Большая игра на Балтике 1500 – 1917 гг - Махов Сергей Петрович

Активное содействие Мадрида в деле примирения Швеции с Россией имело прямую связь с резким обострением его отношений с Австрией, которые вскоре вылились в войну между Испанией и австро-английским блоком. Стратегическая идея испанского плана ведения войны состояла в том, чтобы стремительной десантной операцией захватить Сардинию и Сицилию, а затем перенести боевые действия в Италию. На втором этапе войны можно было бы рассчитывать на помощь Швеции и России, которые нанесут удары по Англии и Австрии. Тем самым военноморские и сухопутные силы этих стран будут отвлечены от средиземноморского театра военных действий, что предопределит окончательный успех Испании. Челламаре писал Беретти-Ланди, что «переговоры России со Швецией могут дать нашим интересам еще больше, если Швеция заключит союз с Россией»'.

В том же 1718 году начался Аландский конгресс, где русские предложили следующее: Ингрия, Лифляндия, Эстляндия и Карелия с Выборгом отходят России, Штеттин отдается Пруссии, на престоле Польши остается Август Саксонский, Швеция в компенсацию может сколь угодно долго воевать с Данией, и, ежели захватит Норвегию, царь не против. Кроме того, Россия выделяет Швеции в помощь сухопутный корпус в 20 тысяч человек для отбития Бремена и Вердена, захваченных к тому времени Ганновером (предложение, призванное отомстить Англии за ее антирусскую позицию и заодно совсем поссорить Швецию с Лондоном).

Ситуация 1718 года была очень сложной, и дипломатическая игра Петра в этот момент действительно вызывает восхищение. Бобылев: «2 августа 1718 года Беретти-Ланди от имени Филиппа V сделал Куракину официальное предложение 'в тесное обязательство и альянс вступить». Испания готова была выставить 30-тысячную армию и 30 военных кораблей, которые должны были бы действовать совместно с «флотом царского величества и его короля». Однако Беретти-Ланди ушел от ответа на вопрос, против кого будет направлен русско-испанский союз. Он лишь заметил, что в случае положительного ответа царя на данное предложение можно будет обговорить все задачи этого союза и взаимные обязательства.

Аналогичные предложения сделал Челламаре и Штейницу. Однако испанский посол во Франции был более откровенным. Он прямо заявил барону, что будущий союз будет направлен против Англии и Австрии. Князь говорил, что Испания будет действовать в Италии, а Россия должна оказать поддержку своим флотом шведско-якобитскому вторжению в Шотландию и одновременно захватить Ганновер. Кроме того, Петр должен будет сконцентрировать русскую армию на польско-австрийской границе, чтобы этим «соединение цесаря с Англией прервать». Что касается до Франции или «более до регента, ибо его интерес и поступки против истинного сходства короля и короны французской есть, то ежели регента от Тройного союза отвести будет неможно, то действо здесь в государстве обретающейся сильной гишпанской партии конечную перемену в правительстве и администрации учинить и Тройной союз между регентом, цесарем и Англией уничтожить». Естественно, что за этим последует присоединение Франции к русско-шведско-испанскому союзу, который, по мнению Челламаре, восстановит равновесие сил и сможет «покой всей Европы содержать».

Русское правительство не только не исключало возможность победы «гишпанской партии», но и в какой-то степени было даже уверено именно в таком исходе внутриполитической борьбы во Франции. Во всяком случае, одобрение Петром проекта мирного договора со Швецией, согласованного в августе Герцем и Остерманом, по которому Россия, получая Восточную Прибалтику, обязывалась оказать военную помощь Карлу XII в возвращении ему Бремена и Вердена, не могло быть принято без достаточной уверенности в перемене внешнеполитического курса Версаля в ближайшем времени. Да и в тексте русско-шведского договора прямо указывалось, что обе стороны обязуются употребить все средства для привлечения Франции к русско-шведскому союзу.

Надежда Петра на скорое возвращение Франции к своей традиционной внешнеполитической доктрине сказалась и на отношении к предложениям Мадрида. Царь рекомендовал Шлейницу сообщить Челламаре, что «нам зело приятно будет с таким великим монархом в сообязательный союз вступить». Одновременно он приказал Куракину, чтобы тот выяснил у Беретти-Ланди условия договора и, главное, «против кого разумеется тот алианс учинить и где флотам обеих потенций возможно соединиться и в какое время, а наипаче войскам также».

Тем временем английский флот, пройдя Гибралтар, направился к берегам Италии на помощь австрийской армии. 11 августа 1718 года английская эскадра без объявления войны неожиданно напала на испанский флот у берегов Сицилии и разгромила его. Пиратские действия английского флота вызвали возмущение русского правительства. Ганноверскому посланнику в России Веберу было объявлено, что подобные действия британского правительства недостойны цивилизованной державы и противоречат элементарным нормам международного права Одновременно Петр выразил удивление по поводу беспечности испанского командования, которое к тому же было своевременно информировано русской дипломатией о готовившемся ударе английских военно-морских сил.

Нескрываемое Петром негодование действиями «коварного Альбиона» имело веские причины. Разгром испанского флота резко изменил военно-политическую ситуацию в Западной Европе в пользу держав Тройственного союза. Расчеты на Испанию как мощного военного союзника России, способного оказать достойное сопротивление Англии и Австрии, были в значительной степени перечеркнуты результатами морского сражения у берегов Сицилии. Петр писал Шлейницу, что гибель испанского флота «в делах Европы великую отмену причиняет и мы не можем ближайшим образом на прежнее гишпанские пропозиции себе изъяснить, пока мы не усмотрим, какие меры от них после сию урону восприняты будут». Вместе с тем русское правительство было заинтересовано в дружественных отношениях с Испанией, которая связала основные силы держав, враждебных России, но принимать на себя какое-либо обязательства в данной обстановке было очень рискованно. Поэтому Петр пришел к единственно правильному решению — заставить кардинала Альберони поверить в то, что у него якобы есть твердое намерение заключить такой союз после подписания мира со Швецией. Тем самым он не только мог рассчитывать на стойкость Испании в войне против Англии и Австрии, но и заручиться ее помощью в русско-шведских переговорах'.

Таким образом, Петр, войдя в доверительные отношения с Испанией, отвлек Англию и Австрию от России и от ситуации на Балтике и получил возможность вести переговоры со Швецией без давления со стороны других держав.

На Аландском конгрессе Карл согласился на потерю Прибалтики и Штеттина, но настаивал на передаче польского трона своему протеже Станиславу Лещинскому, а также требовал помощи России в завоевании Норвегии, так как в этом король видел выход для Швеции улучшить свое географическое положение. Получить порты в Северном море в обход Зундов — это значит резко усилить свою позицию относительно западных стран и, кроме этого, тогда можно всерьез угрожать Англии высадкой в Шотландии. Андрей Иванович Остерман писал Петру: «Король шведский — человек, по-видимому, в несовершенном разуме; ему лишь бы с кем-нибудь драться. Швеция вся разорена, и народ хочет мира. Королю придется с войском куда-нибудь выступить, чтоб за чужой счет его кормить; он собирается в Норвегию. Ничто так не принудит Швецию к миру, как разорение, которое причинило бы русское войско около Стокгольма. Король шведский, судя по его отваге, должен быть скоро убит. Детей у него нет, престол сделается спорным между партиями двух германских принцев: гессен-кассельского и голштинского. Чья бы сторона ни одержала верх, она будет искать мира с вашим величеством, потому что ни та, ни другая не захочет ради Лифляндии или Эстляндии потерять своих немецких владений».