Виталий Бессонов - Тарутинское сражение
Согласно «Учреждению для управления большой действующей армией» начальник Главного штаба был «обязан сочинять с генерал-квартирмейстером, по приказанию и особенным назначениям главнокомандующего, диспозиции к бою и движениям, и наставления генералам, командующим отдельными частями войск»[194]. При этом, непосредственное создание диспозиции возлагалась на 2-е отделение квартирмейстерской части[195], находившейся под начальством генерал-квартирмейстера, который «обязан сочинять подробные наставления и предложения к бою»[196]. Следовательно, инициатором подготовки диспозиции должен был выступать главнокомандующий, начальник штаба принимал участие в ее рассмотрении, а генерал-квартирмейстер отвечал за ее создание.
Предусмотренная «Учреждением» система не могла действовать в Тарутинском лагере по причине внесенных Кутузовым изменений. В делопроизводственных документах, дневниках и воспоминаниях не встречается указаний на участие главнокомандующего в подготовке плана наступления на отряд Мюрата. Более того, согласно письму Беннигсена Кутузову от 15 октября, диспозиция была уже готова, прежде чем главнокомандующий принял решение о нападении на неприятельский авангард. Беннигсен, после назначения Коновницына дежурным генералом, оказался в двусмысленном положении. Он фактически был отстранен от выполнения функций начальника Главного штаба. Учитывая произошедшие в Главной квартире Кутузова изменения, можно предположить, что если бы инициатором плана атаки выступил близкий к главнокомандующему Толь, то Беннигсен не смог бы принять участие не только в составлении диспозиции, но и в ее исполнении. Однако роль, которую сыграл Беннигсен в подготовке нападения, была отмечена большинством современников. Следовательно, можно сделать заключение, что инициатором создания плана атаки неприятельского авангарда был именно Беннигсен, сумевший организовать подготовку диспозиции и убедить главнокомандующего в необходимости ее выполнения. Что касается Толя, исполнявшего обязанности генерал-квартирмейстера, то участие в подготовке диспозиции являлось его прямой обязанностью. Следует, однако, заметить, что Толь, вероятно, поддержал идею Беннигсена атаковать противника, поэтому он приступил к составлению диспозиции еще до принятия Кутузовым решения об атаке неприятельского авангарда.
О содержании утвержденного главнокомандующим плана атаки отряда Мюрата, назначенной на 17 октября, можно судить по четырем опубликованным на сегодняшний день текстам диспозиции. Первый, направленный Милорадовичу, был напечатан в 1818 г. Ф.Н. Глинкой в его работе «Сражение при Тарутино»[197]. Второй и третий варианты, неизвестно кому предназначенные, были опубликованы Д.И. Ахшарумовым в 1819 г. в «Описании войны 1812 г.» и М.И. Богдановичем в 1859 г. в «Истории Отечественной войны 1812 г.»[198]. При этом, в обоих случаях опущена преамбула к диспозиции. Последний текст, препровожденный командиру 4-го пехотного корпуса Остерману-Толстому, представлен в сборнике документов «М.И. Кутузов»[199]. Сравнение этих четырех вариантов показывает, что основное содержание диспозиции передано в них практически одинаково. Однако эти варианты не имеют абсолютного текстуального совпадения и отличаются друг от друга полнотой описания отдельных частей диспозиции. В каждом из четырех текстов имеются дополнения, отсутствующие в других вариантах, поэтому нельзя выделить наиболее полную версию. Наиболее близкими являются диспозиции, опубликованные Глинкой, Ахшарумовым и Богдановичем. Текст, направленный Остерману-Толстому, отличается большей краткостью и наличием буквенных обозначений ключевых пунктов, указывающих на то, что к диспозиции была приложена схема местности. Кроме того, план атаки, представленный командиру 4-го пехотного корпуса, в двух случаях принципиально расходится с другими текстами. Речь идет об оценке численности неприятеля и составе приданной пехотным корпусам артиллерии. Таким образом, отсутствие полной тождественности между опубликованными вариантами диспозиции, позволяет заключить, что все они писались самостоятельно и, возможно, в зависимости от назначения дифференцировалось не только содержание текста, но и форма.
Рядовой и штаб-трубач лейб-гвардии Гусарского полка, 1810–1811 гг. из книги «Историческое описание одежды и вооружения…».
Преамбула диспозиции, приведенная в двух вариантах, имеет практически полное текстуальное совпадение. Она начинается с указания причины нападения на неприятельский отряд, которая была представлена Беннигсеном в письме Кутузову от 15 октября. В диспозиции говорилось: «Прежде соединения всех неприятельских сил и корпуса генерала Виктора необходимо нужно воспользоваться слабостью неприятельского авангарда, противу нас находящегося»[200]. Однако далее в тексте, полученном Милорадовичем, указывалось, что численность противника простирается до 50000 человек, а в диспозиции, направленной Остерману-Толстому, этот показатель в два раза меньше — 25000. Согласно диспозиции, неприятельский отряд состоял «из 8000 кавалерии под командою неаполитанского короля, 1-го корпуса генерала Даву и 5-го корпуса Понятовского»[201].
В диспозиции, опубликованной Богдановичем, говорилось, что «армия выступает из лагеря 4-го октября (16 октября)»[202]. В трех других вариантах дата не была указана. Согласно плану атаки движение войск из лагеря должно было начаться в 6 часов вечера. Первым следовал правый фланг, состоящий из 4-го, 2-го и 3-го пехотных корпусов, при которых находились по одной батарейной и по две легких артиллерийских роты (в диспозиции, полученной Остерманом-Толстым, речь шла о трех ротах легкой артиллерии), десяти казачьих полков при роте Донской конной артиллерии под командованием Орлова-Денисова, которому в подкрепление были назначены четыре полка регулярной кавалерии 1-го кавалерийского корпуса (лейб-гвардии Драгунский, Уланский, Гусарский и Нежинский драгунский) при 1/2 роте конной артиллерии (в опубликованной Глинкой диспозиции, по-видимому, ошибочно было указано 1 1/2 роты) под командованием Меллера-Закомельского. Силы правого фланга должны были двигаться четырьмя колоннами к селу Спасскому, где по устроенным трем мостам им следовало переправиться через реку Нару и остановиться в колоннах на расстоянии 150 шагов одна от другой. В диспозиции, опубликованной Ахшарумовым, добавлено, что кавалерия «идет правее в брод»[203]. При этом место кавалерийской колонне назначалось справа от 3-го корпуса.
6-й, 7-й, 8-й и 5-й пехотные корпуса должны были переправиться через Нару при Тарутино по двум мостам и расположиться «в полковых дивизионных колоннах на полную дистанцию»[204] («разумеется, что всякий корпус становится в две линии»)[205]. При этом, 6-й, 7-й и 8-й корпуса занимали первую линию, а за ними, в резерве, 5-й корпус. За пехотой назначалось место двум кирасирским дивизиям. 6-му корпусу предписывалось перейти правый мост при Тарутино и следовать по дороге, ведущей к лесу, расположенному на правом фланге русских войск, где он «останавливается скрытно». Находящиеся в авангарде 2-й, 3-й и 4-й кавалерийские корпуса, назначенные в команду Корфа, должны были до рассвета приблизиться к цепи ведетов.
Колоннам правого фланга назначалось следовать позади цепи ведетов, «оставляя лес, занятый неприятелем, влево»[206]. Пройдя 11/2 версты, 4-й корпус должен был повернуть налево и, подойдя к цепи, остановиться в дивизионной колонне. 2-й, 3-й корпуса и кавалерийская колонна, обойдя главную часть леса, поворачивали налево у деревни Хоросино. При этом, Орлову-Денисову предписывалось «обходить еще далее лес», имея во главе колонны приданный ей 20-й егерский полк.
Относительно егерей в диспозиции было сделано следующее замечание: «Все егерские полки, находящиеся при корпусах, идут в голове колонн, рассыпаются с резервами перед колоннами не прежде, пока к лесу не дойдут, и то без барабанного боя и команды, дабы неприятель не открыл нашего приближения на левый его фланг. Егеря, войдя в лес, естлиб случилось, что неприятель, открыв их, даст знать о сем выстрелом, тогда не стрелять по нем, а стараться бегом овладеть совершенно всем лесом, которого глубина не более половины версты, и достигнув внешней опушки леса, останавливаются и ожидают прибытия голов колонн, которые подойдя к егерям, выходят под прикрытием оных из лесу и выводят головы полковых колонн влево. Егеря должны сие движение колонн прикрывать, и для того иметь непременно резервы, дабы усиливать цепь и удалять сколь можно неприятеля»[207].
6-й, 7-й, 8-й и 5-й корпуса к рассвету должны были приблизиться к передовой цепи, имея впереди себя 2-й, 3-й и 4-й кавалерийские корпуса. Всем войскам предписывалось занять свои места к четырем часам утра. Время атаки в диспозиции, присланной Милорадовичу и в опубликованной Ахшарумовым, было назначено на шесть часов, а в плане Остермана-Толстого — на пять часов. Действия против неприятеля должны были начаться с правого фланга. Остальным войскам предписывалось вступать в бой после соответствующего сигнала — «три сряду сделанные выстрела на правом фланге при 2-м и 3-м корпусах»[208]. После этого вся кавалерия, исключая кирасир, должна была пойти в атаку на неприятеля, а за ней назначалось скорым шагом следовать пехотным колоннам. При этом, расположенный на правом фланге 7-го 6-й корпус, продвигаясь около леса, должен был занять его егерями и, тем самым, открыть связь с 4-м корпусом правого фланга. «По мере наступления сближаются все части, через что и сделается общая связь между ними»[209]. Расположение артиллерии в бою представлялось распоряжению корпусных командиров. В резерв колонн правого фланга назначался 3-й корпус, а левого — 5-й. В диспозиции подчеркивалось, что «все движения должны быть быстры и без всякого шума, действовать более холодным ружьем, а ружейной стрельбою много не заниматься»[210].
