Филипп Фриман - Юлий Цезарь
По вступлении в должность Цезарь, как и ранее Цицерон, повелел протоколировать сенатские заседания и ход народных собраний, после чего эти записи обнародовать. Теперь ни оптиматы, ни популяры не могли утаить своего отношения к злободневным вопросам и были принуждены высказываться и действовать, как если бы за ними наблюдал весь народ.
Римские консулы ежемесячно сменяли друг друга на посту главного должностного лица, и когда консул обретал этот пост, его сопровождали ликторы с фасциями, знаком высшей государственной власти. Цезарь восстановил древний обычай, чтобы в те месяцы, когда фасции находились не у него, перед ним всюду ходил посыльный, а ликторы (хотя и без фасций) шли сзади. Эту небольшую, но важную акцию римляне по достоинству оценили, но Цезарь вскоре уразумел, что оптиматы отнеслись к ней равнодушно и задеть их он не сумел.
Вступив в должность консула, Цезарь внес в сенат законопроект о земле, пустившись в тяжкое предприятие, которое до него оказывалось не по зубам многим политикам-реформистам. Но ни один из его предшественников не подготовил столь тщательно разработанного и безупречно обоснованного законопроекта. В те дни столица Римского государства была более чем когда-либо наводнена безземельными крестьянами и отставными солдатами, включая ветеранов Помпея, которые истощали государственную казну и создавали в городе опасную нестабильность.
Выступая в сенате, Цезарь рассудительно объяснил, что в Риме станет гораздо спокойнее, если этих нуждающихся людей вместе с их семьями переселить на земли, принадлежащие государству в пределах Италии. Цезарь особо оговорил, что его предложение не распространяется на общественные земли Кампании, приносящие солидный доход как казне, так и отдельным сенаторам. Далее он предложил создать из всех слоев римского населения земельный комитет, который станет претворять закон в жизнь. Цезарь также растолковал, что все нынешние землевладельцы будут признаны собственниками без необходимости утомительного и долгого оформления документов. Ни одного человека не лишат земли принудительно. Вся лишняя земля будет куплена государством только в том случае, если владелец захочет ее продать. Расходы на покупку земли государство покроет за счет налогов и податей с побежденных Помпеем средиземноморских народов. Проведение закона не будет стоить Риму ни одного денария.
Познакомив сенаторов с законопроектом, Цезарь попросил их высказать замечания, пообещав, что внесет в документ разумные изменения. Сенаторы не нашли серьезных изъянов в предложении Цезаря, но не спешили одобрить законопроект, хотя он и сулил немалые выгоды. Сенаторы понимали, что если они примут предложение Цезаря, то его популярность в народе еще более возрастет. Раздались голоса, предлагавшие голосование отложить. Их поддержал Катон, разразившийся длинной речью, и вскоре стало понятно, что он намеревается говорить до конца заседания. Поступок Катона вывел Цезаря из себя: нобилитет отвергает лучший земельный закон в римской истории только лишь для того, чтобы сохранить неразумное статус-кво. Разгневанный Цезарь повелел одному из ликторов силой препроводить Катона в тюрьму. Как консул он имел право так поступить, но он явно погорячился. Воспользовавшись оплошностью Цезаря, оптиматы из солидарности демонстративно направились вместе с Катоном в тюрьму. Даже умеренные сенаторы возмутились беспрецедентным нарушением протокола и покинули заседание. Когда Цезарь спросил Марка Петрея, почему он уходит, тот ответил: «Я лучше посижу с Катоном в тюрьме, чем останусь с тобой».
Осознав свой просчет, Цезарь приказал Катона освободить — сделать из него мученика он хотел меньше всего. И все же Цезарь извлек и пользу из неудачной попытки провести законопроект о земле в сенате. Он сообщил сенаторам, что раз они не хотят с ним сотрудничать, то теперь он станет обсуждать свое предложение напрямую с римским народом.
На народном собрании Цезарь рассказал о своем законопроекте, а потом попросил высказаться Бибула, но тот лишь скупо проговорил, что не намечает нововведений в текущем году. Тогда Цезарь обратился к собравшимся, чтобы те принудили Бибула одобрить законопроект. «Закон не принять, — крикнул Цезарь, — если Бибул его не одобрит». Собравшиеся Бибула не убедили. «Закон не пройдет, даже если вы все за его принятие», — в сердцах сказал он и покинул собрание.
Тогда Цезарь попросил Помпея и Красса высказать свое мнение о законе. Они поднялись на ораторскую трибуну и встали с Цезарем рядом. Помпей был особенно заинтересован в законе, предоставлявшем землю его заслуженным ветеранам, и потому объявил собравшимся, что он станет с мечом в руках защищать реформиста Цезаря от нападок обструкционистов-сенаторов. Толпа, в которой было немало людей, воевавших под началом знаменитого полководца, ответила восторженным ревом. Красс поддержал Цезаря и Помпея. На народном собрании присутствовал и Катон, который внезапно уразумел, что Цезарь под носом у оптиматов создал беспрецедентный союз, объединившись с двумя наиболее могущественными людьми, поддержка которых сведет на нет усилия изобразить Цезаря опасным и достойным порицания человеком, собравшимся подорвать устои Римского государства. Цезарь стал лидером влиятельной группы, которую поддерживает народ, и без того его отличавший.
Когда оптиматы пришли к тягостной мысли, что вопиющий триумвират, создание которого они непростительно проморгали, может провести любые законы, они предприняли ответные меры, возложив их осуществление на Бибула. Одной из обязанностей консула являлось установление праздничных дней, о чем население извещалось заранее. В такие дни народные собрания не проводились. Так вот, Бибул намеревался во всеуслышание объявить праздничными все дни до конца года и тем самым лишить триумвират легальной возможности проводить подготовленные законы в народном собрании.
Однако затея Бибула не удалась. Чтобы объявить о своем решении, он в сопровождении ликторов и нескольких оптиматов, возглавляемых неугомонным Катоном, явился на Форум, где Цезарь намеревался провести земельный закон в народном собрании. Собравшаяся толпа из уважения к консулу расступилась, но тот, еще не дойдя до трибуны, стал упрекать Цезаря в самоуправстве. Толпа возмутилась, на Бибула и его спутников посыпались оскорбления, вылившиеся в физическое насилие: на голову Бибула опрокинули корзину с навозом и сломали фасции его ликторов. Помятый и грязный, Бибул поспешно удалился вместе со своей свитой.
Бибул пожаловался сенату на неслыханные оскорбительные действия Цезаря, унизившие высшее должностное лицо. Однако сенат не стал сводить счеты с триумвиратом, чью сторону принял римский народ. Это привело Бибула в такое отчаяние, что он засел дома и не показывался на публике до конца своих консульских полномочий. С этого времени Цезарь стал единоличным правителем в государстве. Некоторые острословы, оформляя деловые бумаги, даже помечали их в шутку не консульством Цезаря и Бибула, а консульством Юлия и Цезаря, обозначая таким образом одного человека двумя именами. В то время в народе был популярен такой стишок:
В консульство Цезаря то, а не в консульство
Бибула было:
В консульство Бибула, друг, не было впрямь ничего[20].
Когда закон, на принятие которого Цезарь потратил немало сил, стал использоваться на практике, оказалось, что для всех нуждающихся земли не хватает. Тогда Цезарь провел новый закон, согласно которому подлежали распределению между римскими гражданами общественные земли Кампании, до этого исключенные из такого процесса. Естественно, патриции были весьма недовольны тем, что земли, приносившие им немалый доход, передавались плебеям, но в целом для Римского государства закон был несомненно полезен — наделенные землей люди разъехались и стали вести собственные хозяйства, что не только повысило их жизненный уровень, но и способствовало стабилизации всего государства. Чтобы в дальнейшем его инициативы не отменили, Цезарь внес в последний закон о земле статью, обязавшую всех будущих кандидатов на должность консула клятвенно обещать, что они, в случае их избрания, не станут принимать законы, противоречащие уложениям Цезаря.
Пользуясь тем, что Бибул демонстративно отстранился от дел, а оптиматы притихли, Цезарь вместе со своими сподвижниками начал осуществлять намеченную программу. Правда, некоторые почины триумвирата преследовали своекорыстные цели, но все же многие законы, принятые в консульство Цезаря, давно дожидались своего часа.
Помпей возвратился в Рим два года тому назад, но до сих пор земли, завоеванные им на Востоке, официально не были включены в состав Римского государства. А такая необходимость была. Вблизи захваченных Помпеем земель находилось Парфянское царство. Простиравшееся от Месопотамии до Китая, это царство представляло собой грозную военную силу, способную одолеть римские легионы. Парфяне уже не раз вторгались в Армению, находившуюся невдалеке от римских земель. Не стоило забывать и о том, что четыре века назад парфяне завоевали Малую Азию, Сирию и Египет, после чего вторглись в Грецию. Оставлять восточносредиземноморские земли недостаточно защищенными перед лицом парфянской угрозы было крайне опасно.
