Александр Насибов - Атолл Морская звезда
- Милый! - вошедшая женщина сбросила короткую пушистую шубку, обняла и поцеловала Лаврова. - Я уже думала, что не дождусь этой минуты.
- Хорошо, что ты приехала, Джоан. Один мой соотечественник написал: "Человек создан для счастья, как птица для полета". Какое заблуждение! Удел человека - страдания... Но прочь грустные мысли! Как тебе удалось вырваться? И где супруг?
- В эти минуты его самолет подлетает к Парижу... Мы перелетели океан, и он высадил меня. А сам - в Париж, хочет купить там какую-то газету. Оттуда отправится в Ирак.
- В Ирак... Ах да, ты говорила - у него там нефтяные поля...
- Нефтяные поля и любовница - дочь управляющего промыслами. Он прожигает жизнь. Так почему бы и мне не делать то же самое? Ой!.. - Джоан увидела чучело гориллы. - Это Денис?
- Да.
- Бедняга. - Она подошла к чучелу: - Как все произошло?
- Ночью. Ночь, ливень, порыв ветра качнул дерево, ветка разбила окно. В вольер хлынула ледяная вода. Он простудился и умер. Не будь этой трагической случайности, прожил бы бог знает сколько!..
- Он и так вдвое превысил среднюю продолжительность жизни горилл.
- Прожил бы еще столько же, - упрямо повторил Лавров. - Дениса анатомировали, тщательно исследовали. Данные говорят о том, что я был на верном пути... Но теперь все пошло прахом. Бьюсь над заменой, но пока ничего подходящего. К тому же мои возможности ограниченны...
- Погоди-ка! Я кое-что привезла. - Джоан стала рыться в сумочке и протянула Лаврову документы, украшенные гербовыми печатями. - Дом, озеро, почти пятьдесят акров леса, - перечисляла она. - В доме полторы дюжины комнат. Неподалеку расположены службы, вольеры...
- Какие вольеры?
- Не перебивай! - Джоан ладонью прикрыла Лаврову рот. - Сейчас для нас с тобой - торжественный момент. Ты держишь в руках купчую. И учти, это Флорида. Следовательно, интенсивная солнечная радиация, высокая средняя годовая температура. В вольерах много обезьян, есть две гориллы - самец и самка.
- Ты купила все это для меня?
Гибсон кивнула. Глаза ее сияли.
- Да не могу я принять такой презент.
- Но почему? Дом и земля стоили совсем недорого. И потом, это мои личные деньги. Он не имеет к ним отношения.
- Я тоже не имею к ним отношения. Твои деньги - это твои деньги.
- Боже праведный, он сошел с ума!.. Хорошо, несносный ты человек, я даю тебе их взаймы. Вернешь долг. Можешь даже с процентами.
Лавров не ответил.
Многое связывало его с Джоан Гибсон. Оказавшись после войны в этой стране, он ценой огромных усилий завершил университетское образование. Вскоре было сделано и первое важное открытие. Оно утвердило его имя в науке, но не принесло материальных выгод - по контракту, составленному ловкими юристами, все деньги достались фирме, в которой служил Лавров. В этот же период он тяжко заболел, оказался в больнице некоего благотворительного общества и умер бы там, не приди на помощь Джоан Гибсон. Она не жалела денег на то, чтобы лечение проводили хорошие врачи, добывала редкие лекарства и препараты... Что привело ее в ту больничную палату, где он метался в горячечном бреду? Лавров сто раз задавал себе этот вопрос. Ответа не было. Джоан, когда в разговорах с ней он возвращался к этой теме, отделывалась шуточками... Итак, она выходила Лаврова. А потом сделалась его любовницей. Теперь время от времени прилетает из-за океана, где ее дом. Уговаривает Лаврова переехать в Соединенные Штаты: только там может по-настоящему развернуться перспективный ученый. Он неизменно отказывает. Вот и теперь Джоан вернулась к теме об Америке. И Лавров снова отверг предложение о переезде.
Джоан продолжала сердиться. На Лаврова сыпались упреки. Вдруг она подбежала к портрету девушки с явным намерением сорвать его со стены.
- Не трогай! - нервно крикнул Лавров.
- Вот как! Сам же обещал снять портрет... Боже, да ты до сих пор любишь эту особу!.. Что ж, я напомню ее последнее письмо.
- Шарила в моих бумагах?
- Сам же просил, чтобы я разложила их по новым папкам. А письмо лежало на виду. И какое письмо! Я запомнила каждую его букву. - Джоан закрыла глаза и выставила вперед руку, как бы готовясь к декламации: "Рада, что ты жив, Алексей. Но я вышла замуж. Мы живем хорошо, у нас будет ребенок..." Какой это год?
- Сорок третий.
- Голодная, истекающая кровью Россия. И - "мы живем хорошо". Еще бы! Муженек - хозяин крупного магазина!.. Тогда-то тебя и ранило? - Джоан поперхнулась от возникшей догадки: - Стой! Ты, наверное, сам искал смерти? Подумать только - из-за кого!.. Воин истекает кровью на поле битвы, а она и этот торгаш делают своего первого ребенка!.. Молчишь, Алекс? Ведь и в плен попал тогда же? Что ж, навсегда порвав с ней, ты поступил как настоящий мужчина. Но прошло время - и стал жалеть?
- Я ни о чем не жалею. Это лишь память о прошлом.
- Память! Ниточка, которая тянется в Россию, вот что! Боишься порвать ниточку? - Гибсон кулаком погрозила портрету: - Не обольщайся, сейчас это рыхлая женщина с сальными волосами. У нее потные ладони и толстый живот. Ведь они жрут один картофель!
- Замолчи, Джоан!
- Да, да, варят его бушелями, давят деревянными ложками и - в желудки, в желудки! Вместе с кожурой!..
Лавров шагнул к ней. Мужчина почти двухметрового роста, он весил верных сто килограммов. Казалось, его гнев вот-вот обрушится на кричащую. Но он сдержался.
- В войну люди радовались, когда в доме была картошка, - сказал он печально. - Это вам посчастливилось, вы не знали, что такое настоящая война. У вас в стране не сгорел ни один дом, не был убит ни один ребенок.
В дверь позвонили. Лавров ушел в холл и вернулся с пачкой газет, на ходу разворачивая одну из них.
Джоан заглянула в газету:
- Ого, интересно! - Она включила приемник, и в комнату ворвался голос репортера.
- Да-да, - кричал он, - их зовут доктор Анна Брызгалова и доктор Петр Брызгалов! Это супруги. Они только вчера приехали в нашу страну из России. Слушайте, слушайте, со своим микрофоном я у подъезда Амбассадор-отеля, где остановились эти ученые... Улица - сплошное стадо автомобилей. На тротуарах сотни людей. Я подхожу к одному из них... Ну, вот вы! Зачем вы пришли сюда? Назовите себя.
- Мое имя Рой Тернер.
- Очень хорошо, мистер Тернер. Зачем вы здесь?
- Кто-то сказал, будто самоубийца собирается прыгнуть с крыши отеля.
- Все верно! - со смехом ответил репортер. - Глядите не прозевайте он вот-вот появится... А вы? Как вас зовут? Что это у вас на рукаве? Смотрите-ка, свастика!.. Вы не немец?
- Можете считать меня немцем... И эти мои дружки, что стоят рядом, они тоже для тебя боши. - На секунду голос говорившего был заглушен хохотом. - Так вот, мы заявляем: беглецы из большевистской России могут оставаться у нас.
- Понял, спасибо! - скороговоркой ответил репортер. - А вы, мистер, не скажете ли несколько слов?
- Что ж, скажу, - вступил новый голос. - Скажу так: у меня нет ни дома, ни жратвы - ночую где придется, ем, что поднесет господь бог. Они предатели, эти двое русских! Зачем они здесь? У нас хватает своих прохвостов. Фашизм не пройдет!.. Ты ударил меня? Ах ты, каналья!..
Шум потасовки заглушил все остальные звуки. Потом стало тихо: видимо, репортер выключил микрофон. Но вот снова послышался его голос. Все той же профессиональной скороговоркой было сообщено, что русских ученых увезли представители иммиграционной службы.
- Но я отыскал их след! - кричал репортер. - Я разыскал их, совершил невозможное, чтобы вы могли прослушать это интервью!.. Доктор Петр Брызгалов, что побудило вас совершить столь решительный шаг?
Другой голос, запинаясь и делая неожиданные остановки между словами, сказал, что подготовлено специальное коммюнике. Оно будет опубликовано.
- А как здоровье вашей супруги? Миссис Анна Брызгалова - неплохо звучит, как вы думаете?
- Для моих ушей это райская музыка.
- Приятно слышать, сэр... Итак, где же она? Вот бы и ей сказать в микрофон несколько слов!
- Жена нездорова. Все случилось так внезапно...
- Внезапно? - в голосе репортера было недоверие. - Что вы имеете в виду?
- Ну... Как бы это сказать, мы не сговаривались заранее... Но, очутившись здесь, посмотрели друг другу в глаза и поняли, что уже не вернемся.
- Вот ка-ак, - протянул репортер. - А я слышал иную версию. Утверждают, будто в Москве вы спешно продали дачу и автомобиль.
- Каждый волен поступить с принадлежащими ему вещами, как ему заблагорассудится!
- Мистер Брызгалов, что вы сделали с вырученными деньгами?
- Это мои деньги, понимаете, мои!
- Ну ладно, не будем ссориться... У вас есть дети?
- По счастью, мы бездетны.
Лавров, слушавший репортаж с нарастающим раздражением, выключил приемник:
- Прости, Джоан, не могу. Перебежчики, откуда и куда бы они ни бежали, всегда омерзительны.
Гибсон будто не слышала - повернула к свету газетный лист с большой фотографией Петра Брызгалова:
- А он ничего, этот русский. - Взяла другую газету: - Здесь еще импозантней... Сколько ему может быть лет?
