Анатолий Нутрихин - Жаворонок над полем
Заплакал он только потом, в коридоре, когда его обступили сочувствующие приятели. Лишь Амвросин назвал Костю плаксой, за что тут же получил тычок от Чугунова и поспешил убраться.
- Вали, вали, Харя! - крикнул вслед ему Чугун.
Амвросин заворчал и ускорил шаг.
14. Поединок
Сбросили пожелтевший наряд березы, и только на осинах ветер еще трепал редкую листву. Дни стояли пасмурные дождливые. Последние гусиные стаи проносились над Тобольском, спеша на юг.
Слякотная погода ухудшала Митино настроение. Он был недоволен собой и тяготился невозможностью, что-либо изменить в гимназических порядках. Митя понимал, что мог бы сам оказаться на месте Пашкова. И не раз. В прошлом году только случайность спасла его от такого же наказания. А пострадал бы он за ссору с Гаврилой Загурским. Этот гимназист был на год старше его и, обладая задиристым характером, однажды из-за пустяка налетел на Менделеева с кулаками, но получил сдачи. В дальнейшем он не трогал Митю, обижая ребят послабее.
Однажды Гавря схватил за волосы Колю Писарева, а Митя вступился за одноклассника. Сталкиваясь с неоправданной грубостью, он впадал в ярость. Загурскому досталось бы изрядно, если бы подоспевший Чугунов не оттащил Митю.
Эта заурядная драчка имела необычное продолжение. На следующий день к Мите подошли на перемене два приятеля Гаврилы и позвали его во двор. Все пошли за поленницы заготовленных на зиму дров. "Будут побить, - решил Митя, - но я просто так не дамся..." Страха он не чувствовал. Противников ведь только двое. Если прийдется туго можно и убежать. Но за поленницами случилось нечто удивительное. Мите сказали: Загурский шлет ему вызов... на дуэль!
- Шутить изволите? - спросил Митя. - И где же мы достанем пистолеты? Или будем драться на шпагах, только на деревянных?
Ему объяснили, что Загурский - дворянин. В его древнем роду не принято прощать оскорбления. Конечно, шпаг у них нет, но настоящие пистолеты раздобыть можно, но где: пока секрет...На том и расстались.
Митя вернулся в гимназию, довольный тем, что спокойно принял вызов на поединок. Но мало-помалу его задор угасал. По существу все складывалось скверно. Услужливое воображение рисовало малоприятную картину: после дуэли его, тяжело раненного, привозят домой. Семья приходит в ужас. "Что ты наделал, несчастный", - рыдает мать. Захотелось бежать в Загурскому мириться. Но подумалось: тот сразу решит будто Менделеев испугался... "Нет, буду драться, надо только постараться одержать верх в поединке", - думал Митя, пугаясь своей решительности и восхищаясь ею.
На следующее утро снова явились секунданты Загурского. По их словам, оружие пообещал раздобыть Амвросин. У него дома, в гостиной, на ковре висит несколько отцовских пистолетов. Временное исчезновение двух из них не заметят.
- Пистолеты, так пистолеты, - с напускной небрежностью согласился Менделеев.
Когда он поделился этой новостью с товарищами, те стали наперебой предлагать себя в секунданты. Митя выбрал Деденко. И в тот же день Максим ходил на Рождественскую улицу, где жил Загурский, вести с ним переговоры, на которых присутствовал и Саханский. Поначалу Деденко предложил мириться, но получил отказ. Тогда договорились стреляться через два дня, в восемь вечера, на берегу Иртыша, где в него впадает Курдюмка. В это время там обычно пустынно. Рабочие кожевенного завода, возвращающиеся после дневной смены домой, уже все пройдут. Чтобы никто не помешал, стреляться следует среди камышей, на поляне. Сумерки еще не сгустятся, и дуэлянты смогут четко видеть друг друга. Драться им до первой крови, если один из противников не откажется раньше.
Дома Митя был молчаливее обычного, и в семье забеспокоились не болен ли он. Пришлось успокоить родных: здоровье, мол, в полном порядке. Между тем день поединка приближался. Накануне его возникло осложнение, поскольку Амвросин не смог достать оружие. Отец его внезапно уехал в Ишим по делам службы, прихватив с собою пару пистолетов Лепажа. А оставшиеся оказались неисправными и просто украшали гостиную.
Кто-то из секундантов предложил противникам биться на кулаках. Саханский посоветовал на ножах, но его никто не поддержал. И тут вспомнили о самопалах, распространенном в мальчишеском мире оружие, причем довольно грозном. Митя сказал, что неплохие самопалы есть у одного из его приятелей. Он имел в виду Фешку, которому однажды на Отрясихе предлагали за самопал старинный кинжал, но сын кузнеца не согласился на такой обмен.
Секунданты Загурского сказали, что Митя может стрелять из любого самопала, а они принесут свой. На том и порешили. Менднлеев сходил на Большую Спасскую к Фешке и к вечеру вернулся домой, ощущая в кармане приятную тяжесть самодельного пистолета.
И день дуэли наступил. В обед Митя почти не ел, а потом с нетерпением ждал прихода Деденко. Вечером, в начале восьмого, они отправились к Иртышу. На облюбованной полянке их уже ждали Загурский, Саханский и Лешка Дьяков. Последний вызвался быть вторым секундантом Загурского и одновременно исполнять обязанности врача, если таковой потребуется. Сев на траву, он начал проверять содержимое медицинской сумки, позаимствованной у своего отца. Лешка перебрал бинты, вату, понюхал пузырек с йодом и не без удовольствия пощелкал в воздухе ножницами. В этот момент он чувствовал себя настоящим доктором. Мите стало неприятно на него смотреть, и он попросил:
- Нельзя ли побыстрее, господа! Нам могут помешать...
Деденко воткнул в землю обломок доски и отмерил от него семь шагов, обозначив прутиками края барьера. Затем он развел дуэлянтовв на пять шагов каждого, считая от края барьера. И Саханский бросил монету, определяя по жребию, кому стрелять первым. Счастье улыбнулось Мите: он угадал "орла". Загурский покраснел. Его лицо выражало растерянность. Мите стало жаль этого задиру и упрямца. Когда Деденко дал сигнал сближаться, он направил ствол пистолета выше головы Загурского. Грянул выстрел, пуля, свистя, ушла в белый свет и едко запахло порохом...
Митя отер пот со лба и замер в томительном ожидании. Гавря целился долго, с явным удовольствием. На лице его отразилось сознание собственной власти. Вот он зажег спичку и поднес к прорези в стволе... Блеснуло пламя, поплыл сизый дымок... Раздались треск и крик Загурского, он опустился на землю. Все были на миг озадачены случившемся, но тут же поняли: самопал разорвало. Увы, случай не редкий. Эти мальчишечьи "пушки" часто разносит на куски. Стрелявшему в таких случаях достается изрядно: опаляет лицо, ранит глаза, калечит пальцы.
Загурский отделался сравнительно легко. Непрочно прикрепленный к рукоятке самопала железный ствол отлетел назад, ударив Гаврю в предплечье правой руки. Рукав рубахи окрасился кровью. К тому же отлетевшая от рукоятки самопала щепа ободрала незадачливому дуэлянту лоб. Он лежал, закрыв глаза. Оторопевший Дьяков дражащими руками нащупывал Гаврин пульс, не нашел и растерянно посмотрел на окружающих.
- Нашатырь есть? - спросил Митя.
Лешка кивнул и сунул под нос Загурскому раскупоренный флакон. Тот сморщился и сел.
- Жив - здоров! - успокоился Саханский.
Дьяков снял с раненого рубашку и забинтовал ему руку. Теперь Лешка изображал бывалого врача. А Саханский сбегал на Казачью площадь за извозчиком, и тот подъехал довольно близко к поляне. Загурский поплелся к экипажу по тропе, поддерживаемый Дьяковым. Его повезли домой, на Рождественскую. Митя и Максим пошли к себе на Большую Болотную.
Еще до того, как разойтись, участники поединка условились молчать о случившемся. Тем не менее, слух о дуэли пополз по гимназии, достигнув ушей директора. И тот вызвал дуэлянтов к себе в кабинет. Митя волновался в ожидании начальственного гнева. Но Евгений Михайлович предпочел замять историю, способную бросить тень на репутацию учебного заведения. Виновных пришлось бы исключить из гимназии и возник конфликт с влиятельными родителями Загурского... Поэтому Качурин отругал провинившихся, велел им помириться и держать язык за зубами.
- Ни слова о сегодняшнем разговоре, - пригрозил он. - В ваших интересах обо всем помалкивать. Кстати, как твоя рука, Гавриил? Заживает? Ну, и славно. Ссадина на лбу почти не заметна. Говори, если спросят, что тебя покусала на улице собака. Соври ещечто-нибудь...
- Я сказал отцу, что баловался с самопалом, а тот при выстреле разлетелся, - глухо сказал Загурский.
- Можно и так, - согласился директор. - А теперь поцелуйтесь при мне и ступайте. И больше - ни-ни... Пулей вылетите из гимназии. Целуйтесь же, черт побери!
Менделеев и Загурский нехотя коснулись друг друга губами и покинули кабинет.
Участники злополучной дуэли вспоминали о ней все реже и реже, но иногда в дружеском кругу все же возвращались к этой истории. Присутствовавший при одном таком разговоре Фешка заметил:
- Дурак ваш Гавря! Отказался от моего самопала, а его, дерьмовый, разлетелся в щепки...
