Ольга Семенова-Тян-Шанская - Жизнь «Ивана». Очерки из быта крестьян одной из черноземных губерний
Богатый и кобеля женит, так у него пир
Отец и мать молодой обыкновенно пируют всю ночь во дворе своего зятя; на утро их провожает домой вся семья молодых и даже сами молодые (в иных деревнях это не проводы, а просто катанье). Едут на нескольких телегах все, разумеется, пьяные — со штофами водки. Бьют в косы, поют песни, родня молодого (бабы) машут над головами рубашкой молодой (это уже непременно).
Такой поезд, разумеется, собирает массу любопытных — смотрят, шутят довольно нецензурно. Заезжают в другие деревни к родным; останавливаются, пляшут и все помахивают той же рубашкой: «И ты так ездила и твою рубашку возили с собой?» — «Знамо ездила, что поделаешь, только уж зажмурилась да не смотрела». Когда, «подняв» молодых, сваха снимает с молодой рубашку, то мать молодого нередко стоит за дверьми, ожидая рубашки. Сняв рубашку с молодой, сваха моет молодую и молодого и затем они уже одеваются. (Случай с матерью, обидевшейся, что сняли рубашку с ее невестки без ее ведома, «за глаза».)
Рассказывают такой случай, что одна «нечестная» девушка, как только уложили ее спать с молодым мужем, призналась ему в своей недевственности и, предложив ему двадцать рублей, попросила его как-нибудь прикрыть ее стыд. Малый поймал цыпленка, оторвал ему голову и его кровью запачкал рубаху молодой, но сваха, к несчастью, все подглядела и подслушала и, передавая рубашку свекрови, объявила, что «не стоит ее на мир нести, потому-то и потому-то». «Теперь уж все это стали бросать, потому, почитай, все девки бесчестные».
В некоторых деревнях девушку-невесту возят предлагать в жены. Девушку «уберут, оденут», и отец, брат или какой-нибудь родственник везет ее по своей деревне и по чужим деревням. По деревне телега едет тихо, отец выкрикивает: «Не надо ли надолбу»; все сходятся смотреть на невесту, и кому она понравится, тот зазывает ее к себе во двор словами: «Дуда, дуда, поворачивайся сюда», и отец с дочерью, или брат с сестрой, входит в избу; невесту еще раз осматривают (более подробно) в избе и условливаются о дне запоя, если она окончательно понравится.
В некоторых деревнях девушки венчаются в сарафанах и уже после венчания надевают паневу, а в других деревнях девушка надевает паневу, когда «обряжается», чтобы ехать в церковь. Это делается так: девушка в одной рубашке стоит на лавке, а брат держит паневу на уровне лавки, предлагая девушке «вскочить» в паневу. Девушка долго не соглашается, отворачивается, говоря: «Хочу — вскочу, хочу — не вскочу». Мать ее уговаривает: «Вскочи, мое дитятко, вскочи, мое милое. Не век тебе, девушка, в девках вековать, будь же умница, будь же разумница». Девушка, наконец, впрыгивает в паневу, которую ей завязывает брат.
По представлению крестьян, самое лучшее, если жених и невеста ровесники — «ровня». Невеста «обижается», если жених ее старше года на четыре-пять: «Помрет ране меня». Собственно, бабы рано старятся, главным образом, только внешним видом своим. Несмотря на неблагоприятные условия для их здоровья, несмотря на болезни даже и истощение, бабы нередко родят в пятьдесят лет, а в сорок пять — сорок шесть лет сплошь и рядом. Я знаю случай, когда баба родила шестидесяти трех лет от роду. Мужу ее было столько же лет, сколько и ей. Баба эта умерла, когда ей минуло шестьдесят семь лет, а муж ее до сих пор жив. Его «последышу»-сы-ну теперь двенадцать лет.
Бывают, впрочем, такие случаи, и тоже не так редко, что муж еще бодрый старик, а жена уже старуха действительная. Это ведет иногда к «снохачеству» (снохачествуют иногда и вдовцы, женив сына). Не надо забывать, что часто жены старше мужей. Нынче на нашей деревне (дворов двадцать пять — тридцать) восемь свадеб и из них две таких: 1) жениху восемнадцать лет — невесте двадцать четыре; 2) жениху двадцать лет — невесте двадцать пять. На этой же деревне я знаю четыре молодых брачных пары, где тоже жены на два — семь лет старше мужей. А лета стариков теряются уже во мраке времен.
Я говорила выше о невзыскательности женихов относительно наружности невест. Нельзя сказать, чтобы все поголовно были невзыскательны, но разборчивые женихи все-таки редкость. У «красивой невесты» (красивой, разумеется, по примитивным крестьянским вкусам) больше «женихов», чем у некрасивой, но какой-нибудь малый, за которого не пошла замуж красивая невеста, совершенно спокойно и невозмутимо женится на самой некрасивой…
В соображениях родительских, как уже тоже было говорено, все сводится к работоспособности невесты, а в последнее время все чаще и чаще к ее приданому (деньгам).
Суеверия
Девушка или женщина для того, чтобы приворотить кого-нибудь к себе («чтобы любил»), смывает со своей запачканной рубашки кровь и эту кровь (то есть, лучше сказать, воду с кровью) дает незаметно выпить (в квасу или в чае) тому, кого она хочет «приворожить» к себе. В верности клянутся «Святыми Тайнами»: «Чтобы мне никогда Святых Тайн не принять больше, если не женюсь на тебе (или не выйду за тебя замуж)». Клянутся «матерью сырой землей» и иногда, для закрепления своей клятвы, едят эту землю. Самая крепкая ненарушимая клятва — это клятва Святыми Тайнами.
При венчании в ходу следующие суеверия:
1) Когда жених приезжает за невестой и, откупив сени, входит в избу, кто-нибудь из кровных родных невесты должен вперед его войти в избу, иначе «чужие» внесут смуту и раздор в невестину семью.
2) Дружка смотрит, как стоят лошади в ожидании жениха и невесты: если понуро — жизнь молодых будет невеселая; если весело, но смирно, между молодыми будет мир и согласие; если лошади бесятся, то и молодые будут жить несогласно и т. п.
3) Невесту и жениха сажают на овес, чтобы жили богато.
4) Если муж начнет заплетать косу своей жене сам (после венчания), то это тоже залог согласной жизни.
5) Возвращаясь из церкви и вступая в избу, молодая хватается обеими руками за притолоку, «чтобы муж любил».
6) Когда молодых подводит сваха к столу, никто не должен пройти между молодыми, иначе они будут несогласно жить.
7) Колдунов и колдуний боятся во время свадьбы, так как молодых легче всего испортить «под венцом» или когда они возвращаются домой. Под венцом можно пустить порчу «по ветру» молодым в спину, а когда они входят в избу, то у порога легко им бросить под ноги завязанный узелок веревки с наговором. «Порча» выражается в том, что молодые не любят друг друга, или сохнут и хворают, или не пьют, не едят и т. п.
В прежние времена отцу «нечестной» девушки надевали для позора хомут на шею после того, как молодых поднимут. Любовник «нечестной» девушки может послать перед ней рогожу на церковной паперти, когда она с молодым мужем выходит из церкви.
Как выражается любовь к жене
Этот вопрос меня давно уже интересовал, и одно время я думала, что «никак», благодаря тому, что внешних выражений нежности мужа к жене положительно нет, даже у молодоженов. Но последнее время я думаю несколько иначе…
«Уж и жалеет же свою жену Петруха, есть ли такая счастливая баба во всей деревне!» Петруха простой мужик, кучер у нас, но, так сказать, кучер «от сохи на время». Я уже давно знала, что он простой, смирный малый, а что жена у него «премудрая» (славная, ловкая бабенка, только уж, действительно, у себя на уме). Знала я, что Петруха не пьет вовсе (бросил вино после того, как после какой-то свадьбы в пьяном виде чуть не утонул в пруду) и не бьет своей жены. Сам он совсем не «хозяин», но жена хозяйственна в высшей степени, все «обдумает», как посеять, скосить свою паюшку, как купить корову и т. п. И вот на зов жены Петруха, который, в сущности, совершенно даже не приспособлен для забот о завтрашнем дне, летит в деревню, чтобы сделать, что «баба просит». Не пустить его, он крадучись уйдет ночью и, если потребуется, явится с повинной: «Хозяйка моя удумала просо скорей связать, а того и гляди дождь — я уж ей и скосил паюшечку»… (ночью). А если жена ему скажет, что изба не «ухвоена на зиму» (не законопачена, так что ветер дует), то он уж будет сам не свой, пока не урвется к жене и не «спокоит ее». Беззаботнее этого Петрухи не было мужика на всей деревне, пока он был холост (он женился уже по отбытии воинской повинности). К сожалению, такие Петрухи и такие отношения мужа к жене страшно редки. Собственно, это даже единственный пример, который я знаю. (Петруха женат уже лет восемь-девять.)
В саду, на порубке
Я глядя на молоденькую березку и липку, выросшие как бы из одного корня и сплетшиеся между собой: — Ишь ты как сплелись.
Садовник:
— Спорятся, кто кого осилит. Работник (не без оживления):
— Знамо, липка осилит, где ж березке с ей тягаться… Немцы непременно бы сказали что-нибудь о двух
любящих друг друга существах — потому-де в саду так полагается и что все это может наводить только на «трогательные» мысли…