрачную толщу синее небо, солнце, луну, северное сияние, день и ночь, звезды; если б вознеслись мысленно на поверхность сквозь перевернутую пустыню льдов - опрокинутых айсбергов, этих сталактитами свисающих с неба гор, вышиной в восемь раз больше наших; если б прорвались, вспенивая воду, на ослепительный дневной свет и на мгновение почувствовали бы горячие лучи солнца, вдохнули бы воздух; если б мы могли постигнуть всю гамму этих переживаний и в мыслях охватить один день того, что составляет жизнь неразумного кита, то эта жизнь могла бы, пожалуй, оказаться не под силу нашему разуму. Не удивительно, что у китов тупой вид.
Может быть, мозг кита съежился, а тело его увеличилось, чтобы он был в состоянии ежедневно выдерживать такое зрелище, подобно тому, как сокращается зрачок, когда мы смотрим на свет? В опасных условиях подводного существования киты должны иметь чудовищные размеры. Представьте себе, как осенью затуманиваются арктические глубины, когда над ними образуется лед, внезапное наступление гробовой тишины, угрозу, которую лед несет для всех плавающих существ, дышащих нашим воздухом. Тюлени устраивают себе отдушины и держат их чистыми ото льда. Киты этого делать не могут. Для них толстый лед означает смерть. Иногда эти чудовища в отчаянии скопляются в широком чистом разводье во льду и упорно держатся там, выставив головы, чтобы дышать, несмотря на то, что их убивают. Это говорит о безвыходном положении китов.
Миграция на юг Delphinapterus leucas, белухи, происходит так регулярно и по такому неизменному пути, что не приходится удивляться тому, что с белухой происходит. Жира у нее много, и он вкусный, мясо хорошее, шкура сочная. Человек знает повадки белухи, помогай ей бог! Жители Игдлорсуита поставили сети 2 октября. Уже 3 октября раздались крики: "Катакак! Киты появились!" Одного поймали. Из домов высыпают все жители. Они бегут вдоль берега к месту, где в трех-четырех десятках футов от уреза воды над чем-то трудятся несколько человек в лодке. Утро мрачное, серое; пронизывающий холод. Холодно даже смотреть на работу людей, не говоря уже о том, чтобы погрузить руки в ледяную воду, как делают они. Медленно, сажень за саженью, вытаскивается тяжелая сеть из воды, передается дальше. Люди напряглись, тянут. Под их тяжестью борт опустился, и невысокие волны захлестывают лодку. Появляются белые плавники; вокруг хвоста обвязывают канат, закрепляют его. Кита освобождают от сети и опускают ее в воду. Передышка, чтобы растереть закоченевшие пальцы. Теперь за весла. Они гребут вдоль берега до места против дома Троллемана, и здесь лодка врезается носом в берег. Толпа хватается за лодку, вытаскивает ее на сушу. Затем все мужчины, женщины, дети, - ухватившись за канат, привязанный к киту, тянут его на берег, но... р-раз! Канат лопнул, и все повалились на землю. Взрыв хохота, но кит уже на берегу.
Из дома выходит только что вставший с постели Троллеман. Укутанный в меха, он важно шагает с гордым видом.
- Ну, ну! - кричит он. - Что тут такое? Что тут такое? Видите, как я работаю, мистер Кент?
- Как вы работаете? - говорю я изумленно, так как самый малый из ребят, видимо, имеет большее отношение к киту, чем Троллеман.
- Конечно, мистер Кент. Моя сеть - мой кит.
- Ах так, понимаю! Это ваша артель.
Троллеман остановился, все это время он важно шагал с гордым видом распорядителя.
- Артель? - восклицает он с возмущенным удивлением. - Никакой артели нет. Я ловлю китов. Я всегда ловлю их. Нет, мистер Кент, никакой артели.
- Понимаете, мистер Кент, - продолжает он конфиденциальным тоном, если у вас артель, то вы с ней делитесь. Это не годится. Нет, нет. Я работаю сам. Ну, конечно, - произносит он несколько неодобрительно, - я позволяю помогать мне. Им это нравится. Нет, мистер Кент, нет, нет, нет, нет; никакой артели.
Тем временем кита искусно разделали: жир и мясо отнесли и сложили у хозяина в сарае, а шкуру, она называется матак, съели с такой скоростью, на какую способны полсотни челюстей. Хотя зрелище напоминало бойню и все до единого основательно измазались в крови, но я должен сразу же оговориться, что шкура белухи, сырая или приготовленная, - один из самых вкусных деликатесов на свете.
Но как описать матак? Жесткий? Сырая шкура идет на бичи и ремни, она почти так же жестка, как сыромятная кожа, упруга, как резиновая лента. Чтобы узнать, какое ощущение вызывает еда матака, пожуйте резину или представьте себе, что жуете ее. На вкус матак сладковат, напоминает арбуз. Конечно, это сравнение несколько неточно, но скажем так: сладковатый неопределенный вкус. Приготовленный матак совсем иной. В супе, нарезанный маленькими кубиками, он несколько напоминает зеленую черепаху. Нарезанный полосками величиной с мизинец и изжаренный, он красиво сворачивается в спираль и приобретает твердость довольно жесткого жареного двустворчатого моллюска, но вкус другой, хотя не менее изысканный. Тушеный с жирной подливой, просто вареный или, лучше, вареный с гарниром из риса в остром соусе, матак молодого кита настолько нежен, что его не нужно резать ножом, и настолько вкусен, что может навеки прославить французского повара. Но понимающие люди говорят, что лучше всего есть матак холодным, вынимая его из ледяной воды; захватывать зубами, отрезать кусок ножом снизу вверх, к носу, и глотать, почти не жуя. Именно этот великолепный способ и применялся, пока Троллеман не прекратил пиршество, унеся оставшиеся большие квадраты шкуры.
Когда убрали все, что интересует человека, подпустили свору собак, которую до той поры все время держали в отдалении при помощи бича. Собаки ринулись, послышалось рычание сотни глоток. Псы кишели в два ряда, они рылись в кишках, купались в лужах крови. С белухой было покончено.
Мою сеть - я, конечно, намеревался поставить сеть, добыть матак, жир, мясо для людей и собак, разбогатеть (широкие у меня были планы) - еще не сплели. Сезон лова наступил раньше, чем я понял, какое это имеет значение в жизни местного населения, и сообразил, что тоже могу ловить китов. Но я не собирался, как Троллеман, заняться этим делом в одиночку. Китоловный промысел представляешь себе как коллективную спортивную игру. Именно поэтому мне хотелось заняться этим делом. Как и полагается изучающему род человеческий, я прежде всего - ловец людей. Итак, начнем рассказ с людей, с артели, которую я заполучил.
Посторонний человек, попадающий в общество, занятое разными делами, не может рассчитывать на то, что в его распоряжении окажутся лучшие работники. Поэтому я удивился и обрадовался, найдя в Игдлорсуите именно в тот момент, когда мне были нужны люди и когда я меньше всего мог надеяться их найти, такого на редкость выдающегося человека, как мой ближайший сосед Абрахам Абрахамсен. Это порядочный, честный и прилежный человек, хороший охотник, вообще человек, шедший своей дорогой и не совавшийся в чужие дела. Я с первого взгляда почувствовал к нему доверие и сделал затеянное предприятие нашим общим. А кого он подберет в артель и будет ли, кроме него, еще один работник или два, сколько он будет им платить из своей половины доходов все это его личное дело. Я брал на себя расходы по приобретению сети и прочего оборудования. Все совсем просто, как мне казалось.
Тем не менее я немного обеспокоился, узнав, что подобранная Абрахамом артель состоит не из одного и не из двух, а из трех человек, и все они люди такого рода, что в совокупности, при сложении их отрицательных величин индивидуальная ценность каждого не повышается, а понижается. Сын моего доверенного, Лукас, мог бы неплохо проявить себя в хорошей компании, такой, как он и Абрахам. Но что значило их не слишком горячее желание работать предположим, что оно у них было, - против природной, врожденной, выпестованной и взлелеянной профессиональной лени Йорна и Йоаса, против инертности слабоумного от рождения в одном случае и бездельника по натуре в другом. Держу пари, что не Абрахам выбрал Йорна и Йоаса, а они выбрали его. Они почуяли уютное местечко и расположились поспать на нем.
Предложение артели поставить сети в Ингии, в пяти милях от поселка, предложение, очень понравившееся мне вначале как проявление большой энергии, было попросту - поскольку дело касалось этой милой пары - хитрым планом разбить лагерь там, где никто не сможет помешать им отдыхать. Но даже такая заинтересованность не могла служить им опорой против угрозы гнева Исаака. Кто же такой Исаак?
Семья Исаака Зееба находилась в родственных связях с многочисленным и могущественным игдлорсуитским родом Нильсенов. Сам Исаак (хотя из-за преклонного возраста он уже удалился от активной деятельности) пользовался репутацией смельчака, тем более замечательной, что был он крохотного роста, человека мудрого, высоких личных качеств. Это подтверждалось деловитостью его сыновей, их уважением к нему.