Тобайас Смоллет - Приключения Перигрина Пикля
Когда эти меры были приняты, лорд Э. напечатал в газетах объявление о продаже поместья. Прибегли к услугам разных агентов, которые соблазняли тех, кто не знал о природе такой условной сделки или был совсем незнаком с положением дел в семействе лорда. Одни, обманутые известием о смерти ребенка, соблазнялись покупкой, считая себя в полной безопасности благодаря согласию брата его лордства, являвшегося, как думали они, наследником. Другие, прельстившись низкой ценой, сомневались, правда, в смерти мальчика, но решали рисковать в надежде, что ребенок либо умрет до совершеннолетия, либо его убедят утвердить сделку отца. На основании этих соображений многие вступили с лордом в переговоры, как вдруг эти переговоры были прерваны и планы раздобыть денег рассеялись благодаря неожиданному появлению мальчика, который, будучи от природы резвым и нетерпеливым, бежал из заключения и появился на улицах Дублина, избегая дома своего отца и предпочитая нужду опасности снова стать жертвой жестокой женщины, заступившей место его матери. Лишенный отцовского попечения, не имея постоянного места жительства, он бродил вместе с буйными, беспутными мальчишками Дублина, слоняясь главным образом вблизи колледжа, члены и студенты которого, из жалости к нему, снабжали его время от времени одеждой и деньгами. Так он жил с 1725 года до конца ноября 1727 года, когда умер его отец, впавший перед смертью в такую нужду, что его пришлось похоронить на общественный счет.
Как только этот злосчастный лорд умер, его брат Ричард, нынешний граф Э., воспользовавшись несовершеннолетием и беспомощностью своего племянника, завладел всеми бумагами покойного, а затем узурпировал титул лорда Э., к удивлению слуг и других лиц, знакомых с делами семьи. В ответ на эту наглую узурпацию население оскорбляло его, когда он проходил по улицам, а герольдмейстер отказался принять в архив свидетельство о том, что его брат умер, не оставив потомства. Первое из этих затруднений он встретил не без недовольства, но все же не чувствуя ни малейшего стыда, уверенный, что эти оскорбления понемногу прекратятся, а второе преодолел обычным способом.
Такое бесстыдное нарушение прав сироты не покажется странным, если вспомнить, что покойный лорд Э. не только расточил свое состояние с самым нелепым безрассудством, но и связался с презренной компанией, а люди, занимающие в обществе какое-то положение, весьма мало знали его и еще меньше уважали; таким образом, ребенок его был лишен тех преимуществ, какие всегда дает знакомство с людьми, пользующимися известностью. И хотя все знали, что у леди Э. есть сын в Ирландии, но последние десять лет жизнь лорда была окутана таким мраком, что едва ли кто-нибудь из людей знатных был знаком с обстоятельствами дела, имевшего место за двенадцать лет до дня узурпации. Более того, поскольку первые сведения были основаны только на слухах, сплетни, вызванные разводом, могли внушить всем тем, кто был незнаком с семейными делами лорда, ошибочное мнение, будто ребенок родился во время этого события или даже после него. Суета, связанная с прибытием в это самое время лорда-лейтенанта, искусно распространяемые слухи о смерти истца, пребывание мальчика в тайном убежище, где он вынужден был жить, чтобы избегнуть покушений дяди, - все это также споспешествовало тому, что узурпатор мог безмятежно пользоваться титулом. И, наконец, лорд-канцлер У-м, в чье ведение входило получение парламентских приказов, был незнаком с Ирландией, не знал ничего о потомстве знатных родов и, стало быть, ограничивался тем, что справлялся со свидетельствами, внесенными в книги герольдмейстера. Помимо всех этих обстоятельств, натурально способствовавших успеху самозванца, надлежит заметить, что несчастный юноша не имел со стороны отца в живых ни одного родственника, которому не было бы выгодно содействовать его гибели либо смотреть на нее сквозь пальцы; следует также помнить, что его дед умер, а мать находилась в Англии в жалком состоянии, скрываемая от всех, даже от родственников, своею горничной Мэри X., в расчеты которой входило ее скрывать; к тому же она всецело зависела от жалких и случайных подачек герцогини Б., чьим капризам она должна была рабски подчиняться.
Однако, несмотря на эти обстоятельства, весьма выгодные для узурпатора, он не чувствовал себя в безопасности, ибо сирота мог найти друга, который помог бы ему возбудить дело. И вот он задумал похитить его, чтобы отослать в Америку как раба. Его сообщником в этом ужасном замысле был человек, занимавшийся отправкой людей на наши плантации и заинтересованный в этом проекте, так как за безделицу он купил у покойного лорда Э. часть поместья; эта постыдная сделка была утверждена братом, но находилась под угрозой до той поры, пока не будет устранен мальчик.
Этот помощник занялся всеми приготовлениями; нашли несколько головорезов для розысков несчастной жертвы. Когда сделана была первая попытка захватить мальчика в Дублине около одного из больших рынков, его дядя лично принимал в ней участие, и жертву удалось вырвать из жестоких рук только благодаря честному мяснику, которому помогли соседи. Однако отсрочка оказалась временной; мальчик, напуганный таким покушением, покидал тайное свое убежище, только приняв все меры предосторожности, но, несмотря на это, в марте 1727 года он был найден одним из преследователей и силой притащен на борт корабля, направлявшегося в Ньюкасл на реке Делавар в Америке; там он был продан в невольники и исполнял непосильную работу в течение тринадцати лет, переходя от одного владельца к другому.
В бытность свою рабом он часто рассказывал тем, кому мог довериться, тайну своего происхождения, а также историю своего изгнания из родной страны, хотя, поступая таким образом, он пренебрегал предостережением, сделанным ему во время плавания и гласившим, что подобное разоблачение будет стоить ему жизни. Тем временем захватчик спокойно пользовался своим правом; тем, кто любопытствовал о сыне его брата, он отвечал, что мальчик умер несколько лет назад; когда же в апреле 1737 года скончался Артур, граф Э., он унаследовал его титул и состояние как ближайший наследник.
Срок невольнической работы племянника, оказавшийся более длительным, чем обычно, благодаря неоднократным его попыткам к бегству, истек в 1739 году, и молодой человек нанялся простым матросом на торговое судно, идущее на Ямайку. Там, попав на один из кораблей под командованием адмирала Вернона, он объявил о своем происхождении и притязаниях. Когда это необычное притязание, вызвавшее много толков во флоте, стало известно некоему лейтенанту С., близкому знакомому ирландки, жены захватчика, он решил, что молодой человек - мошенник. С целью раскрыть обман он отправился на корабль, где служил юноша, но, выслушав от него всю историю, признал, несмотря на свое предубеждение, истинность его слов. Возвратясь к себе на корабль, он поведал на шканцах о необычайном случае в присутствии мичмана Б-на, учившегося раньше в той же школе, что мистер Э. Этот молодой джентльмен не только сообщил лейтенанту о своем пребывании в школе вместе с сыном лорда Э., но и заявил, что узнает его, если только тот не очень изменился, ибо прекрасно помнит его лицо.
В ответ на это лейтенант предложил проделать опыт и явился вместе с мичманом на корабль, где служил юноша. Все матросы были вызваны на палубу; мистер Б-н, окинув взглядом собравшихся, немедленно узнал в толпе мистера Э. и, положив ему руку на плечо, сказал: "Это - он!", прибавив, что во время их пребывания в школе юноша считался сыном и наследником лорда Э. и во всех отношениях был достоин своего имени и звания. Так же точно юноша был опознан несколькими лицами во флоте, знавшими его в детстве.
Когда об этом донесли адмиралу, последний распорядился снабдить его всем необходимым, обращаться с ним, как с джентльменом, и сообщил об этом в своих донесениях по флоту герцогу Ньюкаслу.
В сентябре или октябре 1741 года мистер Э. прибыл в Лондон и прежде всего обратился за помощью и советом к юристу, хорошо знавшему семью Э.; тот отнесся к нему отнюдь не как к обманщику и незаконнорожденному, но принял его ласково и любезно, накормил, снабдил деньгами и, устранившись от вмешательства, посоветовал ему отправиться в Ирландию, где всего удобней будет начать дело о восстановлении в правах.
Еще не успев воспользоваться его советом, юноша встретил случайно на улице того самого Х-на, который, как я уже упоминал, впервые ознакомил мистера М. с этим делом. Этот человек немедленно его узнал, будучи раньше посредником его отца, а затем агентом дяди, которому, нужно думать, помогал в похищении племянника. Как бы то ни было, но теперь он поссорился с узурпатором и не служил у него; несчастного юношу он пригласил к себе домой, надеясь извлечь всю возможную выгоду из такого гостя.
Там он оставался недолго; его вероломный хозяин, пользуясь его неопытностью, устроил брак между ним и дочерью одного из своих друзей, обитавшей тогда в том же доме. Но затем, убедившись, что никто из людей влиятельных не склонен защищать интересы юноши, он стал смотреть на него как на помеху и решил от него избавиться. Он вспомнил, что мистер М. заявлял о своем сочувствии несчастному юноше еще до прибытия его в Англию; узнав о возвращении мистера М. из Франции и будучи хорошо знаком с его великодушным нравом, он явился к нему и сообщил о благополучном прибытии молодого человека. Мистер М. искренно обрадовался, что человек, с которым так жестоко обошлись, человек, испытавший столько горя, вернулся в страну, где ему окажут справедливость и где каждый добрый человек, как воображал мистер М., отнесется к его делу, как к своему собственному. Узнав о нужде юноши, (он вручил для него Х-ну двадцать гиней и пообещал сделать для него все возможное, решив не взваливать на себя забот о таком важном деле и не заявлять о своем участии в нем до той поры, пока вполне не убедится в основательности притязаний юноши.
